10 неизвестных: художник слова Эрик Булатов

По понедельникам многие из московских музеев не работают. Но это не значит, что у публики нет возможности познакомиться с прекрасным. Специально для первого дня недели редакция m24.ru запустила рубрику "10 неизвестных", в которой мы знакомим вас с десятью произведениями мирового искусства из собрания московских музеев, объединенных одной тематикой. Распечатывайте наш гид и смело отправляйтесь с ним в музей.

В Мастерской Петра Фоменко до конца года будет работать выставка работ одного из главных российских художников современности Эрика Булатова. В экспозиции – семь литографий, авторских принтов с более ранних работ. В новых "10 неизвестных" – подборка произведений художника.

"Все пытаются меня вписать в какое-то одно направление, в соц-арт, например, а я сопротивляюсь, – сказал Эрик Булатов, открывая выставку. – Вообще-то я думаю, что я реалист. Но точно в какое-то направление целиком не помещаюсь. Мне обязательно нужно что-то ампутировать, чтобы засунуть меня в определенное течение. Дело в том, что соц-арт в принципе основан на иронии. Его основным материалом служит эстетика и стандарты советской реальности и ироничное отношение к ним. В моих работах этого на самом деле никогда не было. Например, "Слава КПСС". Там нет никакой карикатурности или шаржированности, которую мне пытаются приписывать. Мое искусство строилось на другом – на противопоставлении пространства и плоскости. Это взаимоисключающие понятия, но любая картина состоит именно из этих двух элементов".

Вне привязки к каким-либо стилям Булатов сегодня остается одним из главных художников ушедшей эпохи. Эрик Владимирович практически постоянно живет в Париже, а выставки его работ проходят по всему миру, но увидеть его работы в Москве – это большая удача.

Как вышло, что его считают если не основателем направления, то уж точно одним из основоположников соц-арта? Проблема заключается в восприятии визуальных кодов: самые известные картины Булатова содержат те же схемы и знаки, которые широко использовались другими мастерами направления – Виталием Комаром, Александром Меламидом или, к примеру, Борисом Орловым. Эти схемы и знаки служат отсылками к официальному советскому искусству: шрифты или обилие красного цвета, который использовали художники, на генетическом уровне воспринимались российским зрителем как советские лозунги.

Но те выразительные средства, которые у других художников служили для создания иронии, у Булатова никакой иронии не предполагали. В его работах они обозначали то, что обозначали в официальном искусстве, без "двойного дна" и скрытого смысла. По словам художника, главным символом свободы для него всегда было небо. В данном случае изображение этого символа дублируется текстом. Важно то, как Булатов работает со словом: практически всегда он использует прием резкой перспективы, так что текст прорывается в глубину изображения.

Также в работе с текстом Булатов использует отражения, играет с направлениями и положением слов: буквы идут снизу вверх, сверху вниз, направо, налево, а то и вовсе по кругу или спирали. При этом он никогда не обращается к каким-то сложным понятиям или терминам: чаще всего это простые абстрактные или конкретные идеи: свобода, небосвод, слава, жизнь, выход или вход.

В ранних произведениях этой формулы работы с текстом еще не было. Такой Булатов сегодня практически неизвестен. Зато в "Художнике на пленере" можно найти множество отсылок к истории искусства – и к Малевичу, и к голландскому художнику Питу Мондриану, и к французскому сюрреалисту Рене Магритту.

Творчество Булатова так живо именно потому, что он работал с актуальными и понятными каждому темами своего времени. Изображение герба СССР, как солнца, опускающегося за горизонт, созданное в 1989 году, символизировало заказ целой эпохи, которая доживала свои последние мгновения. Такая аналогия легко считывалась в историческом контексте на рубеже 1980-х–90-х, но и сегодня она остается "читаемой".

Его творчество действительно сложно вписать в узкие рамки одного стиля: помимо работ в духе соц-арта у Эрика Булатова есть вполне реалистичные пейзажи или портреты. Такие произведения можно найти в творчестве даже самых авангардных художников, таких как Пикассо или Дали – известно, что они были прекрасными рисовальщиками. Дело в том, что у каждого из них за плечами была мощная живописная школа, несколько лет академических классов, где их учили копировать шедевры классической живописи.

В некоторых работах Булатов мог сочетать классический пейзаж с текстом. Он сравнивает такие картины с коридором, который соединяет социальное пространство, в котором находится художник и зритель, и то, что находится за картиной, то есть мир искусства. Выхваченные из контекста слова и предложения, наложенные на живопись, в этом случае рождают новые смыслы, заставляют зрителя услышать в них что-то новое. Что может означать "Не прислоняться" – текст, который мы видим на дверях в метро?

Иногда Булатов пишет поверх изображения целые фразы, которые выхвачены из случайного диалога. Не обязательно разгадывать ребус сочетания визуального и текстового изображений. В работе "Хотелось засветло, ну, не успелось" для Булатова важно то, что находится за окном: художник очень любил старую Москву и часто изображал вид из окна своей мастерской на Чистопрудном бульваре.

В работах "Картина и зрители" и "Лувр. Джоконда" Булатов накладывает изображение толпы поверх произведения классической живописи. В данном случае он копирует "Явление Христа народу" Александра Иванова, подчеркивая тем самым идею вечно прекрасного искусства и скоротечности жизни: vita brevis ars longa, как говорили древние римляне. Более того, в этой картине толпа зрителей в зале галереи сливается с изображением толпы на картине, что создает дополнительную пространственную и смысловую игру.