Собянин: 38 объектов спорта построено за счет бюджета Москвы за пять летИрина Бурмистрова – заядлый любитель городской жизни, московский журналист и ленивый велосипедист, а по совместительству в меру сознательная мать и жена. Обожает джаз, ненавидит окраины и много впечатляется по поводу и без, о чем и рассказывает в своей колонке на m24.ru.
Фото: YAY/ТАСС/Scott Griessel/Creatista
Счастливы те, кого жизнь балует простыми историями, очевидным выбором. Вот стоишь на перекрестке, читаешь синенький указатель: направо пойдешь – лягушкой квакучей станешь, налево пойдешь – счастье будет тебе и всем твоим близким, прямо пойдешь – хана твоему дому, всем домам вокруг, половину ЗАО ураган унесет. Вот и идешь направо. Не выбираешь, не мучаешься, довольный такой, соловья слушаешь ввечеру, трансляцию в Facebook включаешь, всем радостно, Ванюша молодец. У Ванюши все чётенько, все носки по полочкам, ни одной букашки, ни червяка несчастного, ни таракана в голове. Одна радость такой Ванечка, одна гордость – вроде и было против него у некоторых предубеждение, да жизнь развеяла. С ним небо синее, а облачка ровненькие, веселые, как в "Симпсонах".
Семьи у таких ребят сплошь сытые, довольные, жизнь течет ровно, никаких извержений вулкана, будто трамвай едет по рельсам. Все обуты, пусть не в "Джимми Чу", но в кожу натуральную. Дети в теннис играют, родители в крымском домике пироги пекут, ждут каникулярных внуков. Счета оплачены, путевки куплены на год вперед, #ванюшатрип – модные хэштеги в Instagram.
А можно и без особого лоска: потомственные полицейские, учителя, врачи, исследователи – дети и внуки идут по стопам родителей. Те подводят к распутью за руку, помогают выбрать заведомо правильное дело, делятся опытом. Все в семье понимают друг друга, темы общие, отношения понятные, жизнь одна на всех. Сервизы передаются от бабушек внукам, на дверном косяке в крепкой сталинке зазубрины – отметки роста трех поколений.
Хорошо смотреть в одну сторону с близкими, хорошо петь в унисон дружным хором по праздникам. Хорошо, когда есть однозначное хорошо, однозначное плохо, правильный для всех выбор, фамильный камень с интуитивно понятной навигацией. Когда право для всех право, а лево для всех... сами знаете.
Фото: ТАСС/YAY/Diego Cervo
Но бывает так не всегда. Счастлив тот, кто стоит перед очевидным выбором – очевидным для всех. Мучительно тому, кто подходит к распутью с обратной стороны, чем другие. То, что лево и счастье для него, ураган и хана для семей. То, что делает его чудесным Ванюшей для близких, превращает в лягушку квакучую в собственных глазах. Что бы ни выбрал горемыка, он будет одновременно прав и неправ. Захочешь жить свою жизнь, как ее чувствуешь, – ранишь дорогих людей. Не решишься ранить – откажешься от себя.
Жил в XVIII веке такой мудрый раввин – Зуся из Аннополя. Когда я умру и предстану перед Божественным судом, говорил он, меня вдруг спросят, почему я не был Авраамом, и я скажу, что у меня не было его мудрости. А если спросят, почему я не был Мошей, то отвечу, что у меня не было таланта вождя. Но если меня спросят, почему я не был Зусей, мне нечего будет ответить.
Эта притча, прочитанная в студенчестве, прочно засела в моей голове. Получается, человек способен оправдать что угодно в своей жизни, кроме отказа от своей жизни, объяснить любое несовершённое действие, любой несостоявшийся опыт, кроме выбора чужого пути, поворота не в свою сторону. Является ли преступление против своей сути самым тяжким преступлением? Или актом благородства? Должны ли мы обманывать собственные чувства, чтобы не ранить чувств чужих?
Вот живет себе под Москвой человек, хороший семьянин, честный мужчина, важный член общества. По вечерам читает вслух сказки трем русалкам-дочерям, одна другой прелестнее. Потом тушит свет, идет на кухню, где умница-жена – сильная, добрая, обеспеченная – уже сварила кофе и загрузила нового Джармуша, пропустила заставку, поставила на паузу. Все у человека хорошо, путь светлый, поперек никому не встает.
Фото: YAY/ТАСС/Surkov Vladimir
А потом встречает он мужчину и влюбляется в него. И понимает, что должен поменять абсолютно все, разрушить, обидеть, убежать – к нему и к самому себе, превратить в руины всю прошлую жизнь. Или наступить себе на горло, обмануть себя и всех, отказаться от честной будущей жизни, перестать быть "Зусей" и остаться Ванюшей.
Человек выбирает себя – приходят к нему счастье с горчинкой, истинная любовь, а потом и профессиональный успех. Где-то в глубине старой квартиры три девочки льют свои русалочьи слезы, вспоминают восточные сказки, слышанные в блаженной тишине прошлых ночей. Но потом смиряются, взрослеют, начинают понимать, притчи читают – и приходят к отцу со своей искалеченной любовью, обнимают, советов просят. Простили, значит.
А на кухне уже совсем без слез сидит в оцепенении женщина, которая все делала правильно, заботилась, любила, у которой всю жизнь порубили топором. Долго сидит, потом встает, встречает принца, вступает во второй счастливый брак. Пережила то есть.
Был ли ты Зусей? Был. Был. Был.
Или вот мужчина и женщина, молодые родители, доченька-ангел, жизнь и свет бабушек и дедушки, мечтают уехать надолго, может быть, навсегда, поменять все, посмотреть мир. Чувствуют, что это им почему-то необходимо, и даже могут объяснить, почему. Вот и работу папе предложили, далеко-далеко, в неизведанной Австралии, и визы всем сделают, и переезд компенсируют. И девочку можно растить у океана, в чудесном теплом краю, где вода закручивается в другую сторону, а на деревьях сидят глупые, пушистые, милые коалы.
Фото: YAY/ТАСС
Радуется мама, радуется папа, плачут бабушки и дедушка. Потому что в скайпе не обнять, не прижать, по шелковым волосикам не погладить, а лететь в гости больше суток. Пару раз в год – чаще не налетаешься. Потому что обидно и горько, и кажется, что любят недостаточно, хоть и знаешь, что это не так. И у всех сердца разрываются.
Будешь ли ты Зусей? Буду. Буду. Буду. Только отчего же так сложно, так мучительно, так тяжело? И объединиться всем любящим удастся не сразу – край далекий, чертова бюрократия, да, может, еще не понравится.
Счастливы те, чей внутренний Зуся не просит эдакого, неудобного. Пусть их будет побольше. У наших семей, у ваших семей, у всех семей на свете.
Правы ли те, кто выбирают других, не себя? Или те, кто до конца следуют своему я? Как человек, видимо, эгоистичный я склоняюсь ко второму. Прожить свою единственную жизнь надо по своему единственному, пусть и кривенькому, сценарию. Просто увидеть ее, свою, не чью-то чужую – и прожить. Иметь возможность отчитаться в конце, если придется отчитываться. И постараться сделать так, чтобы дорогим людям захотелось присоединиться на этом пути. И создать возможность для присоединения. Если простят.
Отрывок из стихотворения Дмитрия Веденяпина
