Фото: m24.ru/Александр Авилов
В четверг завершился Московский международный кинофестиваль. Гран-при увез с собой иранский режиссер Реза Миркарими, получивший награду за фильм "Дочь". Снявшийся в ленте Фархат Алани был отмечен наградой за лучшую мужскую роль. О том, почему в этом году конкурс киносмотра получился очень ровным, кому нужны спорные фильмы и кто смотрел на "Кинопоезд Медведкина" сетевому изданию m24.ru рассказал программный директор ММКФ Кирилл Разлогов.– Кирилл Эмильевич, насколько ожидаемыми или, наоборот, неожиданными для вас стали итоги завершившегося ММКФ?– Практически всем фильмам дали те или иные награды, поэтому ощущение такое, что все картины были по-своему интересны. Что касается основных премий, то здесь ситуация следующая. В жюри собрались люди разные, и у каждого из них был собственный приоритет. По поводу главных приоритетов они договориться не смогли, но получилось прийти к согласию по картине, которая всех устроила. То есть у каждого из них была лента, которая нравилась больше, чем "Дочь", но они между собой не смогли договориться.
Фото: m24.ru/Александр Авилов
Иранская картина "Дочь", помимо гран-при фестиваля, получила приз Федерации киноклубов, наградой был отмечен и актер этого фильма. И это, в общем, справедливо, поскольку кинолента интересная. Ее преимущество в том, что она никого не раздражала и никого не шокировала. Если брать остальные, более шокирующее варианты, то мне понравилось, что приз ФИПРЕССИ достался корейской картине "Худшая из женщин". Понравилось, что киноклубы отметили ленту Руя Герра, которая у многих не вызвала симпатии. Понравилось, что уже в третий раз приз зрительских симпатий ушел сербской картине. Болгарская картина "Поющие башмаки" прозвучала для меня неожиданно. Она мне нравилась, но я не ожидал, что она попадет в число главных призеров.
– Насколько справедливо такое распределение наград?– Сказать сложно, поскольку всегда есть люди, которые думают по-другому. Например, кому-то хочется больше ярких и спорных картин. Такие у нас были вне конкурса. В этом году, кстати, было много фильмов с Каннского и Берлинского фестивалей. И впервые на ММКФ были представлены две картины большой длительности – это "Колыбельная печальной тайне" и "Тень Шамиссо" продолжительностью 8 и 12 часов соответственно. Мы доказали, что у этих фильмов есть зритель фестивальный, что тоже важно.
– А кто был вашим фаворитом на этом фестивале?– Моим фаворитом в документальном конкурсе была лента "Госпожа Б. История женщины из Северной Кореи". В конкурсе короткометражных фильмов у меня фаворита не было – я не все картины видел. Также я никого особенно не выделял и в основном конкурсе: программа получилась достаточно ровной, интересных фильмов было много. Личную симпатию я испытывал к болгарской картине "Поющие башмаки", но это было, скорее, связано с тем, что в ней много биографических вещей, знакомых мне, поскольку я долгое время жил в Болгарии, а не с качественной оценкой. Но были и ленты, которые я через "не хочу" брал в конкурс.
– Почему вы не хотели их брать?– Например, итальянская картина про смерть Пазолини "Козни", на мой взгляд, тавтологична по отношению к другим лентам на эту тему. Но я прекрасно понимал, что на нее зритель пойдет. И она действительно в каком-то рейтинге заняла высокую позицию. Так что я правильно рассчитал, хотя лично мне картина кажется неудачной и повторной. Но само имя Пазолини зрителей привлекло, а о зрителях нужно думать очень хорошо, когда делаешь фестиваль.
– Вы сказали, что конкурс получился ровным. Почему?– Мы выбирали самые лучшие и интересные, с нашей точки зрения, фильмы, стремясь одновременно представить разные страны, регионы, поколения. И с поколениями получилось очень хорошо. У нас было два старейших режиссера Руй Герра и Януш Маевский, каждому из которых по 84 года, был 73-летний Радослав Спасов, автор картины "Поющие башмаки". И было немало дебютантов, фильмы которых отметили в первую очередь. Датская женщина-режиссер Пук Грастен, которая сделала картину "37" получила "Серебряного Георгия" за лучшую режиссерскую работу, а 13-летняя актриса из фильма "Пелена" была награждена за лучшую женскую роль.
– Все фильмы, вошедшие в конкурсную программу, были посвящены семейным или межличностным проблемам. Ни социалки в широком смысле, ни политики. Такой выбор был сделан сознательно?– У нас много политики было за пределами основного конкурса, как и должно быть. Это и фильм про так называемый "список Магнитского", и картина, касающаяся катастрофы "Боинга", а также множество политических лент в программе "Кино арабского востока". То есть политика была представлена достаточно широко. Но специально по политическим причинам брать такую картину в конкурс мне кажется неправильным. Все большие политические ленты, которые принципиально важны для стран, которые нам их предлагали, мы старались ставить в программу "Спектр" вне конкурса. Это касается и казахской ленты "Дорога к матери", и вьетнамского фильма о Хо Ши Мине. Мы считаем необходимым их показывать, но считаем неправильным заставлять их соревноваться с другими картинами и давать их на откуп пяти членам жюри. Потому что если такое произведение не получит приз, это будет рассматриваться как оскорбление нации. А если получит – будут говорить, что наградили, чтобы понравиться той или иной стране. Поэтому эти картины мы сознательно вынесли за рамки основного конкурса. По этой же причине в конкурсах обычно не участвуют крупные голливудские фильмы. Для их создателей невозможно, если они не получат наград, а гарантии, что получат на многих фестивалях не бывает.
Кадр из фильма "Монах и бес"
Немного обидно, что картина Николая Досталя не произвела должного впечатления на членов жюри, хотя мне это понятно. Это очень хорошая лента, но в ней много аллюзий и ассоциаций, понятных только русскому человеку. Это очень национальная картина.
– А почему вы все же решили взять ее в конкурс?– Мне казалось, она может вызвать интерес у того жюри, которое мы собрали. Потому что Рашид Нугманов долгое время жил в Советском Союзе. У Ульрике Оттингер есть большой интерес и к России, и к религиозным проблемам. Поэтому, мне казалось, члены жюри поймут этот фильм. Но оказалось, он не на всех произвел впечатление. Зато представители киноклубов, съехавшиеся со всей страны, оценили его. А для проката фильма важнее именно это, а не мнение международного жюри.
– Из каких российских лент вы выбирали?– Мы выбирали из всех отечественных фильмов последнего года, посмотрев около 50 картин. Я тут пересмотрел ленту "Преображение", в которой сам сыграл небольшую роль. Мы не взяли ее в конкурс, поскольку она показалась нам слишком локальной. Но, думаю, она произвела бы на жюри впечатление. Однако я не считал возможным брать в конкурс фильм, в котором сам играю. Но картина хорошо прошла там, где прошла, и вызвала интерес у молодежи благодаря спецэффектам. Лента "Тэли и Толи", которая шла в другой программе, очень человечная и добрая, но имеет политический вектор. Были картины, которые мы могли бы принять, но они ушли на "Кинотавр", а многие еще ждут Венецию.
Фото: m24.ru/Александр Авилов
– Если судить по прошедшим в разных странах международным фестивалям, какие тенденции в кинематографе можно отметить сейчас– Сложно сказать. Например, в Каннах конкурс практически полностью состоит из фильмов знаменитых режиссеров, которых прикармливает этот фестиваль. Часть картин оттуда мы показали, в том числе несколько скандальных лент. В Берлине конкурс более ровный. Оттуда мы взяли 8-часовую "Колыбельную". Венецианский считается наиболее эстетским фестивалем, утонченным и изощренным, киносмотр в Локарно – среднеевропейским. А, например, латиноамериканское кино в основном будет показано в Сан-Себастьяне. То есть у каждого фестиваля своя особенность. Тем не менее есть тенденция, особенно в Каннах, к показу жесткого социального кино. Как правило, такие картины нашему зрителю и критику не очень интересны, они им кажутся пережитками соцреализма. Но социальные картины сейчас в моде. А вот откровенный художественный авангард наоборот. Он уходит в музеи, в видеоарт и на биеннале современного искусства. Тем не менее мы отдали дань и этому направлению: на фестивале тенденцию представляла Ульрике Оттингер, чья ретроспектива была показана. И народ пошел на ее фильмы, хотя мы опасались, что зрителей не будет. Но это в основном фестивальная публика: в широком прокате ее картины вряд ли будут пользоваться успехом.
– По вашим наблюдениям, на какое кино сейчас есть спрос среди обычных зрителей?– Все зависит от возраста простого зрителя. У подростков есть спрос на то кино, которое показывают в кинотеатрах, – со спецэффектами, подростковой эротикой и прочими развлекательными элементами. У фестивального зрителя, который постарше, есть естественная потребность расширить свой кругозор и расширить то, что доступно, поскольку прокат довольно узкий. В нормальных условиях в прокате показывается 25 фильмов в месяц, а в мире делается 6 тысяч. Из этого количества надо выбрать что-то, что показательно и интересно, и таким образом способствовать расширению кругозора.
Фото: m24.ru/Александр Авилов
Меня вчера спросили, есть ли лицо у Московского кинофестиваля. Для меня самая большая ценность ММКФ как раз в том, что он многолик и каждое из его лиц кому-то интересно. И я эту многоликость пытаюсь сохранить и внутри конкурсных программ, и, в большей степени, в программе в целом.
– Какие фильмы с прошедшего ММКФ обязательны к просмотру?– Я мог бы сказать однозначно – все. Но если вы хотите более сбалансированного ответа, то в первую очередь нужно смотреть картины, которые были представлены в программах, составленных Андреем Плаховым, Стасом Тыркиным и Петром Шепотинником, в программах "Время женщин", "Свободная мысль" и в конкурсе документального кино. В них сосредоточено наиболее показательное и одновременно наиболее шокирующее кино.
Кстати, приведу пример многоликости ММКФ. Из всех фестивальных показов был один, на котором иностранцев оказалось больше, чем русских. И вы никогда не догадаетесь, что это за программа. "Кинопоезд Медведкина" из программы к Году кино, которую никто особо не заметил. Вся она была составлена из фильмов, знаменитых за пределами России, а у нас недооцененных. Поэтому, с этой точки зрения, "Кинопоезд" попал в чемпионы: зрителей было немного, но большинство из них – иностранцы.
– С чем связано, что эти фильмы у нас так и не оценили?– У нас они считались заурядными, не выдающимися. У нас известны имена, скажем, Эльдара Рязанова и Станислава Ростоцкого, а за границей этих режиссеров никто не знает. Зато режиссер Марк Донской был очень известен в Европе, хотя у нас считался кинематографистом средней руки, ничем особенным не выдающимся. Фильм "Я – Куба" Михаила Калатозова Фрэнсис Форд Коппола выпустил в прокат в Америке. У нас же его расценивали как политическую пропаганду, изощренную только с точки зрения работы оператора. Дзига Вертов долгое время именовался формалистом, хотя нельзя сказать, что киноведы недооценивали его. Но его успех и значение для мирового кино значительно выше, чем его значение для отечественных документалистов. У нас больше почитается, например, Роман Кармен.
Фото: m24.ru/Александр Авилов
– В минувшем году были проблемы с визитами именитых режиссеров в Москву, из-за чего некоторые ленты не вошли в конкурс. Нынче с этим пришлось столкнуться?– В этом году на фестиваль приехали Карлос Саура и Стивен Фрирз – два самых выдающихся режиссера современного кино. Только два этих имени делают фестиваль всемирно важным. Иностранцы даже спрашивали, как нам удалось их заполучить. Поэтому в этом плане этот год был весьма урожайным.
В прошлом году действительно какие-то режиссеры конкурсных фильмов не приехали. Но не потому что они именитые и слишком гордые, а потому что очень занятые и не смогли освободиться со съемок того или иного фильма или сериала. Что касается крупных имен, да, они иногда оглядываются на репутацию. В Россию ездить не всегда одобряется с политической точки зрения, поэтому с ними стало сложнее. Плюс стало сложнее привозить их с финансовой точки зрения, поскольку не всегда под это находятся спонсоры.
– Кстати, о сериалах. Есть тенденция, как у западных, так и у отечественных режиссеров уходить из кино в сериалы. Будет ли она сохраняться?– Сериалы стали сейчас более престижными, раньше так не было. Причем не только за рубежом, но и у нас. На них тоже можно сделать карьеру, в том числе актерам. Съемка, например, в "Игре престолов" делает репутацию быстрее, чем съемка в большом фильме, даже участвующем в Каннах. Съемки того же сериала "Ликвидация", "Жизнь и судьба" или "Достоевский" у нас рассматривается как более престижная работа, чем какой-то игровой фильм, если он не пользуется большим фестивальным успехом. И эта тенденция будет сохраняться.