Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
В Государственном центре современного искусства открылась выставка "Мистификаторы", на которой представлены работы крупнейших современных художников со всего мира. Мы поговорили с директором ГЦСИ о музеях, арт-пространствах, молодых отечественных художниках и светлом будущем российского искусства.– Для выставки "Мистификаторы" вы собрали работы художников мировой величины. Расскажите, как вам удалось реализовать этот проект?– Дело в том, что мы с Еленой Горловой осуществляем ряд концептуальных выставок, которые обозначают основные тенденции и стратегии на поле современного искусства. И эта выставка оказалась в ряду таких кураторских проектов.
К приему мистификации художники обращались на протяжении всей истории искусств, но доминирующей она становится в начале XX века, с дадаистов. И сегодня, в современном искусстве, эта линия активно развивается. Учитывая наши возможности, мы попытались отобрать ярких мировых художников, которые активно прибегают к стратегиям мистификации в своем творчестве. Это и Эрвин Вурм, и Вим Дельвуа, и Джордж Кондо, и Барбара Крюгер, и Пол Маккарти, и Тони Мателли, и Ясумаса Моримура, и Тони Оурслер, и Питер Соул, и Кейичи Танаами, и Джоэл-Питер Уиткин, и, конечно же, Дэмиен Херст.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Сначала греко-латинское слово "мистификация" вошло в европейский лексикон как некое посвящение в таинство. Со временем, это стало означать наделение предметов сверхъестественными свойствами, введение зрителей в преднамеренный обман. Работы, представленные на выставке, действительно погружают зрителя в несуществующую реальность. Это пространство грез, сновидений, мечтаний. И эти, сконструированные при помощи художественных практик, объекты вводят зрителя в заблуждения.
Значительная часть работ была предоставлена нам галереей Гари Татинцяна и Stella ART Foundation, часть работ ввозили специально для этой выставки из-за границы. Выставка получилась двухчастная: вторая половина представлена в галерее Татинцяна.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
– Планируете выставки такого же уровня в обозримом будущем?– Да, у нас в планах много выставок такого уровня. У нас будет, например, выставка польского перформанса. Мы также работаем над совместными проектами с французским культурным центром и с центром Гёте.
– Как вам кажется, с чем связан тот факт, что популярность российских художников, например AES+F или Recycle за рубежом выше, чем в России? Например, у Recycle выставки проходят в Лондоне, в Венеции. А в Москве по-настоящему больших выставок нет.– Мы показывали Recycle в Голландии, в Гааге, они были представлены на Венецианской биеннале. Были большие выставки в галерее "Триумф".
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
– Но "Триумф" – это все-таки камерная площадка. Вам не кажется, что экспертное сообщество, определяющее победителей конкурсов в сфере искусства и выставочный контент, предпочитает лояльное и нейтральное искусство радикальным формам?– Нет, пока у меня нет такого ощущения. У нас нет андеграунда: сегодня нет цензуры.
– Но тем не менее, акцию "Угроза" Петра Павленского сняли с конкурса "Инновация".– О Павленском сейчас говорят намного больше, чем, на мой взгляд, он этого заслуживает, чем заслуживают его работы с художественной точки зрения. Но это лично мое мнение.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
– Но несколько членов жюри конкурса "Инновация" вышли из состава после того, как сняли его кандидатуру.– Да, но его кандидатура была снята потому, что во время создания его работы были очевидные признаки нарушения действующего законодательства. И, естественно, как государственная организация и как конкурс, который проводится при поддержке Минкульта, мы просто не можем закрывать глаза на подобные действия.
Да, это акционизм, и акционизму такие формы периодически свойственны. Но если художник идет на нарушение закона и наносит определенный материальный ущерб, он должен отвечать в соответствии с законом. Вы знаете, Александр Бренер в свое время нарисовал знак доллара на картине Малевича, и культурное сообщество его акт категорически не приняло. Был суд, его посадили в тюрьму, и никто не выступал. Никаких демонстраций и акций в Facebook никто не устраивал.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
– Но вам не кажется, что если бы акции Надежды Толоконниковой или того же Павленского не превращали в конфликт, то о них бы скорее все забыли.– Я считаю, что в случае с Pussy Riot их надо было наказать. Но при этом, конечно, наказание абсолютно неадекватное. То есть если у Павленского поджог здания похож на уголовное дело, то у Pussy Riot правонарушение административное. Если бы их заставили две недели подметать двор вокруг собора, например, то, наверное, было бы правильно. И не было бы такой возгонки, потому что именно неадекватная мера наказания привлекла столько внимания. Pussy Riot не заявляли свою акцию как художественную. Протестное сообщество засунуло их в этот контекст. Оно сделало их героями художественной сцены.
– Но получается обидная ситуация. Например, в творчестве Павла Пепперштейна больше "художественного", но о нем меньше знают.– Конечно, и у "ресайклов" та же история.
– Есть ли какие-то методы у художественного сообщества, чтобы решить эту проблему?– Вот мы и пытаемся как-то популяризировать искусство, заниматься просветительской деятельностью. Показываем и Пепперштейна, и Recycle, проводим конкурс "Инновация", который выполняет эту функцию, проводим лекции, показы.
Дело в том, что отклоняя заявку Павленского, мы не оценивали художественные качества этого произведения. Была школа Венского Акционизма, был Бренер, был Кулик, был Осмоловский – они были, есть и будут. И это является одним из важнейших видов современного искусства. Но мы отклонили ее исключительно по формальным признакам.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
– Как вы думаете, лет через 60 Павленского и Pussy Riot будут выставлять?– Конечно. В рамках какой-нибудь выставки по истории русского акционизма.
– Как вам кажется, есть ли в Москве недостаток в культурных институциях?– Конечно, у нас до сих пор нет нормального музея современного искусства. Ближайший наш партнер, ММСИ, тоже испытывает нехватку площадей. Здание ГЦСИ стало одним из первых примеров работы с советской промышленной архитектурой. Мы сделали музей тогда, когда еще не было этой любви к урбанистике. Нам передали полуразрушенное здание Завода театрально-осветительного оборудования, и для нас это была большая победа, потому что до этого мы размещались в небольшом доме Поленова. Надеюсь, к 2018 году мы сможем построить новое здание ГЦСИ на Ходынском поле.