Его называли и Дом ЦИК, и ДоПр – Дом Правительства. Но для многих москвичей он навсегда останется Домом на набережной. Виктория Терехова, вдова писателя Михаила Коршунова, переехала сюда в 1934 году пятилетней девочкой, когда ее отца Романа Яковлевича Терехова, первого секретаря Харьковского обкома партии Украины, перевели в Москву на должность члена комиссии госконтроля - под неусыпное око "отца народов". Сталин хотел, чтобы и друзья, и враги всегда были "под рукой".
В нескольких метрах от Кремля разместилось почти все руководство страны – до работы рукой подать. Но вот вопрос, почему партийную элиту решили поселить на месте бывшего болота? И еще несколько загадок. Как житель Дома на набережной, простой советский школьник Лева Федотов, заранее узнал о нападении Гитлера на СССР? И почему люди, невзирая на более чем сомнительную репутацию дома, до сих пор с маниакальным упорством стремятся заполучить здесь жилплощадь?
О тайнах Дома на набережной - в репортаже телеканала "Москва Доверие".
Проклятое место
Фото: ИТАР-ТАСС
В 1918 году правительство молодой советской республики переехало из Петрограда в Москву. Чиновники и их семьи заселились в гостиницы: "Националь", "Метрополь", "Петергоф" в одночасье были переименованы в Дома Советов. Однако жилплощади для новых хозяев страны не хватало. Поэтому вскоре власти постановили построить Дом ЦИК и СНК Союза СССР для ответственных работников.
Под строительство был выделен участок на Берсеневской набережной. По предположениям историков, именно здесь в XVI веке располагалось пыточное подворье царского опричника, верного пса Ивана Грозного Малюты Скуратова. Это подтверждали и результаты раскопок. Археологи не раз обнаруживали и кандалы, и человеческие черепа.
"Наш дом, такой же кровавый, должен стоять именно на том месте, где жил Малюта Скуратов. Нет другого места", - считает Виктория Терехова.
Одна из самых масштабных советских строек началась 1 июля 1928 года. Чтобы укрепить болотистую почву, Борис Иофан, любимый архитектор Сталина, спроектировал основание, состоящее из трех тысяч железобетонных свай, на которые должна была лечь бетонная "подушка" в метр толщиной. В феврале 1930 года хроническая спешка и прессинг начальства стали причиной пожара в недостроенном доме.
"Пожар был, говорят, на всю Москву. Представляете, дом горит! Приехали все, только, по-моему, Сталина не было, а так полно было всех. И бедного начальника пожарной службы Москвы Тужилкина просто расстреляли", - рассказывает Виктория Терехова.
Товарищ Тужилкин стал первой жертвой Дома на набережной. Чтобы не стать второй, архитектор проекта Борис Иофан аккуратно выполнял все предписания партийного руководства.
"Иофан изначально планировал весь дом покрыть красной мраморной крошкой, чтобы он гармонировал с ансамблем московского Кремля. Но финансы спели романсы, денег не хватило, и поэтому он стал таким серым, угрюмым и печальным, как вся тоска, когда не хватает денег", - говорит актриса, жительница дома Катя Тейзе.
Именитые жильцы
Как бы то ни было, весной 1931-го первый корпус Дома на набережной был сдан. Новая многоуровневая постройка, достигающая 12 этажей, до 1952 года считалась самым высоким зданием Москвы. И это не единственный рекорд Дома ЦИК.
"Мы вошли в Книгу рекордов Гиннеса по числу знаменитых людей, которые жили в этом доме, по числу улиц и городов, названных в честь этих людей", - говорит председатель Совета дома Юрий Стариков.
В Доме на набережной поселились даже родственники самого Сталина.
"Василий Сталин и мы ловили рыбу в Москве-реке. Светлана все ко мне льнула, но мне она не нравилась внешне", - делится сын Всеволода Меркулова, житель дома Рэм Меркулов.
Также в доме жили Лаврентий Берия, Никита Хрущев, кинорежиссер Григорий Александров с женой Любовью Орловой, поэт Демьян Бедный, маршалы СССР Георгий Жуков и Михаил Тухачевский, председатель Госплана Валерьян Куйбышев, хореограф Игорь Моисеев, основоположник движения имени себя Алексей Стаханов, нарком безопасности Всеволод Меркулов.
"Нам дали эту квартиру. Отцу она не нравилась, потому что там было всего три комнаты, но каждая комната была примерно метров на 50-60, и еще была маленькая комнатка домработницы, которая готовила для нас", - рассказывает Рэм Меркулов.
Фото: ИТАР-ТАСС
И все это в то время, когда простые москвичи ютились по шесть человек в комнате - из расчета, в среднем, четыре метра на гражданина. Впрочем, Дом на набережной задумывался как модель светлого коммунистического будущего, в котором вот-вот окажется буквально каждый советский человек. Разумеется, все станут равны. И у обычного слесаря, и у академика будут одинаковые крепкие табуретки.
Целый город в одном доме
Мебель для квартир была изготовлена по эскизам Иофана в столярных мастерских, расположенных в подвале дома. Мебельный эксклюзив дополняли дубовый паркет и фрески, выполненные приглашенными из Эрмитажа реставраторами. И этим чудеса не оканчивались. В новом доме были: магазины, парикмахерская, поликлиника, почта, телеграф, сберкасса, спортзал, столовая и прачечная. И все это только для избранных.
Фото: ИТАР-ТАСС
Одна из самых престижных нынешних концертных площадок Москвы – Театр эстрады – изначально задумывалась просто как клуб, в котором высокопоставленные жители дома могли проводить культурный досуг. Да и кинотеатр "Ударник" тоже был частью его инфраструктуры.
"Любимая игра была – как попасть в кинотеатр "Ударник". Ребята брали пленку, она тогда горела - не столько горела, сколько дымила - и раскручивалась. Они ее поджигали и бросали ровно в очередь. Та начинала раскручиваться, очередь врассыпную, а одно лицо стоит и ждет. Тут же прибежит и покупает билет", - рассказывает Виктория Терехова.
Кстати, у кинотеатра раздвижная крыша. Изначально там планировалось не только показывать фильмы, но и позволять гостям смотреть на ночное небо. Как рассказывает историк Филипп Смирнов, крыша открывалась всего два раза. В первый раз она открывалась в мае и всех собравшихся искусали комары.
После киносеанса можно было совершить променад прямо во дворе. Там росли синие ели, как на Красной площади, а на воротах дежурила вооруженная охрана.
"Здесь жил академик известный. На территории были фонтаны и, как ни странно, разгуливали пингвины, потому что он привез их с собой и выпускал их на улицу. Они стали такими друзьями нашего двора", - рассказывает Катя Тейзе.
Жители исчезают
Фото: ИТАР-ТАСС
Когда в декабре 1931-го по соседству снесли храм Христа Спасителя, вряд ли кто-то из жильцов-небожителей придал этому большое значение. Однако, начиная с этого момента в Доме на набережной надолго поселились горе и страх. Одним из первых был арестован Александр Иванович Мильчаков, занимавший должность начальника Главного управления "Союззолото".
"Одним из пунктов обвинения было то, что он избрал особо тонкий метод вредительства путем перевыполнения плана", - рассказывает история и жительница дома Нина Зверева.
Арестовать, посадить, расстрелять могли за что угодно и кого угодно. В середине 1930-х страна узнала, что такое чистки, но обсуждать вслух это новое слово советского лексикона никому не приходило в голову. У Дома на набережной были свои уши и глаза. Оказалось, что информаторами были вахтеры, которые служили в доме. У них были ключи от всех квартир, вне зависимости от статуса обитателя. НКВД могло не утруждать себя звонком в дверь.
В доме жили как жертвы, так и палачи. Причем нередко вчерашний палач вскоре сам становился жертвой. Чтобы завладеть вожделенными квадратными метрами, записные стукачи строчили доносы на жильцов, занимали их жилплощадь и некоторое время спустя тоже исчезали.
"Мой муж, которому было всего семь лет, когда арестовали его отца, был свидетелем ужасных трагедий, когда, скажем, он входит в ванную, а там повесился мальчик, потому что у него арестовали до этого отца, потом мать. Он с сестрой оставался с бабушкой, но арестовали и бабушку, а детей собирались отправить в детдом. И мальчик повесился", - рассказывает жительница дома Нина Зверева (Мильчакова).
В доме жил и ребенок, который публично отказался от своих родителей. После этого с ним никто не разговаривал.
Тоннель до Кремля и предсказания Левы Федотова
Фото: m24.ru
Дети есть дети. Ужасы Дома на набережной не могли заглушить мальчишескую жажду приключений. Пацаны были одержимы идеей отыскать подземное логово Малюты Скуратова.
"Миша Коршунов, его была идея, что отсюда из подземелья под Домом на набережной был тоннель до Кремля", - рассказывает Рэм Меркулов.
Миша Коршунов, будущий писатель и муж Виктории Тереховой, был уверен, что этот тоннель берет начало в старинной церкви Николая Чудотворца, расположенной рядом с Домом ЦИК. Он и стал первым местным диггером, хотя этого слова, конечно же, тогда тоже не знали.
"На схеме идет разветвление: одна ветвь к Кремлю, а друга – к дому Пашкова. Но когда ребята полезли, они попали в ловушку", - добавляет Виктория Терехова.
Двигаться по сужающемуся подземному коридору было все труднее, и ребята решили отправить в прорыв самого худенького – Леву Федотова. Он застрял. Мальчишки вытаскивали его почти полчаса. Позже Лева детально описал это приключение в своем дневнике. Возможно, эта потрепанная тетрадка – самая большая тайна Дома на набережной.
Худенький, болезненный девятиклассник Лева однажды вечером сел за письменный стол, послюнявил карандаш и описал практически весь ход грядущей войны. Из дневника Левы Федотова: "Честно фашисты никогда не поступят. Они наверняка не будут объявлять нам войну, а нападут внезапно и неожиданно, чтобы путем внезапного вторжения захватить побольше наших земель".
Сегодня копию таинственного дневника, несколько лет спустя обнаруженного под диваном Левы, бережно хранит подруга его детства Виктория Терехова.
"Я думаю, что война начнется или во второй половине этого месяца, то есть июня, или в начале июля, но не позднее. То, что немцы страшатся нашей зимы, это я знаю так же, как то, что победа будет за нами". Сравнивая с дневниками, генерал-лейтенантом, по-моему, был, Гальдер, один из разработчиков плана "Барбаросса", так у Левки и у Гальдера один к одному идет", - говорит Терехова.
Однако Гальдер предсказывал военный крах СССР в течение 14 дней. Прогнозы Льва Федотова оказались гораздо точнее.
Из дневника Левы Федотова: "Запись от 21 июня 1941 года. Откровенно говоря, в последние дни, просыпаясь по утрам, я спрашиваю себя: "А может в этот момент на границе уже грянули первые залпы?".
"Когда объявили войну по радио, я не могла понять, почему папа, мама такие взволнованные. Мы же сейчас малым ударом врага откинем и все", - говорит Терехова.
Фото: ИТАР-ТАСС
Быстро откинуть врага не удалось. Дом на набережной зажил по законам военного времени, провожая своих жильцов, кого – на фронт, кого – в эвакуацию. Но, даже опустев, оставался одной из главных мишеней для авиации врага.
"Была очень мощная противовоздушная оборона. Стояла противозенитная батарея, обслуживалась девушками. И попала прямая бомба на одну из батарей, все девушки погибли", - рассказывает Стариков.
Через долгих четыре года сбылось еще одно предсказание московского школьника. Просторы СССР действительно стали могилой фашизма. Единственное, чего не смог предсказать Левка, – собственную судьбу. Рядовой Советской Армии Лев Федотов в ходе вражеского авианалета погиб в учебном лагере под Тулой. Тем временем, Дом на набережной встречал своих жильцов, возвращающихся с фронта и из эвакуации. Причем не слишком радушно. Многие квартиры были заняты, вещи пропали.
"Управляющий домом и еще какой-то его комендант обошли все квартиры и все, что плохо лежало, вывезли. Очень много вывезли. Их расстреляли потом", - говорит Терехова.
Сразу после войны Виктория Терехова вышла замуж за своего соседа Мишу Коршунова.
После войны
"Мы с Мишкой поженились, мы же самостоятельные, мы сами можем, но все время есть хотелось", - рассказывает Терехова.
Для послевоенного времени свадьба была шикарной – вареная картошка, селедка и медицинский спирт. Кто тогда мог предположить, что новые потрясения уже не за горами – великий вождь умер, а его жертвы начали возвращаться домой. Накопившийся страх порою выливался в агрессию. Люди не знали, кому предъявить счет за миллионы погубленных и поломанных жизней.
"Это дало основания некоторым нашим публицистам предать анафеме наш дом и говорить о том, что, может быть, даже надо было бы вообще снести его с лица земли, о том, что надо было бы взорвать этот мрачный дом, стоящий на берегу Москвы-реки. Я считаю, что это совершенно неправильно, потому что, если исходить из этой точки зрения, то получается, надо было бы взорвать всю Россию", - говорит Нина Зверева (Мильчакова).
В 1976-м мир узнал имя советского писателя Юрия Трифонова, чье детство прошло в Доме ЦИК. Впечатления детства, возмужания и тяжелого расставания с домом стали основой книги Трифонова "Дом на набережной". Именно тогда за Домом ЦИК и закрепилось более романтическое название – Дом на набережной. Однако сам автор больше никогда не переступал его порога.
"Литературное начальство спросило у меня, не хотим ли мы поселиться, переехать в Дом на набережной в большую квартиру четырехкомнатную. И когда я об этом сказала Юрию Валентиновичу, он сказал: "Неужели ты думаешь, что я хочу туда вернуться?", - рассказывает директор музея "Дом на набережной" Ольга Трифонова.
Тем не менее, под эту крышу мечтали вернуться многие, уже не из желания подчеркнуть свой статус и прильнуть к бесплатной кормушке, просто по старой памяти. Все, кто не захотел отречься от Дома на набережной, каким бы кровавым ни было его прошлое, создали в его стенах музей, который возглавила вдова писателя Юрия Трифонова Ольга. Сама она никогда здесь не жила, но благодаря рассказам мужа знает каждую ступеньку не хуже, чем те, кто родился в Доме ЦИК.
Фото: ИТАР-ТАСС
Наши дни
Призраки невинно расстрелянных и сосланных переселились в специальные папки музея. Всего более 500 личных дел прежних обитателей дома. Чувствуют ли нынешние жильцы их незримое присутствие?
"Я живу здесь относительно недавно, и я несколько ночей вообще не могла заснуть. Какое-то ощущение тревоги и тяжести. Потом я поняла, что все-таки это такая давящая атмосфера дома, который действительно с кровавой историей. И тогда я решила прибегнуть к помощи священника. Милостью Божьей его освятили, и после этого атмосфера совершенно изменилась, и все теперь спят как младенцы", - рассказывает Катя Тейзе.
Несмотря на мрачное прошлое, сегодня квадратные метры Дома на набережной – золотая жила.
"Дом на набережной сейчас является одним из лидеров на рынке элитной недвижимости по цене метра, но многие въехавшие сюда жильцы из нуворишей жалуются на то, что инженерные коммуникации, построенные по стандартам 1940-х годов, не выдерживают современных нужд. Так, например, в часы пик потребления вода до одиннадцатого этажа не доходит", - рассказывает историк Филипп Смирнов.
Разумеется, атмосфера в доме с видом на Кремль изменилась. Стены его выкрашены светлой краской, неподалеку высится восстановленный храм Христа Спасителя. Словом, дышится легко. И за дымкой лет блекнет кровавый оттенок прошлого. Старые жильцы дома, несмотря на все пережитые беды и страдания, старается вспоминать о родных стенах только хорошее.
Говорят, жители до сих пор иногда видят печальные силуэты в сгущающихся сумерках, слышат странные шорохи и едва различимые ухом сдавленные рыдания. Или это всего лишь игра воображения? Выветрится ли когда-нибудь окончательно из этих стен запах подозрения, страха и предательства? Как знать. В дневниках Левы Федотова об этом нет ни слова.