Спектакль KILL. Фото: Виктор Дмитриев
Страсти по вагнеровскому "Тангейзеру" не утихают, а имя Тимофея Кулябина теперь знают даже те, кто в театр ходит раз в десять лет. Нелишним будет вспомнить, что Кулябин вообще-то режиссер драматический, а не оперный. Критики задолго до беспрецедентного скандала назвали его одним из лидеров молодой режиссуры. Его новая постановка попала в шорт-лист нынешней "Золотой маски". На единственном показе в Театре имени Вахтангова побывала наш обозреватель Наталья Витвицкая.KILL - аббревиатура оригинального названия мещанской драмы Шиллера "Коварство и любовь". Текст немецкого классика сильно сокращен (романтический пафос и стилистические красоты изъяты полностью), местами своевольно переписан и разбавлен отрывками из Достоевского, Цвейга, Лессинга и даже Набокова.
Собственно, и авторский посыл изменен. Шиллер писал о смертоносных последствиях деспотизма в отдельной взятой семье и стране, Кулябин поставил спектакль о человеческих несовершенствах в принципе. И закономерный вопрос "кто виноват?" он задал не Богу, а людям: почему невозможна любовь? Зачем умирают невинные? Для чего торжествуют ненависть и пошлость?
Богоборческие мотивы в спектакле очевидны, но вряд ли они имеют скандальную подоплеку (эпатаж ради эпатажа, бездумное хулиганство, сатанинский заговор и так далее), о которой так любят писать противники "переиначивания классики". Кулябин никогда не скрывал своего пристрастия к творчеству радикальных европейских мэтров, для которых давно уже (и это нормально!) нет запретных тем. Он заимствует приемы, но не копирует выводы. В Новосибирске спектакль начинается с инсталляции — московские зрители ее не увидели. А жаль. Она – важная составляющая постановки, настраивающая на долгий мучительный и серьезный разговор режиссера с автором, с актерами, с публикой. Окровавленный крест на том месте, где должна быть голова жертвы, – экран, демонстрирующий глаза девушки (в интервью Кулябин рассказывал, что девушка — актриса Дарья Емельянова, исполняющая роль Луизы Миллер; ее облили соком, предварительно закрыв глаза скотчем. Потом повязку сняли, а эти глаза зафиксировали на камеру). Стоп-кадр - крупный план глаз - часть действия на сцене. Это задник, фон, на котором разыгрывается современная трагедия про любовь, неугодную сильным мира сего. Для тех, кто плохо помнит сюжет, напомним: молодой дворянин влюбился в простолюдинку, его высокопоставленный отец и его мерзавец-секретарь сделали все, чтобы браку помешать. В итоге жених убил невесту собственными руками, поверив в то, что она ему изменила.
Спектакль KILL. Фото: Виктор Дмитриев
У мрачного спектакля - совершенно фантастическая сценография. Помимо эффектного задника, художник Олег Головко выстроил на сцене странное выхолощенное пространство, то ли морг, то ли ночной клуб в стиле хай-тек. На стенах и даже потолке – мигающие неоном кресты. В качестве саундтрека - песни Personal Jesus ( "Личный Иисус") и Knocking on heavens door ("Достучаться до небес").
Любовь, если верить Кулябину, понятие относительное. Шиллеровских героев режиссер переселил в сегодняшний день. Из всех он выкачал эмоции, как воздух из воздушного шарика. Перед нами — люди без сердца. Даже если они что-то чувствуют, то всеми силами стараются любой внезапный порыв задушить, на худой конец - скрыть. Любовь осуждаема, и потому неприемлема. И абсолютно для всех гораздо разумнее кажется умереть, чем пытаться отстаивать требования сердца. Идеалы эпохи романтизма — честь, долг, добро, зло — пустой звук. Реальная трагедия не в том, что герои ими поступились. А в том, что эти понятия размыты настолько, что о них никто не думает, про них просто не помнят. Это стечение обстоятельств таково, что понадобилось кого-то "убрать". Кстати, Кулябин явно подчеркнул связь между библейским распятием и убийством влюбленной дурочки. Смерть Луизы – тоже жертвоприношение. Убийство любви означает убийство Бога. Фердинанд убил возлюбленную и погубил свою душу.
Спектакль KILL. Фото: Виктор Дмитриев
KILL — это образчик европейского театра. Шокирующий спектакль с внятным и жестким посылом: люди сегодня сознательно отказываются от христианских ценностей. Кресты в интерьере и показные молитвы – только бессмысленный антураж. Внутри - страшная пустота, и она грозится поглотить весь мир. А как же Бог? – А он тоже страдает. И тоже ничего не может изменить.
Наталья Витвицкая