Почему все больше женщин после 40 решаются родить? И не просто решаются, а становятся одержимы этой мечтой. В чем секрет навязчивой идеи позднего материнства? Об этом в своей колонке на m24.ru рассказывает журналист и редактор Анна Кудрявская-Панина – мама троих детей, младшему из которых всего несколько месяцев, а старшему – 21 год.Фото: YAY/ТАСС
Когда-то я придумала себе предельный возраст для рождения третьего ребенка – сорок лет. Кажется, тогда мне было чуть больше тридцати, я уже развелась с первым мужем, но еще не встретила второго. Я придумала это точно не раньше, потому что в двадцать кажется, что столько вообще не живут и сорок лет – это не про детей вовсе, а про климакс, внуков и огород. А в 30+ начинаешь понимать, что сорок – это вообще-то завтра. Какой климакс? Какие внуки? Да и к земле, в смысле огорода, так и не потянуло. А детей еще очень даже хочется. Но до сорока. Потому что вот после, например, в пятьдесят, ну тогда уж точно - климакс – внуки – огород.
Когда в мои тридцать восемь мы с мужем стали планировать рождение ребенка, я - человек трезвомыслящий – планку подвинула. А что? Я хозяин своему слову. Слово дал, слово взял. Подвинула на два года. Почему на два? Если честно, уже не помню. Но, кажется, я решила, что в четыре года мы точно уложимся (а разве могут быть сомнения?!) да и просто посчитала, что при таком раскладе в год совершеннолетия моего ребенка мне исполнится шестьдесят. Ну-у-у, ок. Но за шестьдесят - это, простите, уже too much. Там-то уж точно к земле привыкать пора. В смысле огорода, конечно.
Когда мне исполнилось сорок два, а ничего не произошло, то одновременно начало рвать и планку, и шаблоны. Ну почему сорок два? Почему не сорок пять?! Мой поезд, конечно, уходит, но разве нет шанса запрыгнуть на подножку последнего вагона? Потому что детей все еще хочется. И хочется очень! И в топку всех, кто скажет мне про климакс, внуков и огород.
Фото: YAY/ТАСС
Таких, как я, не десятки, не сотни и не тысячи. Я честно пыталась найти цифры, чтобы понять, скольким женщинам из сотни родивших больше сорока лет. Но в России нет медицинской статистики. Впрочем, уже давно понятно, что словосочетание "молодая мать" по отношению к сорокалетней женщине перестало быть оксюмороном. А само явление если не стало заурядным, то уж точно не шокирует.
Но почему в 40+ так хочется детей? Женщины, которые, казалось бы, могут уже пожить в свое удовольствие (дети выросли, силы есть, средства тоже, желаний хоть отбавляй): путешествовать, достигать карьерных вершин, господи, да просто делать все, что захочется, готовы променять все это на грязные памперсы, бессонные ночи, стертые до крови соски и прочие прелести материнства. Причем не только те, у кого нет детей, но и те, у кого есть один или даже двое.
Сорокалетние менеджеры и бизнес-леди, офисные сотрудницы и руководители компаний, на работе решающие проблемы капитализации, глобализации, слияний, поглощений et cetera, в Сети превращаются в "овуляшек", отслеживающих "опасные дни", тратящих треть зарплаты на тесты на беременность и еще треть на анализы и обследования и ждущих "заразный" чих от уже забеременевших подруг или виртуальный памперс на удачу от счастливо родивших.
Так в чем же дело? Почему желание иметь ребенка в 40+ превращается в идефикс? Зачем продолжать попытки, если не получается, если беременность наступает, но заканчивается плохо, почему от этого нельзя отказаться?
Фото: YAY/ТАСС/Kravetsky Gennady
"Моя жизнь никогда не была пустой, но такое огромное счастье может дать только ребенок", - слова моей виртуальной приятельницы.
Материнский инстинкт? Верно. Но, так или иначе, почти все наши поступки можно объяснить инстинктами и пирамидами потребностей. "Когда я родила старшего, – пишет еще одна приятельница по сети, – в следующую секунду мне открылось понимание, зачем я пришла в этот мир такая, какая я есть. Вот так пафосно в двадцать с небольшим лет на родильном столе мне открылся смысл жизни. И я очень жалею, что свои самые плодовитые годы потратила на суету".
Вот еще одна причина: упущенное время. Те самые плодовитые годы поколения женщин 40+ выпали на 1990-е и были потрачены на выживание, добывание, доставание. Подруга моей юности, утонченная девочка с высшим музыкальным образованием, сейчас успешная и благополучная, вынуждена была тогда оставить на родителей полугодовалую дочь и уехать почти на год в северный город "калымить", торгуя на рынке. Другая, чтобы растить двоих детей, по утрам мела дворы, днем шила на заказ, а ночью печатала чужие дипломы и курсовые на старенькой печатной машинке.
И это тоже причина: ощущение того, что ты все еще не состоялась как мать, что ты вынужденно недодала внимания, времени, любви старшим детям. А кто-то так и не родил этих старших, не сложилось. И это количество нерастраченной нежности заставляет тебя пытаться успеть вскочить на подножку стремительно летящего поезда.
Сейчас ты взрослая и опытная, ты уже понимаешь, что сумеешь выстроить жизнь так, чтобы наслаждаться каждой минутой этого щенячьего счастья. А еще ты очень хочешь быть мамой в мире памперсов, удобных колясок, красивых детских тряпочек и "умных" игрушек. Когда росли мои, рожденные в 1990-е, сын и дочь, памперсы были малодоступной роскошью: их использовали на прогулку и редко на ночь, стиральные машинки-автоматы еще не вышли на наш рынок, а если и вышли, то стоили, как чугунный мост с позолотой. Я отлично помню огромные баки и запах кипящих пеленок и марлевых подгузников и тазики, полные стирки. Оба моих ребенка почти все вещи донашивали за кем-то. Ничего страшного, детям вообще все равно, было бы сухо и тепло. Но я помню, как тогда сказала себе: если у меня будет еще ребенок, у него все будет новое.
Фото: YAY/ТАСС
Да, во времена моей юности детей, рожденных после маминых тридцати, считали поздними, бабушками становились в районе сорока, а старородящими называли всех, кому больше двадцати пяти. Сейчас по сути такого понятия нет, а по факту им все же оперируют, но уже в отношении женщин 35+. То есть сорокалетние продолжают выбиваться из ряда вон. Но что делать, если сегодняшние сорок - это новые тридцать: и ВОЗ продлил нам молодость до сорока пяти, и сами мы чувствуем себя юными и готовыми на подвиги.
Девяносто процентов моих знакомых-ровесниц к сорока уже не в первом браке. И это еще одна причина: женщина хочет ребенка от любимого мужчины, причем тут возраст?
Но возраст причем. Вот оно: "Это мой последний шанс, больше нет времени на раздумья и надежды, что можно отложить и подождать". Все так. Поезд не просто летит, он в огне. И уже не "часики тикают", а набатный колокол отсчитывает последние годы (месяцы?) нашей фертильности. Мелькающие сигнальные огни складываются в страшные слова "поздно" и "никогда". А значит, поезд нужно догнать. И эти женщины, ставшие взрослыми в 1990-е, поверьте, сумеют это сделать. Потому что "я просто хочу, по-бабски, выносить дитя, родить его в муках и быть от этого счастливой, детей рожают для любви".
Я успела на этот поезд. Моя младшая дочь родилась в мои сорок три. Я не чувствую, что это поздно, я самая обычная молодая мама грудного младенца, какой была и двадцать лет назад. Только теперь я умею не торопить жизнь, не ждать, "когда же ты вырастешь", и ловить каждое мгновение моего мамского счастья, которые, увы, летят еще быстрее моего поезда. Но, кто знает, может, это была не последняя его остановка.