Фото предоставлено пресс-службой
В галерее "Триумф" открылась выставка фотографа Арсена Ревазова. Серия работ, посвященных Италии, получила название "4D". Фотохудожник остается верным своему индивидуальному стилю и работает с визуальными эффектами и оптическими иллюзиями невидимого глазу мира, которые он создает благодаря использованию сложной техники, инфракрасной пленки и мультиэкспозиции. M24.ru поговорил с Арсеном Ревазовым о том, как увидеть четвертое измерение и почему фото, сделанные на айфон, нельзя сравнивать с дагерротипами.– Арсен, ваша серия "4D" выполнена в очень сложной технике. Вы снимаете только Италию или в вашем объективе и другие страны тоже? – В технике двойной экспозиции я снимал только Италию, но я думаю, что я продолжу экспериментировать и буду снимать так в России, во Франции.
– А как это будет? – Я все проекты делаю под выставки, поэтому, когда я отправляюсь в какую-то поездку, то стремлюсь к тому, чтобы все фотографии складывались в какую-то единую концепцию. С 2008 года я снимаю в такой технике. Я путешествовал по Антарктиде, Мадагаскару, Австралии, США и всегда снимал на инфракрасную пленку. Но я пробовал различные форматы, иногда делаю платинотипные отпечатки снимков.
Фото предоставлено пресс-службой
– Это ваша авторская техника или можно говорить о каких-то заимствованиях?– Я ее не позаимствовал, я ее вычислил. Фотографу сегодня очень сложно найти свой индивидуальный почерк, в условиях, когда фотоаппарат, встроенный в телефон, теперь у каждого всегда с собой, а количество фотографий, которое производится в мире за один день больше, чем население планеты Земля. Для этого нужно чем-то серьезно отличаться от других. Я долго экспериментировал с бесконечным количеством разных техник, в конце концов, остановился на инфракрасной пленке. Эта техника достаточно сложная, ее сложно освоить. И потом у меня есть свои секреты съемки, как сделать фотографию ярче и сочнее, насыщеннее тонами, чем любая другая инфракрасная фотография.
– Чьи работы вас вдохновляли на подобные поиски и эксперименты? – Я много читал об истории фотографии, я хорошо знаю, что как развивалось. Я даже сам пробовал все техники, включая дагерротипию. Но с ней работать очень сложно и опасно, потому что эта техника предполагает использование ртути, которую сегодня так просто не купить, потому что это яд. Также нужны специальные вытяжные шкафы, специальное оборудование, где можно выдерживать серебряную пластинку в парах ртути в течение суток. Но другие техники, такие как платинотипию или цианотипию, я, конечно, использовал неоднократно.
Фото предоставлено пресс-службой
– А есть мастера, оказавшие на вас влияние?– Я считаю, что лично на меня самое серьезное влияние оказал Ансел Адамс. В его творчестве важным было сочетание научного экспериментального подхода с одной стороны и четкого понимания художественной задачи с другой. Именно он придумал зонную систему для выстраивания экспозиции фотографии с учетом освещенности объекта. И хотя лично я не пользуюсь зонной системой, но такие вещи нужно знать всем фотографам. А для моей техники фотографирования эта система просто не работает.
– Но при этом, в ваших работах отчетливо прослеживается влияние сюрреализма, что сближает вас еще и с Ман Реем. – Конечно, это не реализм, но у меня несколько другие задачи. Я хочу показать невидимый мир, скрытый от нашего зрения, то, что вы не видите своим глазом, поскольку сетчатка глаза не чувствительна к инфракрасным лучам. А вот пленка, сделанная специальным образом, может запечатлеть мир соседний с нашим, но не наш, а как бы параллельный ему. Но в целом, мои работы не так уж сюрреалистичны, я не ставлю своей задачей нарочитое совмещение несовмещаемого. Это всего лишь двойная экспозиция, которая делает их немножко странными.
Фото предоставлено пресс-службой
– Тем не менее, двойная экспозиция добавляет им динамики, что роднит их с кинематографом, с Феллини или Хичкоком. Есть эффект четко выстроенного кинокадра, динамика, переданная через множественную экспозицию. – Да, конечно. Но динамика добавляется не только за счет множественной экспозиции, но и за счет выдержки – люди, попавшие в кадр, оказываются несколько смазанными. Когда я выстраиваю кадр, я использую все теоретические приемы и композиционные правила, необходимые для архитектурной фотографии, но при этом, у меня нет задачи передать все детали здания и его архитектурные элементы. Я использую эти приемы только для того, чтобы избежать заваленных стен и композиционных ошибок, но при этом мне все равно, до каких-то деталей, даже если половина здания не вошла в кадр.
– А почему именно архитектура?– На самом деле, я занимаюсь не только архитектурной фотографией. На Мадагаскаре, например, я снимал джунгли и баобабы, а в Антарктиде – ледники. Просто в Италии джунглей нет, и самое характерное, что есть в этой стране – это ее архитектура, какой больше нет нигде в мире.
Фото предоставлено пресс-службой
– В самом начале нашего разговора, вы сказали о том, что количество фотографий, создаваемых за один день больше численности населения земного шара. Конечно, у вас сложная техника и красивые визуальные эффекты, но зачастую мировую славу фотографу приносят легкость и скорость случайно сделанного фото. – Представьте себе XIX век. У каждого в школе были карандаши, каждый школьник своим карандашом что-то рисовал в своей тетрадке, но не каждый становился художником. Искусство – это не про наличие у тебя карандаша или айфона. А уникальность случайно пойманного кадра не делает тебя фотографом в художественном смысле. Искусство – это про то, что у тебя есть какая-то уникальная художественная концепция, которая интересна не только тебе, но и еще кому-то. Это не вопрос техники и мастерства. Это вопрос уникальности техники и индивидуального стиля.