Они закончили Московскую консерваторию и играют Deep Purple на скрипках, трубе и виолончели. Они сделали радио из Камергерского переулка и назвались Radio Kamerger, после чего перебрались на улицы Парижа, Рима, Праги, Берлина и Брюсселя. Одни называют это классическим кроссовером, другие – симфоническим панком. Лидер коллектива Семен Лашкин рассказал m24.ru о пользе классической музыки, тернистой тропинке от кавер-версий до песнен собственного сочинения и выходе дебютного альбома.
Еще в 2006 году Семен Лашкин, Артем Руденко и Яков Четверухин, будучи студентами музыкального училища, а позже – Московской консерватории, играли шедевры мировой классики в Камергерском переулке: Семен – на виолончели, Яков с Артемом – на скрипках. Они шутили, называя себя "Радио Камергерского переулка", не думая о том, что позже это станет названием коллектива.
Четыре года назад к ним присоединился барабанщик Александр Леер, а годом позже – трубач Вацлав Бражичек. Песни стали обрастать не только новыми инструментальными партиями, но и зажигательным вокалом, который зазвучал практически в каждой композиции.
"Нам хочется ехать в поезде этого времени и делать ту музыку, которая актуальна. Я считаю, нужно думать о будущем, ведь, если продолжать играть песни для бабушек, возникает вопрос, для кого ты будешь играть еще лет через десять?"
– Раньше вы много играли в Камергерском переулке – так, можно сказать, и сформировалось ваше название. А о чем вещает Radio Kamerger сейчас?
– Да, раньше мы действительно играли в Камергерском переулке. Я бы не сказал, что мы о чем-то прям "вещаем". Просто когда-то это название (Radio Kamerger – прим. m24.ru) прижилось очень естественно и хорошо. Так мы его и взяли, не задумываясь.
Раз уж на то пошло, "вещает" оно о том, что нас интересует. Сначала мы чаще играли каверы. Сейчас мы их тоже исполняем, но больше все-таки стараемся писать и играть именно свои песни. Писать как можно больше песен, чтобы было из чего выбрать. В настоящий момент мы работаем над композициями, которые войдут в долгожданный альбом.
Фото: m24.ru/Александр Авилов
Сейчас ребята работают над дебютным альбомом, куда войдут только собственные композиции. В сентябре у группы был концерт в клубе "16 Тонн", где были презентованы новые песни будущего альбома. Музыканты также успели выступить на фестивале "Дикая мята" и других крупных площадках Москвы и Санкт-Петербурга. До недавнего момента их репертуар состоял преимущественно из кавер-версий на песни известных рок-исполнителей.
Со временем музыкальный багаж Radio Kamerger стал более разноплановым. Теперь, наряду с каверами на группы Metallica и Deep Purple, в исполнении Radio Kamerger можно услышать интересные версии композиций Rammstein, Земфиры, Radiohead, и даже советской песни "И вновь начинается бой", с которой ребята дошли до финала в шоу "Главная сцена" на "Первом канале". Все кавер-версии исполняются на классических музыкальных инструментах, что в сочетании с полетом импровизации придает их композициям драйв и самобытность.
– Каким будет грядущий альбом? Есть ли у него какая-то общая концепция?
– Общая концепция – песни на русском языке. Мои первые песни были на английском. Например, песня "Radio" была чем-то в духе синти-попа на деревянных инструментах. Потом я понял одну вещь: зачем писать на английском, если ты живешь в России? Вокруг все русские, все понимают русский язык… Поэтому со временем я решил писать на русском и в альбоме преимущественно будут звучать русскоязычные песни. А объединено это, в первую очередь, тем, что написали все это мы, в нашем стиле.
"Недавно вбили в "Яндексе" название нашей группы и наткнулись на такое определение как "скрипка-фьюжн". На самом деле мы просто играем то, что нам нравится. На тех инструментах, на которых умеем"
– Ваше творчество относят к разным стилям. Кто-то говорит, что это фьюжн, кто-то называет это симфоническим панком или классическим кроссовером. К какому стилю вы бы сами себя отнесли?
– Очень забавно, потому что эти определения придумали мы сами. Недавно вбили в "Яндексе" название нашей группы и наткнулись на такое определение как "скрипка-фьюжн". На самом деле мы просто играем то, что нам нравится. На тех инструментах, на которых умеем. У нас нет такого, мол, все, мы в хип-хопе раз и навсегда. Тем более, мы вообще не в хип-хопе. Рок… все привыкли называть это роком. Хотя, мне кажется, слово "рок" всем уже несколько приелось...
– Если говорить о текстовой составляющей, какой смысл ты вкладываешь в свои песни как автор?
– Честно говоря, мне сложнее писать текст, чем музыку, потому что я, в первую очередь, музыкант. Если говорить о тексте, я бы не стал выделять каких-то конкретных тем.
– Возможно, у некоторых песен есть своя предыстория?
– Я бы сказал, в наших песнях есть элементы иронии. При этом, я, как автор текстов, стараюсь делать так, чтобы это не переходило в какой-то фарс. Вообще считаю, что человек должен уметь пошутить сам над собой.
Классический кроссовер и "симфонический панк"
Фото: m24.ru/Александр Авилов
– Вы вышли из классики…
– Да, сто процентов – мы все.
– А как вы в нее вошли?
– У четырех из пяти человек в нашей группе родители – музыканты. Изначально у нас особо не было выбора – мы в эту классику автоматически попали. Музыкой занимались с самого детства, потом продолжили уже в Московской консерватории учиться играть на тех инструментах, на которых мы играем сейчас.
Я, например, виолончелист. У меня папа виолончелист, изначально все было решено за меня. Лет в 15 у меня был период, когда я решил, что не хочу музыкой заниматься и бросил ее на полгода. Но потом понял, что для меня быть музыкантом – это прикольней, чем, например, программистом. Так и решил продолжить.
"Классика – это то, из чего мы вышли. Сейчас мы учимся играть совсем другую музыку – и это тоже сложно"
– Классика для вас – это только музыка или стиль мышления?
– Классика – это база. То, на чем мы основаны. Я считаю, те навыки и знания того, как играть на инструментах, на которых играем мы, можно получить только в Московской консерватории. Классика – это то, из чего мы вышли. Сейчас мы учимся играть совсем другую музыку – и это тоже сложно.
– Ваш подход к написанию песен можно назвать осознанно-классическим или вы добиваетесь такого звучания интуитивно?
– Песни в коллективе пишу я. На композиторском не учился, поэтому пишу их так же, как и все ребята, которые пишут. Появляется какая-то идея – ты сидишь ночами, подбираешь аккорды, думаешь о форме, о том, как это будет выглядеть: хорошо или плохо. В итоге из этого всего стараешься выбрать только самое лучшее. Каждая новая песня – всегда эксперимент и это реально интересно.
– Вокал в ваших композициях выполняет функцию инструмента?
– Песня – это песня. Голос – это очень большой кусок в такой композиции. Я считаю, наличие вокальных партий отличает нас от других ребят, которые пытаются делать кроссовер. А таких ребят сейчас очень много. Например, есть такая группа 2Сellos – дуэт из двух виолончелистов, очень талантливые ребята, они играют только каверы. Сейчас существует много коллективов, которые пытаются им подражать.
Мы же начинали с каверов и со временем к нам прицепилось некое клеймо "каверщиков", от которого мы как раз пытаемся сейчас отойти. Мы записываем свои песни, чтобы всем доказать, что можем играть не только чужое, но и свое, что у нас есть свой взгляд на музыку.
От кавер-группы до композиторов
Фото: m24.ru/Александр Авилов
– Что означает кавер для вас?
– Каверы – это школа. Ты играешь музыку других людей, учишься, смотришь на то, как это делают они, осознаешь, почему тебе нравится та или иная мелодия и так далее. Я, например, еще люблю играть каверы для того, чтобы понимать, как вообще музыканты делают свои песни. Ты начинаешь понимать логику их написания, когда погружаешься в композицию полностью.
– Чем принципиально отличается процесс написания кавер-версии на чье-то творчество и песни собственного сочинения?
– Каверы ты, скорее, не пишешь, а просто снимаешь партитуры с другого произведения. Конечно, когда играешь кавер, стараешься добавить туда своей аранжировки, какого-то "изюма". Свое же произведение написать гораздо сложнее – здесь все приходится делать с чистого листа. Мелодия, текст, вокал, аранжировка – все нужно делать самому. Это принципиально другой процесс.
"Каверы – это школа. Ты начинаешь понимать логику их написания, когда погружаешься в композицию полностью"
– Помогает ли опыт игры каверов в написании своих песен?
– Помогает, но не очень сильно. Где-то год назад я поставил себе цель писать именно свои вещи. В течение этого года я пытался найти "свою правду", придумывая их. Потому что считаю, что хорошая песня может получиться только тогда, когда ты в нее веришь. Ты веришь в песню, в мелодию, в некую историю, которая про тебя.
– По какому принципу вы выбираете песни, на которые будете делать кавер-версии?
– Большинство песен для каверов предложил я. Подбор каверов – вещь эволюционная. Начали мы с той музыки, которую слушали с детства: классический рок, группы Queen и Deep Purple. Потом от этих песен начинаешь немного уставать и пробовать играть что-то другое. Например, мы играем песню "Take me to church" ирландского исполнителя Hozier. Просто потому, что захотелось сыграть что-то свежее – песню, на которую еще не успели сделать пять тысяч каверов.
– Когда вы играете кавер-версии, вы стараетесь больше передать ту суть, которую хотел сказать автор оригинальной композиции или интерпретировать все это непосредственно в своем ключе?
– Когда как. Раньше нам хотелось удивить: взять известную песню и переделать ее полностью. Так, чтобы люди узнали оригинал разве что в припеве и сказали: "ого, так это же та самая песня, оказывается". Сейчас мы понимаем, даже если мы стараемся максимально приблизить нашу кавер-версию к оригиналу, это все равно будет звучать по-другому. У нас другой инструментальный состав, другие условия, в которых мы воссоздаем оригинальные композиции. Так или иначе, сделать точь-в-точь не получится.
Был один интересный опыт, когда три группы, и мы в то числе, играли кавер-версии на песни Radiohead. Каждый коллектив играл по 30 минут. Было очень интересно играть и анализировать музыку такой группы. Последние пару каверов мне нравилось делать практически так же, как в оригинале, именно для того, чтобы почувствовать оригинальный грув и за счет чего он создается.
Музыкальность и актуальность
Фото: m24.ru/Александр Авилов
– Планируете ли вы привлекать в своей музыке какие-нибудь другие инструменты? Может быть, экзотические или синтетические?
– Есть перкуссия – вряд ли эти инструменты можно назвать экзотическими. Тем не менее, на акустических концертах мы играем на таких инструментах, как кахон или уду. Есть клавиши – синтезаторы, из которых мы выжимаем различные звуки. Вообще, хочется смешать электронику со струнными. Мне кажется, при правильном соединении это может быть красиво и очень актуально.
Мне, в принципе, хочется быть актуальным. Не хочется еще десять лет играть золотые хиты из 80-х в духе "Highway to hell" (популярная песня группы AC/DC – прим. m24.ru). Нам хочется ехать в поезде этого времени и делать ту музыку, которая актуальна. Я считаю, нужно думать о будущем, ведь, если продолжать играть песни для бабушек, возникает вопрос, для кого ты будешь играть еще лет через десять?
"Раньше всех виолончелистов называли Ростроповичами или Паганини. Для меня это забавно. Потому что виолончель – это просто инструмент, такой же, как и гитара. Никто же не называет всех гитаристов группой The Beatles
– Этим летом произошел инцидент с виолончелью, когда сотрудники правоохранительных органов отобрали ее во время твоей игры на одной из московских улиц. Ты можешь как-то прокомментировать эту ситуацию? Что на самом деле произошло?
– Да так и произошло. Я просто играл на улице. Ко мне подошли полицейские и забрали в отделение. Я даже не думал, что может дойти до каких-то административных дел и судов. Конечно, самое неприятное было в том, что меня на неделю лишили инструмента. Сейчас есть решение суда, согласно которому мы должны заплатить штраф в размере 10 тысяч рублей. Мы подали апелляцию и скоро состоится повторное слушание, только уже в Мосгорсуде.
This browser does not support the video element.
– Вас случайно не сравнивали с группой Apocalyptica?
– Сравнивали, сто тысяч пятьсот миллионов раз (улыбается). Более того, обычно это первое, что приходит человеку в голову, когда он видит виолончелистов, играющих рок-музыку. Раньше всех виолончелистов называли Ростроповичами или Паганини. Для меня это забавно. Потому что виолончель – это просто инструмент, такой же, как и гитара. Никто же не называет всех гитаристов группой The Beatles.
– Ты можешь назвать главное отличие вашей музыки от той, которую играет Apocalyptica?
– Жанры разные. Apocalyptica – ребята из Финляндии. В Скандинавии вообще любят тяжелую музыку. У них больше инструментала. Как правило, если в их песнях есть вокал, там поют приглашенные люди. У нас же вокал задействован практически во всех песнях – я бы сказал, это классическая схема рок-группы. Мы редко приглашаем на концерты сессионных музыкантов. У нас есть полноценный состав: две скрипки, виолончель, труба и барабаны. В этом составе мы и играем. Да и потом, у Apocalyptica нет трубы.
– Есть ли будущее у классической музыки?
– У классической музыки есть и будущее, и прошлое, и настоящее. Такая музыка вечна.
О публике и москвичах
Фото: m24.ru/Александр Авилов
– Ваша музыка больше предназначена для массовой или для более узкой аудитории?
– Многое зависит от того, кто делает, что делает, как делает и что из этого всего извлекать. Если человек делает хорошие песни или аранжировки, если он извлекает по-настоящему хороший и классный звук, умеет себя правильно преподнести – конечно, продукты такой деятельности могут стать известными массовой аудитории. Если же человек ничего не умеет, становится не важно, что он возьмет в руки: бубен, гитару, скрипку или утюг. Результат все равно будет зависеть от того, насколько качественно сделана та или иная вещь.
– А вы брали в руки утюг?
– В качестве музыкального инструмента? Утюг – нет, бубен – да. Наш трубач – музыкант широкого спектра. Помимо трубы он играет на бубне, шейкерах, клавишах и даже иногда пытается подпевать.
"В Москве это стало хорошим тоном: многие классические музыканты считают должным сыграть "Smooth criminal" Майкла Джексона на виолончели. Это превратилось в своего рода тренд"
– Вы выступали на неформальном фестивале "Дикая мята" и успели принять участие в телешоу "Главная сцена" на "Первом канале". Вы можете сравнить ощущения от выступлений на таких разноплановых мероприятиях? Где более комфортно?
– Начнем с того, что на "Дикой мяте" было обычное выступление – это фестиваль. "Главная сцена" – это целый проект, участие в котором длилось на протяжение нескольких месяцев. Там мы играли несколько песен. Это был конкурс: мы либо проходили дальше, либо нет. Сложно сравнивать, поскольку это совсем другой формат.
– Были ли какие-то отклики от авторов композиций, чьи песни вы играли?
– Честно говоря, нет. Но я бы очень хотел, чтобы Земфира услышала свой "Блюз" в нашей кавер-версии. После того, как мы выступили на "Главной сцене", я очень много интересного услышал и прочитал в комментариях. Когда Александра Пахмутова и Николай Добронравов услышали нашу интерпретацию песни "И вновь начинается бой", им очень понравилось. Хотя сделали мы ее достаточно жесткой, можно даже сказать, со стебом. Но никто этот стеб тогда не прочитал. При этом мы не хотим слишком откровенно смеяться над чем-то, как и не хотим быть слишком серьезными. Главное, чтобы, слушая нашу музыку, кто-то уловил что-либо сам для себя и интерпретировал так, как ему хочется.
– А в академической среде на ваше творчество как реагируют?
– Я не могу сказать, что сильно контактирую с педагогами из консерватории. Во время учебы я не сильно афишировал то, чем я в свободное время занимаюсь. Когда я учился в Германии, мой профессор знал об этом и советовал мне определиться, чем я на самом деле хочу заниматься: классикой или той музыкой, которую мы делаем сейчас. Он был прав, потому что, действительно, одновременно заниматься и тем, и другим практически не возможно. Эту тему я старался с ним не обсуждать, так как он понимал: если я занимаюсь чем-то другим, я не буду прогрессировать непосредственно в академической музыке.
– То есть, ты, в частности, решил играть неклассическую музыку на классических инструментах. В целом, окружение к такому выбору относятся с пониманием?
– Я заметил, по крайней мере, в Москве это стало даже хорошим тоном: многие классические музыканты считают должным сыграть "Smooth criminal" Майкла Джексона на виолончели. Это превратилось в своего рода тренд. Тем не менее, мне хочется уйти от каверов, чтобы люди не проводили никаких параллелей.
– Вы можете сравнить московскую аудиторию, например, с питерской или зарубежной?
– Если ты играешь хорошо, тебя слушают везде. Если плохо – тебя не слушают. Это единственная правда. Чем больше музыкой занимаешься, тем больше что-то в этом деле понимаешь. Могу сказать, начинать было одинаково сложно везде: и в Германии, и в России, в частности, в Москве.
– И все-таки, какая она, столичная аудитория?
– Сейчас мы живем в Москве, и столичная публика нас очень любит (улыбается).
Фото: m24.ru/Александр Авилов
– Что перспективней, безгранично экспериментировать, создавая принципиально новую материю или стараться следовать актуальному тренду?
– Следовать нужно, прежде всего, самому себе. Сам себя не обманешь. Если будешь стараться вписать себя в какое-либо модное течение, не будучи верным себе – это станет стопроцентной ошибкой. Нужно делать то, во что ты веришь – тогда ощущение уверенности в твоем деле никогда не будет тебя покидать.
– Что бы вы хотели пожелать молодым музыкантам?
– Все мы – молодые музыканты. Есть очень много хороших исполнителей, которые не вышли из классики: они просто играют и слушают хорошую, современную и актуальную музыку. Мне это очень нравится и хочется, чтобы были концерты, чтобы такие музыканты играли. Они и играют, сейчас есть много различных фестивалей. Однако хотелось бы, чтобы этих площадок стало больше, чтобы был какой-то ресурс, с помощью которого молодых музыкантов могли бы заметить и услышать.
Насколько я понимаю, за последние десять лет количество таких площадок сократилось. Сейчас эти места как будто рассеялись. Поэтому, хочется пожелать молодым музыкантам, и нам в том числе, чтобы этот ресурс был и чтобы музыканты могли выжить в условиях бытовой реальности.