Фото: m24.ru / Владимир Яроцкий
Москва у каждого своя. Мы решили выяснить, какой ее видят московские музыканты, актеры, писатели и художники, и запустили серию историй-интервью. В них известные люди будут рассказывать о своих любимых театрах, клубах, улицах и двориках столицы. Концертный график Therr Maitz расписан на полгода вперед. Недавно у музыкантов появилась новая программа, в которую они включили 8 песен из совершенно нового альбома. Так что будет интересно всем – и тем поклонникам Therr Maitz, кто уже слышал программу в живом исполнении, и тем, кто еще ни разу не приходил на концерты группы.Студия
Я очень много провожу времени в студии, для меня это основное место силы. То есть я не хожу зарядиться какой-то энергией на берег реки или созерцать закат в парк. Я только за компанию могу такие вещи делать, а специально за этим я никуда не пойду. Конечно, иногда я могу выйти на улицу из студии, здесь увидеть как садиться солнце и подумать "здорово!", но потом я опять пойду в каморку работать. То есть это такая работа, в процессе которой, я получаю много сил. Она меня и изматывает сильно, и дает какие-то ощущения, на которых я потом держусь. Но, конечно, я не знаю, как бы я себя чувствовал, если бы делал батареи, например. (смеется) То есть возможно после этой работы такого подъема бы не было. А все остальные места в Москве я посещаю с одной целью – немножко отдохнуть от творчества, потому что я очень тяжело отключаюсь от этого процесса. Я все время нахожусь в состоянии какого-то анализа и мыслей вроде "здесь скрипки лучше сыграют так, или нет лучше так". Поэтому я очень сложно засыпаю. Но зато я хорошо отдыхаю вне Москвы.
Парк Горького
Мне нравится в парке Горького, я живу недалеко от него. К сожалению, в последнее время я редко стал его посещать, а раньше по утрам я садился на велосипед, пару часов там катался и только потом шел на работу. А за это лето мне только один раз удалось покататься.
Фото: m24.ru / Владимир Яроцкий
Центр Москвы
Мне нравится центр Москвы, но вообще я очень мало гуляю. Но я и раньше мало гулял. Я как десантник – высаживаюсь в какой-то определенной точке. Раньше я постоянно бывал на Красном Октябре, мы часто играли в Джипси. А сейчас не знаю что там происходит, там все умерло для меня. Естественно для музыкантов основное место – это 16 тонн. Мы там часто бываем после работы.
Москва, конечно, сильно изменилась с тех пор, как я сюда приехал. Тогда это были настоящие каменные джунгли, потому что до этого я не жил в больших городах и совершенно не ориентировался в пространстве. Я мог многократно приезжать на такси в разные, как мне казалось, места и только через пять месяцев понять, что на самом деле это одно и то же место. Сейчас я себя здесь очень комфортно чувствую: Москва меня не шокирует. Для меня это вполне дружелюбный город. Я, конечно, не приезжал в Бутово посреди ночи, может на самом деле она не такая дружелюбная (смеется), но тем не менее энергетически она для меня приятна. Конечно, это всегда связано с маршрутами и местами, в которых ты бываешь.
Концерт Элтона Джона в Олимпийском
Я редко посещаю какие-то мероприятия, потому что у меня не бывает заранее запланированных выходных. Чаще всего бывает, что я отдыхаю тогда, когда просто уже нет сил работать, и чаще всего это случается в воскресенье вечером. Все, что касается развлечений – это профессионально: я прихожу на концерт, я знаю, как звучит запись. И очень редко, чтобы раз – и какая-то песня меня окрылила. То есть я все равно постоянно занимаюсь анализом, я не могу абстрагироваться от деталей, и замечаю фальшь и ошибки. Эта сторона лишила меня возможности свободного прослушивания музыки: у меня нет в плеере песен, которые я мог бы слушать в свободное от работы время, потому что я сразу включаюсь и начинаю работать.
Помню, я плакал на концерте Элтона Джона в Олимпийском. Там и звук в общем-то был не очень, и попал я туда не специально – за компанию с товарищем. У меня даже места нормального не было – сидел где-то на ступеньках. Я прослушал весь концерт, понял, что плохо, что хорошо, помог ли Ла Шапель с оформлением сцены. А когда он пел песню из Короля Льва – я прямо не выдержал. Подумал: "Какая песня!" и заплакал. Поплакал одну песню, а потом сказал “ну все, хватит с меня” и ушел.
Фото: m24.ru / Владимир Яроцкий
Клуб Б2 (закрыт)
Он закрылся, да? (смеется) С ним у меня отдельная история. Б2 вообще был первый клуб, в который я пришел в Москве. Нас тогда здесь еще никто не знал. Мы познакомились с одними ребятами, выступая в маленьком клубе во Владивостоке, и потом их большая московская компания заказала нас на корпоратив. Для нас это было чудо какое-то! И мы, конечно, окрыленное этим, – нам заплатили тысячи долларов – купили себе какие-то кеды, пошли гулять и пришли в Б2. Так был какой-то концерт, кажется выступали "Смысловые галлюцинации". Но чтобы пройти в зал на их концерт, нужно было еще платить, и мы решили, что это уже для нас дорого. Но вообще там было классно! Потом мы уже переехали в Москву, и нам все время хотелось там отыграть. Я сам играл там пару раз с какими-то друзьями – просто на клавишах им подыгрывал. В малом зале. И все мечтал сделать концерт наверху, в большом. Потом я был там на концерте группы, не помню уже какой, и мне жутко не понравился звук. Потом, когда мы уже стали заметными, Б2 звонил нам много раз в попытке организовать наш концерт. Но, в общем, так и не сложилось, и легендарность этого клуба не помогла, потому что осталось ощущение, что в этом зале неправильно играть, потому что звук там ужасный. И вот теперь вы говорите, что он закрылся. Значит мы никогда там не выступим.
Крокус Сити Холл и клуб Ray Just Аrena
Крокус Сити Холл – очень специфическая площадка. Мне понравилось там играть оба раза, но мы немножко зациклены на том, как мы звучим, и Крокус не позволяет нам сделать все то, что мы бы хотели сделать. То есть внутренне – это был не самый удачный для нас концерт. Крокус несет в себе определенный заряд, там есть какая-то излишняя торжественность, которая не всей музыке подходит. Но, безусловно, это статус. То есть к группе, которая два раза собрала Крокус Сити Холл никаких вопросов быть не может. Что касается музыкальной и эмоциональной составляющих, то в этом смысле для нас “местом силы” стал клуб Ray Just Аrena, который раньше назывался Арена Moscow. Его переименовали как раз на нас, прямо в середине рекламной компании. Мы тогда очень переживали, что к нам никто не придет: все запутаются и не найдут клуб. (смеется). Его стены полностью соответствуют тому, что там происходит.
Когда-то мне казалось, что моя музыка идеально звучит в маленьком баре, и когда случился клуб побольше, я понял, что не я управляю ситуацией, а клуб управляет мной. Это было дискомфортно. Потом я понял, что и 600 человек – это уже скучно. Дальше – 1000-1500, и ты понимаешь, что музыка не справляется с такой аудиторией. Наша музыка менялась много раз, менялись подходы по звуку: когда ты находишься в акустическом пространстве, тебе нужно найти контакт с аудиторией. И ты постоянно должен этому учиться.
Театры
В Москве я вообще еще не нашел любимого театра. Мы летали в Лондон и спонтанно пошли на постановку “Боевой конь”. Там невероятно высокий уровень подачи, технологически все очень тонко, все на месте. Зрителя мгновенно втягивают в пространство спектакля. Актеры управляют сложной машинерией, большими фигурами коней, и эти создания буквально оживают: каждое их движение передает эмоции. А в качестве музыкального сопровождения может просто выйти один музыкант с гармошкой, что-то спеть и уйти. А у нас иногда не понимаешь, почему тебя глушит музыка, или ослепляет какой-то неподходящий свет. Все это какой-то пионер-лагерь, все – какое-то игрушечное. Это какое-то странное воздействие на людей. Хотя я, конечно, не большой специалист в нюансах режиссуры, сценария или игры актера, но то, что касается оформления и музыкального сопровождения – в этом меня не обманешь. Меня как-то мама пригласила на концерт органной музыки и потом обиделась на меня, из-за того что я просто встал и вышел посередине концерта. Девушка играла какие-то произведения, которые я переиграл еще в школе и музыкальном училище, и постоянно ошибалась. А в зале сидели люди и думали, что приобщаются к прекрасному. Хочется верить, что когда-нибудь такое отношение изменится.