Петр Налич впервые даст концерт на площадке под открытым небом "Зеленый театр ВДНХ. Сцена на воде" 12 и 13 июля. Сегодня Налич не просто автор песен в стиле "веселые бабури", он востребованный оперный исполнитель и театральный композитор.
Накануне концерта корреспондент портала Москва 24 Наталья Лучкина поговорила с музыкантом о возрасте, любви русских к текстовым песням и гневных письмах.Фото: портал Москва 24/Антон Великжанин
Вот уже 11 лет прошло с тех пор, как в сети появился "тот самый" ролик, но почему-то до сих пор ваше имя у многих ассоциируется с "Гитарр". Хотя в новом материале вы ушли от иронических высказываний, а музыка стала скорее абстрактной, чем народной. Во-первых, почему вы решили так кардинально сменить курс?Настроение Guitar и первого моего альбома "Радость простых мелодий" тогда полностью соответствовало моему состоянию на 25-27 лет. Это не значит, что я сегодня стал мрачным и грустным, просто тогда был период затянувшегося детства, юношества, который прекрасно выражался в простых мелодиях, в ироничных легких текстах. В какой-то момент я понял, что исполнять это сегодня мне совершенно не интересно. И второй, очень важный фактор – радость узнавания зрителем. Когда некоторым образом выступаешь в роли "караоке": ты поешь, а публика подпевает. С таким же успехом я мог включить фонограмму. Я не говорю, что это плохой формат, просто мне это не нужно.
Были попытки включить в программу что-то новое, но мощь первого альбома, его настроенческая составляющая настолько сильны, что какие-то сложные, абстрактные вещи на концертах уже не работают, и заставить публику их прочувствовать не получается. Все так или иначе пребывают в таком вот благостно-ироничном состоянии. И оно не дает шагнуть ни вправо, ни влево.
Все-таки довольно непривычно для аудитории, которая пришла послушать "Дачу" или "Крылья", столкнуться вдруг с чистым инструменталом.Да, тебя сразу начинают крыть матом. И единственный вариант – просто "обрубить" эту аудиторию и сказать: "Нет, ребята, я вот этих качевых песен теперь не пою". Несколько лет назад была пара концертов, когда зал просто меня "зашикивал", кто-то кричал: "Петя, ты обманщик!" Было тяжело, но вместе с этим формируются какие-то бойцовско-музыкальные качества.
Они у вас еще после "Евровидения" появились. Ведь сколько обвинений было, что вы в лирику ушли... Да-да, и то, что я продался попсе, потому что до этого вокруг меня был такой богемный ореол. И вдруг – "махровейший" конкурс и Налич. А сколько я гневных писем получил, что я, цитирую: "с таким ужасным материалом представляю Россию – Великую державу".
Фото: портал Москва 24/Антон Великжанин
Мне кажется, у нас инструментальная музыка мало востребована, если не брать в расчет академическую, конечно. И я недавно понял одну из важных причин, почему это так. Есть у нас традиционное отношение ко многим вещам, и к музыке тоже: главное, чтобы работало, а дальше – нам и не нужно. И вот для этого "чтобы работало" достаточно поставить плохой аппарат, необязательно закладываться в акустику помещения и так далее. А потом приходят молодые ребята, которые хотят играть инструментальную музыку, и у них получается очень грязно, они сами "обламываются", в зале стоит гул, никто ничего не понимает. Начинаются эти крики: "Да спой ты уже!" А потом еще удивляются, зачем вы за это взялись, русские ведь традиционно слушают текстовую музыку.
Мне кажется, что дело не в традиции, а в том, что сегодня композитор просто не может донести материал до слушателя. Очень мало площадок, где есть хорошая акустика, хороший аппарат, пульт, тракт. А вот спрос как раз-таки есть, публике хочется большего. Когда-то выходил на сцену горячо любимый мною Владимир Высоцкий, была у него гитара и голос – и все, а больше ничего и не нужно. И этот формат задает интонацию на много поколений вперед. Думаю, что буквально в течение пяти-десяти лет нас ждет гораздо больше нового, интересного инструрментала. Мне и самому это интереснее, на концерте инструментальной составляющей будет больше, а из старого репертуара – максимум процентов 15 от всей программы. Просто раньше мне хотелось пребывать в атмосфере легкого, ироничного существования, а сейчас нет.
Вообще ирония и юмор сегодня отлично продаются, в музыке – так особенно. Да, но я считаю, что писать музыку и текст нужно, исходя из принципа: "это важно для меня", а не "я смогу это продать". Этот подход и отличает настоящего художника, а я все-таки хочу себя считать таковым. Может, про меня потом будут говорить: "Ну, на старости лет он начал писать какую-то фигню". Ну, что поделать. Мне не кажется, что для артиста главное – обладать каким-то определенным индексом цитируемости или рейтингом. Конечно, здорово иметь свою аудиторию, которая тебя понимает. Но всем понравиться – это утопия.
Что касается юмора, шутить на профессиональном уровне довольно сложно. Сегодня есть отличные комики, есть очень выигрышный жанр stand up, есть замечательные юмористы, вот, например, Дмитрий Романов. Но, я думаю, если вы его лет через десять попросите пошутить, столкнетесь с агрессией. Я уверяю, он пересмотрит свой материал и скажет: "Это что я вообще писал такое в 26 лет?"
Фото: портал Москва 24/Антон Великжанин
К слову, сегодня шутят обо всем, от секса до Христа. В этом плане у вас есть свои границы? Вас могут задеть религиозные штуки? Думаю, что могут, но это вопрос их качества и моих границ. Есть, например, отличная шутка в "Бивис и Баттхед". Когда они вспоминают, кто такой Христос, не могут никак вспомнить, и Бивис говорит: "Да, это было так давно, еще в шестидесятые". Но есть юмор и пожестче. Мои близкие друзья, которые от религии далеки, шутят довольно остро, чтобы меня поддеть. Я, как правило, не реагирую.
Вы вообще религиозный человек?Да.
Религиозный или верующий?Я хочу считать себя верующим. Но ведь вера – такая сложная вещь, путь к ней безграничен. Верующий человек может говорить на всех языках, и его змеи не кусают –так написано в Евангелие. До этого мы не дошли пока. Все мои творческие дела – это механизм построения духовного роста, как бы это высоко ни звучало.
В 2011 году австралийская группа The Axis Of Awesome сняла забавный клип о том, что все музыкальные хиты, по сути, состоят из четырех аккордов. Там и U2, и Bon Jovi, и Леди Гага, и даже The Beatles...Да-да, у нас был такой же эксперимент: мы по кругу пели песни на одни и те же аккорды. Один пел: "Не спешите нас хоронить", другой – "Все идет по плану", а я – что-то из Джоан Осборн. Очень много песен строится на четырех аккордах, нужно это принять и искать свой путь. Послушайте Вивальди – там зачастую звучат одни и те же три гармонии, и это гениально. В фанке – вообще одна или две гармонии. Просто – не значит плохо. Это же вопрос восприятия: кто-то смотрит на улицу и видит картину "Трамвай и небо", а кто-то говорит: "О, здесь гравием засыпали, а тут решетку поставили".
Фото: портал Москва 24/Антон Великжанин
Вы часто смотрите ролики на YouTube? Может, кого-то для себя открыли в последнее время?Полгода назад меня друзья замучили: "Ты там сидишь, варишься в своем соку, уже перебродил, как уксус, посмотри, что народ творит". Это все про рэп-баттлы было. Я посмотрел. Что-то более остроумно, что-то – менее, но никаких восторгов у меня не было. Просто у каждого поколения есть своя волна, свой выброс: панк-рок, русский рок, рэп тот же. Но русский рэп не вчера появился. Был же Дельфин, например. Я помню, как в 12 лет мы с приятелем его песни разучивали. Тем более, что у меня все открытия случайны. Вот три года назад посмотрел с детьми "Гадкий Я" и узнал про Фаррелла Уильямса. А из российской новой сцены мне сложно кого-то выделить. Послушал вот недавно одну песню "Монеточки".
И как вам?Ну что, довольно иронично. Что-то есть общее с моим прошлым стилем.
Мне кажется, вам Хармс очень нравится. По крайней мере, в ваших текстах была эта поэзия абсурда.Это, безусловно, влияние было. Был и Эжен Ионеско, и Сэмюэл Беккет. Сначала, конечно, "В ожидании Годо", а потом уже "Моллой" и другие романы. Мне кажется, это правильно, когда человек не заворачивает себя, в конкретные жанры и направления. Вообще, что такое человек? Я в одной очень хорошей книжке прочитал: "Человек – это значит "я могу иное". Ты сам загоняешь себя в стереотип. Я занимаюсь оперным вокалом и как-то мне, например, подумалось, что я хочу быть как Паваротти или как Марио Дель Монако. И что получается? Как в "Евгении Онегине": "А уж не пародия ли он?" Это сидит в каждом человеке, мы пытаемся себя "заформатить", сделать копией чего-то общепринятого, потому что иначе становится страшно от того, что ты – непонятно что. А на самом деле, каждый человек – это непонятно что.
Фото: портал Москва 24/Антон Великжанин
На какой возраст вы себя ощущаете? Я с детства себя чувствую старичком, потому что я такой спокойный, разумный, в компании я был тем человеком, который говорил: "Давайте все-таки не будем ссориться, ребят". Но и "детского" во мне много.
А был кризис тридцати лет? Да, безусловно, когда твой modus vivendi уже не "канает". Ты делал так, и было круто в течение десяти лет, твои настройки на мир, фильтры, цели... А после 30-ти ты понимаешь, что они не работают. И нужно изобретать свой "велосипед". Вообще человек соткан из комплексов: тут тебя обругали, там девушка обидела, здесь назвали певцом-однодневкой. Эти вещи в тебе роятся, и когда ты их не контролируешь, они гасят и мутят тебя. Почему ты грустный? Потому что ты боишься, что ты полное дерьмо. Есть знаменитая восточная речевка: "Совершенный человек превращается в толкущего рис, когда начинает толочь рис".
Что в вас все же поменялось?До 30 лет искусство для меня было идолом. Но сейчас я считаю, что искусство – это средство для человека, чтобы что-то в себе сдвинуть или настроить. Все-таки человек – это значит "я могу иное".
Лучкина Наталья