Сетевое издание m24.ru продолжает цикл бесед с ключевыми фигурами отечественного шоу-бизнеса. Героем наших первых публикаций стал продюсер Дмитрий Гройсман, а сегодня представляем вашему вниманию интервью с
Эдуардом Ратниковым – главой компании TCI, промоутером, одним из главных организаторов концертов рок-звезд в России. Российские концерты Motorhead, Deep Purple, Rammstein, Slayer, Tito & Tarantula, Accept, Limp Bizkit, Korn, Whitesnake, Nazareth, HIM, Molotov, Garbage, Робби Уильямса, Моби, Демиса Руссоса, Сьюзан Вега, Гэри Мура, Криса Ри и других грандов рок и поп-музыки – его полная и неоспоримая заслуга. В разговоре с музыкальным обозревателем m24.ru Эдуард Ратников вспомнил о временах "штатовских" раздумий, рассказал о персональном "Отеле Калифорния" и о том, как "Парк Горького" приблизил Nazareth к России.
Фото из личного архива Эдуарда Ратникова
– Какой из периодов – нью-йоркский или лос-анджелесский – ты вспоминаешь с большим удовольствием? Вероятно, в Калифорнии ты тоже не маялся бездельем, хотя со стороны кажется, что в этом городе только и нужно расслабляться.– Лос-Анджелес – прекрасное место. Там я жил на Венис Бич и чувствовал себя очень комфортно. Вначале в компании бездельников и таких же лузеров – путешественников из Америки, Канады, Британии. Это была такая вполне интеллигентная тусовка с посиделками под интересные разговоры. Тогда я каждый день ходил с Бульвара Линкольна вдоль Венис Бульвара на Венис Бич, валялся на пляже, слушал Питера Габриэля, RHCP, Jane’s Addiction, пересыпал песок горстями, тонну за тонной, думал о смысле жизни. Например, о том, почему в хорошей семье светлых, образованных и добрых людей рождается моральный урод и монстр, а в семье забулдыг с кучей ходок у папы и мамы, на которой негде ставить пробы, появляется на свет бриллиант, гений. Что жизнь – это, по сути, хаос, но в тоже время есть критерии, по которым тебя судьба будет хранить, они просты, но прочны как крепость, только им трудно честно следовать... Меня интересовали самые безумные вопросы, смысл и последовательность каких-то вещей и их анализ. Но потом я сказал себе: "Хватит, чувак, валяться и анализировать, пора идти на работу".
Фото из личного архива Эдуарда Ратникова
Месяц или два я трудился на трех работах в день: грузил мебель, вкалывал на строительстве какого-то особняка тут же на Венис Бич, по вечерам и ночам в баре подносил-уносил, наливал-разливал и так далее. В три часа ночи ложился спать, а в половине седьмого утра уже вставал и с кружкой кофе бежал с доской для серфа к океану, потому что именно в эти минут сорок можно было поймать редкие хорошие волны. Это был такой этап, когда я чувствовал себя живущим в мире позитивных открытых людей. Было ощущение того, что в обществе сильнее тот, кто честен и позитивен, и я наслаждался, живя в этом мире. Меня и мое отношение заметили и сказали: "Чувак, ты нам нужен!" и пригласили в компанию Paramount Pictures. Там я работал на сцене 32 – это такой съемочный павильон, в котором в течение нескольких лет снимали The Arsenio Hall Show, где занимался "подключением" различных артистов. Я общался с Мохаммедом Али, Эдди Ван Халеном и его женой, с огромным количеством самых разных интересных персонажей. Ну а потом я попал на работу к Стэнли Кларку (великий джазовый музыкант. –
прим. авт.) Выяснилось, что его тур-менеджер знаком с Олей Чайко, которая с Валерой Гаином (лидер группы "Круиз". –
прим. авт.) уже эмигрировали в Лос-Анджелес. Выяснилось, что менеджмент Кларка уволил всю свою техническую команду после европейского тура и сейчас набирает новую. Рекомендации сработали... Я работал с Кларком больше года, за это время мы с ним объездили всю Америку, побывали везде. У него была черная группа джазовых звезд, а его тур-менеджер и крю – белые (от англ. crew – персонал, который сопровождает музыкантов на гастролях. –
прим. авт.). Мы выступали в таких местах, где на концерты приходили настоящие нигга в голдовых цепях – негритянские мафиози. Стэнли сам офигевал от того, что такая публика приходит на его концерты.
– Работая в России в качестве менеджера групп, ты, наверняка, знал какие-то основы коммуникации. Но где ты приобрел профессиональные навыки, позволяющие тебе работать в команде одной из звезд мировой величины?– У Кларка я отвечал за барабаны и клавиши. Если честно, я не знал, как это делать, но очень хотел этим заниматься. На одной из репетиций я запомнил все подключения, а для надежности промаркировал каждый провод и все записал. Ну а потом стал это делать довольно быстро. Уже потом, в туре по Америке, бывало, что ко мне кто-то подходил и начинал нудить: типа как так, русский смог получить работу у такого гения как Стэнли? Ну а я спокойно отвечал: "Чувак, просто я лучше, чем ты". Все дело в том, что я очень хотел работать, терпеливо и осмысленно подходил к каждому вопросу и все получалось. Я зарабатывал хорошие деньги и благодаря Стэнли увидел всю Америку.
Фото из личного архива Эдуарда Ратникова
Помню, осенью 1993 в туре East River Drive в гримерке какого-то зала, кажется, в Цинциннати, я оставил граффити на стене, и через пару недель его обнаружила приехавшая туда Sepultura, с которыми я дружил. Конечно, они, увидев это граффити, офигели совершенно. Представляешь, в Цинциннати, Бог знает где!
– То есть начало работы у Кларка можно обозначить как старт в получении технических навыков. А что касается бизнеса? И почему ты ушел от Стэнли?– В свободное от работы у Стэнли время я подрабатывал в очень клевом магазинчике всякого винтажного барахла на Мелроуз, куда приходило много всяких мировых знаменитостей, кино и рок-звезд. Это был магазин уникальных винтажных вещей, которые на тот период времени стоили адские деньги. За какие-то старинные, но аутентичные сапоги 20-30-х годов или ранний Levi's 30-40-х годов люди готовы были выкладывать тысячи, а то и десятки тысяч долларов. Но самыми транжирами и благодарными покупателями всегда были японцы.
– И вот тут тебе пригодился московский фарцовочный опыт...– Ты знаешь, совершенно не пригодился, потому что фарцовщиком как таковым мне быть толком не довелось. Я был диджеем в гостиницах "Молодежная" и "Орленок", но фарцой в чистом виде не промышлял. Здесь, в этом магазинчике, главное было просто уметь разговаривать с людьми. Это очень много значило! Если ты не давишь на человека, но и не слишком приторно вежлив, а просто, видя его настроение, стараешься помочь, то невольно становишься ему интересен, поскольку угадываешь то, что ему нужно. Так я и делал свои деньги. Но самые офигенные клиенты в этих магазинах все-таки были япошки. Они ничего не понимали по-английски, но можно было сказать "скидка", как русским, и они уже были на все согласны. А поскольку я получал свои десять процентов от продаж, то это были хорошие деньги. Одни джинсы стоят 600-700-800 долларов и выше, представляешь, а я в день продавал три-пять пар. Это были колоссальные бабки. К тому, что я зарабатывал 1200 долларов в неделю у Стэнли Кларка прибавлялся еще и этот доход, поэтому все было отлично!
Я как-то на репетиционной базе у Стэнли сделал ревизию, выгреб из его репетиционной комнаты весь хлам. Мы нашли столько дорогих, давно забытых Богом и временем вещей! При этом сам Стэнли был мне признателен за эту инициативу, поскольку так мы нашли то, что было ему дорого, но, как он думал, давно потеряно. На студии S.I.R., где работал Кларк, я выходил покурить на террасу, и там частенько сидел Джо Уолш из Eagles, как правило с бутылочкой белого шардоне. Вот мы с ним сидели и терли, когда он был в хорошем настроении после парочки стаканчиков. Сидим на закате, болтаем... Хороший чувак, у меня очень приятные воспоминания о нем остались. Диалоги у нас были примерно такие: "Чувак, я "совки" по-другому представляю. Какой же ты "совок"? Ты не "совок". Может, ты шпион? – Да, Джо, ты прав! У меня есть задание тебя завербовать, только ты никому не говори!"
Фото из личного архива Эдуарда Ратникова
– То есть полная идиллия: ты живешь в одном из самых райских мест на земле, деньги зарабатываешь любимым делом, общаешься со знаменитостями под вино...– В общем, да, но в начале лета 1994 года Стэнли ушел в творческий отпуск и с ним вместе ушли все мы, естественно, без сохранения зарплаты, и я оказался в таком замороженном состоянии. Я был вынужден снова искать что-то свое и пришлось вспомнить нью-йоркское время. У меня был классный мотоцикл, не харлей, к сожалению, хонда, но сделанная под него. Я купил ее полуразбитую и мои друзья-механики привели ее в идеальный порядок. Эта хонда у меня была как домашние тапочки. Весь Лос-Анджелес в итоге я объездил еще глобальнее чем Нью-Йорк. Могу сказать, что я знаю LA на 150 миль вниз и на 150 миль наверх – все магистрали, автострады, районы.
В общем, я нашел мессенджерскую контору и подрабатывал курьером по доставке разных документов и кассет. А поскольку Лос-Анджелес – это место, где много индустрии, завязанной на всякое видео, ТВ и киномонтаж, то мне приходилось работать на многие студии, заниматься доставкой документов и разных киноматериалов. Я помню, привожу как-то кассету в Out Post (так называлась контора), а они как раз занимались просчетом и созданием нового клипа Элтона Джона I Believe In Love, и я увидел эскизы и всякие кадры этого еще не созданного шедевра…
В общем, не так долго я работал курьером, хотя деньги зарабатывал еще лучше, чем в Нью-Йорке. LA населен знаменитостями и однажды, когда я уже переехал из Вениса в Голливуд, частенько встречал Билли Айдола и Микки Рурка – они вдвоем прогуливались с собачкой по Франклин Авеню и это было прикольно.
Все так и шло, но однажды на какой-то вечеринке в даунтауне я встретился с Валерой Гаиным и Лешей Беловым из "Парка Горького". Я совершенно забыл про "совок", про Россию, не знал, что там происходит. Мы с Беловым разговорились, и он мне начал рассказывать, что в России появились какие-то структуры, что "Парк Горького" проехал с огромным туром по всей стране со своими траками с оборудованием. Тур им сделал Женя Фридлянд (впоследствии один из организаторов глобального тура "Голосуй или проиграешь", продюсер бессчетного количества поп-артистов. –
прим. авт.) и везде аншлаги и отменный прием. Вот тут-то я впервые подумал: "Почему все это делаю не я?".
Фото из личного архива Эдуарда Ратникова
Через какое-то время до меня стали доходить какие-то новости о событиях в России. Потому что прошло уже три года и я не знал о том, что там происходит. Единственный раз за это время до меня дошла какая-то информация, когда я осенью 1993 года перед тем, как пойти погонять на серфе, взял чашку кофе, открыл LA Times и увидел на первой полосе Белый дом, который расстреливают танки Т-72. Единственной мыслью тогда было: "Господи, как хорошо, что я не там сейчас! Что будет с Россией?" В этот момент я почувствовал полное отсутствие какой-либо связи с той страной. LA уже был моим домом, я был уверен, что жил, живу и буду жить там всегда, а то, что я помнил про жизнь в Советском Союзе, тусовки, армию, все эти движухи – это мультик, который я когда-то очень давно посмотрел. Меня интересовала карьера в Америке, образование, учеба в колледже (нужно было получить подтверждение об окончании американской средней школы, чтобы поступить в университет или хотя бы в колледж), мне было о чем еще поразмышлять. И вот тут пришло время что-то решать. Я помню этот момент и свои душевные ломки, когда лежишь на мотоцикле где-то в Голливуде под пальмой, видишь, как зажигаются звезды вокруг, и думаешь: "Что же решить? Вернуться и продолжить то, что получается у тебя лучше всего, или все-таки жить и умереть в Америке, пытаться все-таки здесь что-то сделать?"... В общем, выбор был сделан и, в принципе, я не жалею, что тогда принял решение вернуться.
– Ты вернулся в середине 1990-х и, как принято говорить в подобных случаях, в совершенно другую страну.– Все верно, это случилось в самом начале 1995 года. То есть в России меня не было около трех лет. Здесь я увидел новую страну, но не нашел привычной тусовки. Какие-то новые люди и имена, все эти мамышевы-монро, отары кушанашвили, Тутта Ларсен. Братва, которая во времена моего отъезда ездила на "шестерках", "семерках" и "восьмерках" в лучшем случае и ходила в грузинском "адидасе" с вытянутыми коленками, теперь ездила в шестисотых "мерсах" и ходили в таксидо, прямо как в кино. Многие вещи, которые здесь происходили, действительно очень напоминали Америку. Меня это очень веселило. Я чувствовал себя почти на Диком Западе, я понял, что настоящая нераспаханная Америка с ее уникальными возможностями сейчас здесь.
– Но у тебя же был контакт с Борисом Зосимовым, на тот момент одним из самых заметных и успешных людей шоу-бизнеса? Вряд ли он забыл твои былые заслуги.– Кстати, сразу по прилету я попал на его свадьбу с Полиной Ташевой, свадьба была знатная, там были все, круг друзей Бориса впечатлял. В конторе же Бориса Гурьевича Зосимова меня никто не ждал. Я увидел совершенно другой коллектив, иную структуру, в которой не надо было кого-то пинать и заставлять что-то делать, а где все само уже работало. Борис был мне, конечно, рад, но ему нужны были не друзья, делающие одолжения, которые к тому же ассоциировались с временами начала деятельности, а солдаты, готовые умирать, те, кто работает на него много и хорошо. В принципе, может быть, я и не был против, но когда он меня представил своей помощнице Елене Зименко – девушке, которая поливала напалмом все вокруг себя, и сказал, что нам с ней надо "найти общий язык, попробовать, чтобы наша комбинация укрепила бизнес", я понял, что ничего не получится.
Фото из личного архива Эдуарда Ратникова
Деньги, которые я привез из Америки, тысяч пять долларов, закончились довольно быстро. И я сидел один в темной комнате на Мещанской и думал о том, как интересно поворачивается жизнь. Собственно, в этот момент я осознал, что в жизни надо делать то, что получается лучше всего, что ты любишь больше всего и что я больше никогда не буду ни на кого работать.
В общем, я остался один, без всего... Я не помню, каким образом судьба меня вывела на Юру Соколова (Live Sound Service) и Колю Коновалова (Rock Stage), но они стали моими первыми партнерами по TCI.
С Юрой мы были знакомы, работали еще в 1991 году, когда я возил по обмену бельгийскую группу Shell Shock, но в этот раз судьба свела меня с ним поближе. Однажды мы с ним сидели, обсуждали его новое прокатное аккустическое оборудование, но он очень сокрушался, что рынка нет, нет проектов и прочего. И я говорю: "Давай попробуем сделать туры Scorpions или Metallica, я хочу делать туры, я знаю как, мне нравится, я знаю, что у нас получится".
Пообщавшись с агентом Metallica и с менеджером Scorpions Питером Амендом, которого заинтересовал чувак настырный, который лезет с какими-то бизнес-планами, расчетами по каждому предлагаемому концерту и предлагает работать: дескать, все довольно интересно, но насколько все реально и есть ли у него деньги? В общем, осенью 1995 он прилетел ко мне на встречу, но кроме меня встречался еще и с Надеждой Соловьевой – лидирующим и безоговорочным промоутером всея Руси того времени. Я говорю Соколову: "Юра, все это фигня! Нам надо найти с тобой пару артистов, но не Metallica и Scorpions, а более дешевых и популярных как они". И понял, что это Nazareth и Uriah Heep. В начале июля 1995 я открыл концертно-промоутерскую компанию TCI и уже в начале ноября 1995 года у меня был контракт с группой Nazareth на 10 концертов. Как же я самозабвенно их делал! Юрке, конечно, большое спасибо, потому что в тот момент у нас не было денег, но у него было какое-то оборудование, которое он заложил в "Лужники-банк" со словами: "Туру Nazareth – быть!" Мы привезли банку в залог пару его пультов, и они нам дали деньги. Мы оплатили контракт с группой и сделали офигенный тур, на котором даже что-то заработали! Мы вернули оборудование из залога и стали проектировать следующий тур, который должен был получиться еще круче. Но Юра не особо хотел заниматься промоутерской работой, он хотел иметь гарантированные заказы для его звуковой прокатной фирмы, загрузить своих ребят интересной работой. И вот тогда я решил: ок, надо попробовать встретиться с Женей Фридляндом и поговорить о партнерстве в следующем туре.
[html]<iframe width="560" height="350" src="https://www.youtube.com/embed/d7v7LZaksyo" frameborder="0" allowfullscreen></iframe>[/html]
Видео:
youTube/пользователь: 99igrok
Идея Жене понравилась, он зажегся, но потом вижу – съезжает потихоньку. Я прихожу к нему в Rise-Music и говорю: "Пора работу начинать". Он мне: "Ты знаешь, у меня тут меняются жизненные обстоятельства. Я ухожу из Rise, но вот тебе чувак, который отлично справится вместо меня" и подводит ко мне такого розовощекого кудряша по имени Николай Синицын. Кольке тогда было лет 25-26 и он заменил Фридлянда в Rise-Music. Тогда он был конкурентом, а сейчас партнер.
Знаешь, все, за что я брался, можно было смело называть "миссия невыполнима"... Но для меня это было вызовом, моментом истины. Когда-то поездив с оборудованием на МАЗах, я решил, что в моих турах будут работать только фирменные траки с европрицепами, в которых оборудование будет в целости и сохранности. Приходилось самому договариваться по всему спектру сервисных компаний – и с таможней, и с траками. Не было никаких сервисов как сейчас. Нужно было находить, договариваться, кроить. Потом, уже в туре, когда я отправлял траки после шоу из одного города в другой, я не знал, увижу когда-нибудь их или нет, вне зависимости от того, сидят в них охранники с помповыми ружьями или нет. Но нас Бог любит, Бог миловал. Видимо, все, что мы делали, мы делали и делаем правильно, честно, красиво. Нас не укусила ни одна змея за все 1990-е. Мурманск, Тверь, Пермь, Екатеринбург, Самара – везде были гипераншлаги. А я это делал настолько красиво, насколько тогда было можно вообще. Чего стоили объемные буквы Nazareth, звук, свет! Для всех ребят, кто с нами работал, это была настоящая романтика. Потому как работать на холоде, заниматься установкой, монтажом, грузить, выгружать в дыму от траков, на ветру, делать эту тяжелейшую работу настолько шикарно могут только особенные люди!
– То есть, в том дыму от траков и на ветру был заложен фундамент твоей компании TCI? – Фундамент был заложен в офисной рутинной работе, разумеется. Но Юрий Соколов меня, к сожалению, недолго поддерживал. Он видел огромные риски в промоутерском бизнесе, к которым он совершенно не был готов. Ему надо было заниматься его колонками со звуком, и он именно на этом хотел фокусироваться. Следующий тур я делал один. С Юрой мы расстались по-доброму. Я принес ему его долю со второго тура и Юрий вышел из TCI Мы продолжили дружить, но как партнер я остался один. Естественно, у меня были какие-то два-три помощника. Мой главный и первый помощник с 1995 по 1999, самый старый сотрудник – это Петр Смирнов, который работал у нас еще в БиЗ, когда Борис делал AC/DC и Metallica. Потом, осенью 1996-1997 пришла Таня Дальская, до этого работавшая в отеле "Аэростар" в отделе продаж. Я ее заметил, позвал к нам. Она была моей лучшей помощницей с 1996 по 2005 год, потом, к сожалению, пришлось расстаться.
[html]<iframe width="420" height="315" src="https://www.youtube.com/embed/_FdLT6fRq1A" frameborder="0" allowfullscreen></iframe>[/html]
Видео:
youTube/пользователь: SUNRISE Russian Rock Band
Сначала мы (TCI) сидели в ДК МАИ, где я арендовал у Live Sound Service пару столов и факс, но с апреля 1996 года мы располагаемся здесь, в этом офисе на Долгоруковской, где сейчас с тобой беседуем. Здесь мы проработали уже 20 лет, отсюда начала свой путь наша молодая концертная индустрия.