Музыкант Найк Борзов отмечает юбилей: обозначенную в афише цифру 30 он меняет на 45, утверждая, что "исполнять" начал гораздо раньше. Осуществив один из самых убедительных прорывов из рок-андеграунда в мейнстрим, Найк никогда не останавливается на достигнутом. Его параллельные проекты "Инфекция" и Killer Honda, работы, о которых знает лишь узкий круг самых внимательных поклонников – совершенно отдельный мир, при этом гармонично дополняющий все, что он делает "на основной работе". Накануне концерта, который состоится в клубе YotaSpace 25 мая, Найк Борзов побеседовал с обозревателем m24.ru Алексеем Певчевым.Фото предоставлено пресс-службой
– Ты говоришь, что отмечаешь 45-летие творческой деятельности. Вспомнишь ли ты сейчас, по прошествии почти полувека, что было главным стимулом, чтобы взять в руки гитару?– Присутствие дома самой гитары. Ходить я еще не мог, мама клала ее на пол, и вот я к ней подползал, ложился ухом на деку, и перебирая струны, наслаждался их вибрацией. До сих пор, когда я дома сижу и играю на гитаре, сочиняя песни, я ложусь ухом на деку. Не помню, сколько мне было лет, но первые стихи я написал, наверное, лет в 5–6, и вот тогда началось рифмоплетство. Но на самом деле я мечтал освоить массу профессий. Например, хотел стать дальнобойщиком. Представлял, как еду по какой-то пустынной дороге, разрезая ночь фарами, слушая музыку, а в кабине куча разных висюлек – вымпелочки-наклеечки повсюду. Когда захотел – остановился, поспал сзади. Вообще класс! Но, в принципе, творчество и занятие музыкой мне все это дали: сплошные путешествия!
Фото предоставлено пресс-службой
– Можно ли сказать, что у тебя, как у большинства музыкантов, переломный момент случился, когда ты услышал какую-то запись?– Лет в 12-13, может быть, я услышал альбом группы Joy Division и подумал: блин, эти ребята так плохо играют! Почему у меня до сих пор нет своей группы? И в принципе, где-то с этого момента мы начали общаться с кем-то, кто уже играл на других инструментах. Либо не очень умел играть, но учился это делать. И в году 1985–86 у нас появилась группа "Инфекция", где мы тоже играли какой-то странный панк-рок, который сочинялся прямо в момент записи. Я сочинял риф, потом соло, показывал это соло гитаристу, и пока он учил это соло, я сочинял слова, и тут же все это записывалось дома на катушечный магнитофон. Конечно, The Beatles в моей жизни присутствовали постоянно, как и многие классические группы. Эту музыку слушали мои родители. Когда они гуляли со мной, лежащим в коляске, в ней же лежал магнитофончик, и я под него очень круто спал. В доме всегда звучала классическая музыка. И еще я мог часами стоять у нашей радиолы и крутить настройки, выискивая волну и не напрягая родителей своим присутствием.
Фото предоставлено пресс-службой
– Насколько твой переход от этапа "Инфекции", выход из подполья, появление хитов на радио, участие в фестивалях и признание были для тебя ожидаемыми, и был ли ты к этому готов? – Я знал, что это все должно произойти и понимал, что это произойдет, но не знал, когда и как. Все прошло спокойно. Мания величия у меня прошла уже где-то к годам к 16, причем она была такая ярко выраженная, что все мои друзья были в шоке. И когда уже пришла настоящая известность, я все воспринял как естественный ход событий. К фестивалям я был готов, но ко всяким контрактам и прочим бумажным отношениям – не был. Сейчас я уже таких ошибок бы не допустил. Позже в какой-то момент у меня начала ехать крыша, но совершенно от других вещей. Тогда пришлось сделать небольшую паузу и на 8 лет выпасть из медийного пространства, но теперь все в порядке.
Фото предоставлено пресс-службой
– Давай еще ненадолго вернемся во времена андеграунда: в той вашей тусовке было немало ярких имен, но в мейнстрим вышел ты один. Этому есть какое-то объяснение? – Я считаю, что Алексей Заев – самое недооцененное явление в русской рок-музыке. То, что даже после его смерти практически никто не обратил на его музыку внимания, сравнимо с распадом группы Pixies. Про них Боуи в свое время сказал: "Распалась величайшая группа в мире, и никто не обратил на это внимания". Если бы Заев был жив, вполне возможно, что он стал бы вторым Виктором Цоем. Сейчас остались только маленькие андеграундные фестивали, где люди поют его песни и собираются его друзья. Архип Ахмелеев – панк, был панком, им и остался. Сейчас он больше погружен в такую музыку, которая популярна в Европе, в Израиле и в Америке. Здесь он выступает по маленьким пабам, и мало кто знает о том, что он вообще существует. Но он всем доволен. Люди же разные: кому-то достаточно малого, кому-то нужно больше. Группа "ХЗ"? Ну как с такими текстами можно попасть на телевидение? Таких программ, как "Программа "А", например, уже не существует. Нет андеграундных программ и передач, где могли бы звучать песни "Инфекции", "ХЗ" или "Гражданской обороны". А у меня все-таки музыка, которую я сам всегда воспринимал как стадионную. Наверное, я к этому стремился, это и произошло.
– Если раньше процесс написания рок-н-ролльных композиций был следствием каких-то личных переживаний, усиленных впечатлением от прослушивания западной музыки, то сегодня, в век информационного прорыва, интернета и общей агрессии, подход, вероятно, иной?– Я продолжаю делать так, как и делал: что во мне рождается, то и появляется. Я переживаю что-то, возможно, даже какие-то политические события, и пишу песни. Сейчас я снова отошел от чистой лирики и пишу более отвлеченные песни. Вместо слова "любовь" все чаще использую "кровь". Мне нравится "мем"-эстетика. Песня "Три слова" – это абсолютно "мемовая" песня. Сейчас время такое: люди не воспринимают большое количество слов. Они предпочитают рассматривать картинки и маленькие кусочки видео, где какая-нибудь собачка писает на ботинок Чарли Чаплина. Хотя и сам Чарли Чаплин делал "мемовые" фильмы, которые стали классикой. Времена меняются, но, тем не менее, цикличность никто не отменял.
Фото предоставлено пресс-службой
– Сохранился ли у тебя определенный пласт любимых музыкантов, когда-то сформировавших тебя, лежащий в основе всего, что ты делаешь? – Меня всегда привлекала любая монументальность, большие, солидные, произведения, такие как битловский Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band, четвертый альбом Led Zeppelin, альбомы Jefferson Airplane и Pink Floyd. Кстати, и в быту, и в политике меня очень привлекает некая система, при которой маленькие события складываются в одну большую общую картину и начинают влиять на природу и людей. Поэтому у себя в пластинках я стараюсь делать то же самое. Это всегда единая история, состоящая из маленьких маленьких кусочков. Даже альбом "Супермен", где все вещи разные, дал мощный толчок тому, что я вообще делаю.
Фото предоставлено пресс-службой
– Люди в твоих составах меняются довольно часто. Благодаря чему они появляются рядом с тобой и по какой причине уходят? – Как правило, если мы резонируем с музыкантом, если он действительно высокого уровня и наши резонансы совпадают, то, конечно же, мы начинаем играть вместе. Если наши волны перестают резонировать, то там обоим становится тяжело. Если его начинает больше интересовать финансовая сторона, то мы расстаемся. Я состоявшийся музыкант, но продолжаю поиск. Я не останавливаюсь и не возвращаюсь в прошлое, не живу на старых песнях, продолжаю писать новые. Мне интересно развиваться, и если человек развивается так же, как и я, если мы двигаемся в одном направлении – это прекрасно! Таких музыкантов в моей жизни было немного, к сожалению. В основном люди, как правило, останавливаются на каком-то этапе развития и дальше не хотят идти. У каждого на это свои причины: жизненные обстоятельства или внутренняя лень.
В своей группе я – диктатор. Когда я привлекаю молодых музыкантов, я начинаю их подтягивать. У каждого есть какое-то авторское, личное, звукоизвлечение и техника, но в первую очередь важно их понимание того, что нужно мне. Например, сейчас со мной играет Володя "Корней" Корниенко, и он прекрасно понимает суть процесса и ловит мои идеи на лету. С ним легко работать. Он слушает ту же музыку и находится со мной на одной волне. Раньше, когда я брал каких-то молодых музыкантов, я все время их загружал правильной музыкой и заставлял всасывать эту атмосферу. Для меня важна не техника, а отношение и энергия.
Фото предоставлено пресс-службой
–.Как ты считаешь, насколько твои альбомы воспринимались публикой адекватно тому, что ты в них вкладывал, насколько точно до них доходил тот месседж, который ты нес? – По разному, но в целом нормально. Например, песня "Радоваться", которая висела несколько месяцев на первом месте радиостанций, на мой взгляд, хитом не являлась. У нее практически нет припева, который я не дописал, и мне показалось, что этого достаточно. Тем не менее, она сейчас является одним из моих главных шлягеров. После песни "Отсос и подсос" из альбома "Везде и нигде", ко мне начали подходить реальные блэк-металлисты, настоящие хардкорщики, со словами: "Чувак, тебе надо записать именно такой альбом, ты же офигенный гроулер!". Честно говоря, я просто орал, в своем стиле и не думал ни о каком блэк-металле. То есть реакция каждый раз абсолютно разная. Когда я еду играть какой-то заказной концерт на чей-нибудь день рождения, и мне присылают список песен, которые им было бы приятно услышать, их выбор меня поражает. Никогда бы не подумал, что "Ты горишь" – такой бешеный психоделический панк – будут воспринимать люди в вечерних платьях, в смокингах!
– Грядущий юбилейный концерт ты будешь выстраивать по какому-то особенному принципу? – Будут песни с разных альбомов. Исполню несколько совершенно новых песен, которые вообще никто не слышал, над которыми я работаю прямо сейчас. После концерта мы продолжим тур "45 лет в космосе", и, скорее всего, он продлится до конца этого года: на осень у нас запланированы Сибирь и Дальний Восток. Летом я буду ездить по фестивалям, выступлю на "Нашествии" со специальным сетом. В следующем году, если все будет хорошо, планирую записать альбом и тут же поехать с ним в тур. И это уже будет другая программа, другая история. Так что темы для наших с тобой бесед, надеюсь, еще будут.