О писателе Владимире Беликове почти ничего не известно: автора не печатали в СССР. Тогда он не жаловал социализм, и сейчас неудобен - протестует против избытка рационализма. Беликов рассказывает о несуществующем путешествии Сталина на Тибет и о чудесах в повседневной жизни в книге “Рассказы о самом-самом и записки Рейнгартена”, а в "Дневнике из будущего" - о безрадостном будущем цивилизации. Книги вышли в свет этой осенью, а первые произведения писатель опубликовал всего несколько лет назад, но они уже признаны профессиональным сообществом.
Корреспондент M24.ru пообщалась с Владимиром Беликовым о литературе, будущем и путешествиях по России на крыше поезда.
Владимир Беликов. Фото из личного архива
- Вы
выпустили две книги "Рассказы о самом-самом и записки Рейнгартена" и "Дневник из будущего". О чем они?
- С юности я писал стихи и прозу. За сорок лет накопилось где-то пару кубометров. Я был совершенно непечатным и творил, что называется, в стол. “Рассказы о самом-самом" написаны в 1995 году, там обо всем необычном. Короткие рассказики, которые я собирал из двух источников. Первый - разговоры с людьми в тех местах, где бывал, а второй – переосмысление мировой литературы.
Недавно я перечитывал Тургенева, и меня поразило: у него только один рассказ мистический. О том, как у барина под кроватью ночью возникала собака. А когда поговоришь с вахтерами или сторожами, они тебя засыпают подобными историями. В старинных домах все время слышны шаги, шорохи. Когда начитаешься книг, видишь, что география разная, а люди везде одинаковые, в том числе и рассказы о необычайном: что китайцы рассказывают, что арабы - все одинаково. Моя литература - это знак протеста против европейского избытка рационализма. И вот в знак протеста (ведь хочется какого-то чуда) я стал собирать истории о том, что слышал, читал. И как посыпались они на меня! Появился сборник.
- Вторая часть книги - выдуманная история экспедиции, организованной Сталиным в Тибет.Обложка книги "Рассказы о самом-самом и записки Рейнгартена"
- Я соединил путешествие с мифологическим знанием. Тибет интересовал многих правителей, я предположил, что и Сталина в том числе. Часть путешественников пытались его покорить не без помощи военных служб. Вот например, Пржевальский - географ с одной стороны, а с другой - генерал, посланный военным ведомством.
- Расскажите о сюжете "Дневника из будущего"?- В "Дневнике" герой странствует по России будущего. Я все время чувствую, что будут какие-то катаклизмы жуткие, в нашей стране в том числе. Россия потеряет Дальний Восток, Сибирь, Урал, потом останется Московское княжество, и все это будет в войнах и голоде. Вот эти предчувствия и предвестники катастрофы и вошли в книгу. Поскольку это будущее, то реальности там нет. Там все – авторское воображение, которое опирается на то, что люди тысячелетиями не меняются. Меняется только антураж: прически, одежды, дома, а биологическая порода homo sapiens остается такой, как была. Конец в книге неожиданный, но оптимистический и вы поймете, почему главный герой такой чудной.
- Над какими произведениями вы сейчас работаете?- Сейчас я работаю над короткими историями, например, “Путешествие на крышах поездов на Руси”. Простенький цикл, состоящий из жизненных историй. Например, 1955 год. Я чешу затылок и думаю: "Что-то всего говорят – Ленинград, мне уже 15 лет, а я там не был". Тайно собираю отцовский военный мешок, кладу туда два половика. Ночью тихонечко вылезаю из окна, иду пешком на Ленинградской вокзал.
Денег у меня никаких не было, в рюкзаке – буханка черного хлеба. Пришел на вокзал, а поезда, оказывается, уходят вечером, а ночью уже нет. Сел, доехал на электричке до Клина, там залез в товарный вагон – в нем уголь, смешанный со снегом. Ногами-руками сделал яму, поезд тронулся. Приехал в Ленинград, вышел, походил по Невскому. Я знал, что есть музей Эрмитаж, но надо же билет туда. У меня такое мнение: в хорошем закате красоты больше, чем во всех музеях мира. Природа ценнее, красивее, чем человеческие изделия.
Городов много, а отдыхаем мы все равно на природе. Вечер. На каком-то вокзале вдруг читаю: Мельничий ручей. Так мне название понравилось, сел на ленинградскую электричку, доехал до Мельничьего ручья – лес. Я тут же снег разгреб под елками, костер развел, хлеб поел с кусочками сахара, один половик под себя, другой сверху, проспал. Утром вернулся на Московский вокзал, сел на крышу поезда, доехал до Москвы. А доехать до Владивостока на крыше поезда?
Владимир Беликов. Фото из личного архива
- Вы тоже ездили?- Ну конечно! Средняя Азия. 60-е годы. Русские еще, как белые люди, хозяевами были в Средней Азии. А там мой напарник, такой же студент без денег. Когда он узнал, что у меня есть, по-современному говоря, 100 рублей, а бутылка стоила дешевле, он говорит: “Давай пропьем!” Я ему: “Да ты что! Мне ехать надо через Туркмению до Красноводска, там через Каспийское море на Кавказ плыть!”
- Какие поездки запомнились вам больше всего?- Как я говорил много раз, география разная, люди везде одинаковые. За границу я боялся. Можно было, предположим, закопаться в уголь и уехать в Китай. Другая раса, незнание языка, китайцы выдадут меня, тут же тюрьма в России меня ждет. Поэтому в России, где железная дорога есть, везде был, бесплатно, конечно, ездил. У отца тоже был бродячий дух, но мне до него далеко. Он с другом сели тайно в трюм корабля в Одессе, доехали до Марселя, Франция. Там в другом трюме другого корабля через две недели голодные совершенно оказались в Нью-Йорке. И до 1917 года отец жил в Сан-Франциско. Потом в революции вернулся. Был на Х съезде, с Лениным разговаривал. Спросил Ленина: "Как дела на Дальнем Востоке?" Ленин ответил: "Хорошо идут, товарищ". Весь разговор, только фотография осталась.
- Для чего вы путешествовали?- Смотрел мир, людей, наблюдал. На крыше поезда смог бесплатно объездить всю Россию. Надо быть как вода: плыви куда тебя гонит, не сопротивляйся.
- Вы много пишете о сравнительной мифологии. Что это такое, говоря простым языком?Обложка книги "Дневник из будущего"
- Мифология - это летопись жизни людей на Земле, хроника важных событий, подробные описания контактов с бессмертными. Европа долгое время знала только греческую мифологию. Я стал изучать мировую мифологию и увидел поразительно много общего. Как из мозаики сложилась картинка истории жизни человечества. В наше время одним из первых исследователей в этой тематике был швейцарец Эрик фон Дэникен. Например, на Крымском побережье нашли подземные пирамиды. Если бы это было в Англии, об этом бы моментально написали все газеты, туда бы пожертвования посыпались. В России такого нет.
Вообще, на Западе энергичные люди. Они куда-то едут, фотографируют, записывают, потом выпускают фильм и большую книгу. На эти деньги организовывают следующую экспедицию. А русские сидят и ждут, когда им бюджет выделят. Снежный человек ходит где-нибудь в Кировской области, Академия наук должна этим заниматься. Я же в Академии наук работал - бабушки, дедушки сидят, чай пьют, рассказывают, что вчера по телевизору было.
- Любому ли читателю будет понятна ваши книги?- Нет. Люди подготовленные, думающие, с удовольствием прочитают, а люди, привыкшие к готовым выжимкам, вряд ли. К сожалению, сейчас компьютер делает мышление обрывочным. Культура умирает. Сейчас "Махабхарату" (12 миллионов двустиший) кто будет читать? А ведь совсем недавно англичане с гордостью говорили, что одна английская книжка ценнее, чем вся индийская литература. А как поумнели, поехали в Индию учиться, в китайский Шаолинь.
- Как бороться с бескультурьем, о котором вы говорите?- Лучший врач восьмидесятилетнюю бабушку не вылечит. Народ рождается и умирает. Умирает от моральных болезней. Эпидемии медицинские можно излечить, а моральные болезни неизлечимы. Чтобы существовал народ, должен быть клей, который скрепляет данных людей на данной территории с данной культурой и языком, и все они служат государству. Вспомните советскую литературу – это оды, восхваляющие государство, оптимистическая ложь. А сейчас, по мере роста богатства все рассыпается и не только в России. Как я пишу, пять сытых поколений, и народ уже ничего не боится, не хочет работать, семь поколений – народ ждет конца света.
Владимир Беликов. Фото из личного архива
- Я знаю, что вы учились на философском факультете МГУ и в Литературном институте имени Горького, но вас исключили по политическим причинам.- На философский пришел, как будто попал в духовную семинарию, только вместо христианства один марксизм. Меня все время язык выдавал. Чего-то ляпнешь лишнее – все, таких людей быть не должно. Приходишь в университет, сто студентов, например, начинаешь знакомиться: сплошь карьеристы, он тебе говорит на ухо в коридоре: "Марксизм – это ерунда". А потом на экзамене отвечает на отлично.
А марксизм что такое? Великая европейская утопия о том, как европейцы с помощью техники и индустриализации наконец-то создадут рай на земле. Все будет хорошо и даже на лопатах будут алгебраические формулы. То есть крестьянин сначала копает, а потом занимается математикой. У Маркса было так: человек, освоивший профессию художника, перейдет в каменщики, а потом в путешественники. Сейчас понятно, что это явный бред. Это называется текучка рабочей силы и непрофессионализм.
- Почему вы не издавали свои книги в советское время?- Если бы я высунулся, был бы тут же сослан как Бродский. Драматург Розов поддерживал мои пьесы, был готов помочь мне, но каждый спектакль проверялся Министерством культуры. Я с приятелями обсуждал эмиграцию. Но быть гастарбайтером несладко: пришлось бы мыть посуду или водить машину. А русские литераторы и литература никому не нужны. России нечего сказать миру. Чаадаев писал: “Мы показываем миру, как не надо жить”. Когда Солженицыну дали Нобелевскую премию, мне позвонили: “Володя, гордись, Солженицын, русский, получил Нобелевскую премию!” О чем он четыре часа говорил в нобелевской лекции? О кровавых порядках в России. Меня страх обуял: телефоны все прослушивались, опять будут вызывать на допрос.
Екатерина Кадушкина