Леонид Брежнев. Фото: ИТАР-ТАСС
Ровно 45 лет назад, 22 января 1969 года, в столице было совершено покушение на Леонида Брежнева. Корреспондент M24.ru вспоминает, как это было, и рассуждает о том, почему террориста-одиночку Виктора Ильина постигла неудача.Понедельник 22 января 1969 года в Москве выдался не только тяжелым, но еще и холодным: - 23-28 ("брр-р", как в таких случаях игриво комментируют нынешние сайты с погодой). Тем не менее, у Боровицких ворот Кремля собралась толпа, состоявшая из людей, отпросившихся с работы ради того, чтобы поприветствовать космонавтов из экипажей кораблей "Союз-4" и "Союз-5".
Повод для радости имелся, и немалый: оба "Союза" осуществили первую в мире стыковку двух пилотируемых кораблей, затем успешно расцепились и вернулись на Землю. Ну, не совсем успешно: у "Пятерки" не сработал пиропатрон, который должен был отстрелить спускаемый отсек от остальных агрегатов корабля, и приземление пошло по баллистической траектории с перегрузками около 10g. Остававшийся внутри аппарата летчик-космонавт Борис Волынов получил ряд инерционных травм, в том числе перелом корней зубов верхней челюсти, но, по сравнению со страшной огненной гибелью Владимира Комарова из-за отказа парашюта на первом корабле серии, это были, в общем-то, "семечки".
В 14.10 по толпе зашелестело: "едут, едут…", замерзшие ряды вдоль обочины зашевелились и стали оживать, поднимая флажки и портреты космонавтов.
К тому моменту покорение космоса уже успело стать разновидностью официального культа, но еще не успело всем надоесть. Тем не менее, как и у любого культа, здесь не могли не оформиться свои ритуалы, и важнейшим из них была "торжественная встреча героев", основные каноны которой сложились сразу же после полета Гагарина. Генеральный секретарь лично отправлялся встречать космонавтов в аэропорт, на въезде в город или по дороге к Кремлю (как правило, это происходило на Болотной площади напротив "Ударника") их пересаживали в открытый лимузин, в то время как Сам перестраивался следом за ними, и в таком составе процессия въезжала в Кремль. Далее по порядку следовали: доклад участников полета во Дворце Съездов, ответная речь Генерального и награждение орденами, после которого все завершалось банкетом в Георгиевском зале в "неформальной" обстановке.
Торжественная встреча членов экипажа космических кораблей "Союз-6", "Союз-7" и "Союз-8", 1969 год
Но в этот раз все пойдет не по протоколу из-за того, что ровно в 14.15 из рядов оцепления шагнет вперед ничем не примечательный сержант милиции, до того выделявшийся разве что шинелью (вместо разрешенного по особо холодной погоде полушубка). Через секунду он откроет огонь из двух пистолетов Макарова по второй машине кортежа. По той самой, в которой, согласно регламенту, должен был находиться генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев.
За двое суток до покушения судьба вдруг начала щедро, с двух рук сдавать карты всем участникам предстоящей драмы. Наверное, нигде и никогда за всю историю политического терроризма результат акции не зависел от такого множества случайностей, которым предстояло вдруг сойтись в одной точке. Судите сами:
Именно накануне торжественной встречи космонавтов Ильина назначают помощником дежурного по части. Дежурный уходит на обед – и Ильин на короткое время остается один с ключом от офицерской "оружейки", чем он не замедлил воспользоваться.
Командование 61-го геодезического отряда, в котором служил Ильин, успело "спиться и спеться", превратившись в ту самую "дружную армейскую семью". Никто никого не подсиживал, никто ни на кого не стучал. И когда случилось, мягко говоря, экстраординарное ЧП - исчезновение младшего офицера с двумя похищенными им единицами огнестрельного оружия и немалым запасом патронов, - никто не захотел подводить остальных и докладывать, куда следует. Ситуацию для начала попытались разрешить своими силами, а КГБ поставили в известность только после того, как выяснилось, что беглый лейтенант не застрелился (как предполагалось изначально) и не пошел палить в людей у ближайшего пивного ларька, а улетел с оружием в Москву. В результате Ильин получил целые сутки форы.
То ли фотокарточка Ильина пропала из личного дела (типичный случай обычного армейского бардака), то ли ленинградский комитет в суматохе позабыл ее затребовать, но так или иначе в Москву ушла только устная ориентировка на человека в форме армейского лейтенанта с довольно заурядным лицом. Задача по своевременному обнаружению потенциального террориста окончательно свелась к поискам иголки в стоге сена.
Л.Брежнев, А.Микоян и А.Туре, 1965 год. Фото: ИТАР-ТАСС
До кровавого угона АН-24 отцом и сыном Бразинскасами, после которого руководители силовых ведомств СССР и "Аэрофлота" стали задумываться об обеспечении хотя бы минимальной безопасности на воздушном транспорте, оставался еще целый год и девять месяцев. "Рамочные" металлоискатели еще не изобрели. Рентгеновское просвечивание ручной клади пассажиров было введено только в 1977-78 гг. Никто и ничто не могло помешать Ильину прилететь из Ленинграда в Москву с двумя пистолетами в карманах.
Дядя (по другим версиям – закадычный друг) Ильина по фамилии Романов служил в милиции. Если бы он, скажем, работал слесарем, или машинистом метро, или контролером в трамвайном парке, то Ильин вряд ли сумел бы так легко украсть сержантскую шинель, которая позволила ему подобраться к своей цели практически вплотную. Кстати, если судить по большинству общедоступных версий, Ильин заранее этого не обдумывал, и решение переодеться в милиционера было принято им спонтанно.
Когда Ильин смешался с милицейским оцеплением у Боровицких ворот, он встал очень удачно, между шеренгами двух взводов оцепления. Первый взвод решил, что он из второго, второй – что из первого, в итоге никто так ничего и не заподозрил.
Точно так же на время утратили свою легендарную бдительность и сотрудники кремлевской "девятки", видимо, уже издерганные подготовкой к предстоящему мероприятию и полувнятными предупреждениями руководства КГБ о возможной вооруженной провокации. По крайней мере, когда один из них обнаружил незнакомого милиционера (для усиления охраны мероприятий в Кремле "девятка" привлекала личный состав из двух ближайших к Кремлю отделений, и почти всех там знали в лицо), стоявшего именно в том месте, где пост на время торжеств снимался за ненадобностью, он не насторожился и не потребовал предъявить служебное удостоверение, а просто спросил: "Ты чего тут делаешь?" Получив стандартный в таких случаях ответ: "Поставили – вот и стою". Сотрудник решил, что пост сюда зачем-то вернули, и отошел восвояси.
Будучи страстным автомобилистом, Брежнев категорически не любил ездить в бронированных лимузинах, предпочитая им незащищенный, но зато резвый и маневренный фаэтон ЗИЛ-111Г. На этом и основывался план Ильина – у Боровицких ворот всем машинам кортежа приходилось сбавлять скорость, и на это время "советский Паккард" разом терял все свои преимущества, превращаясь просто в удобную мишень.
Легковой автомобиль "ЗИЛ-111Г", 1963 год. Фото: ИТАР-ТАСС
Теперь давайте посмотрим на расклад, который был у другой стороны.
Встреча экипажей "Союзов" отличалась от прочих подобных мероприятий еще и тем, что в ней кроме генерального и сопровождавших его "других официальных лиц" принимали участие живые легенды советской космической программы: Николаев, Леонов, Терешкова и Береговой. Протокол движения кортежа из-за этого поменяли, и машину с Брежневым поставили не второй, а четвертой (по другим версиям это произошло из-за того, что Андропов уже знал о возможном покушении, и было решено таким образом Брежнева подстраховать. Но все же вряд ли в таком случае стали бы рисковать жизнями космонавтов).
Георгий Береговой, сидевший на переднем сидении рядом с водителем, внешне отдаленно походил на Брежнева: такое же одутловатое лицо, такие же густые "тяжелые" брови. Если смотреть с той позиции, с которой стрелял Ильин, да еще и через стекло движущейся машины, то можно было легко ошибиться, а на принятие решения об открытии огня у лже-сержанта оставались считанные секунды. От волнения он просто не заметил, что в салоне сидят еще три человека, в том числе женщина, что вряд ли могло быть в случае, если бы там и в самом деле везли генсека.
Выбранный Ильиным метод стрельбы никоим образом не гарантировал ему успеха. У "Макарова" при каждом выстреле ствол довольно сильно уходит вверх, добавим к этому еще и характерный ступенчатый рабочий ход спускового крючка, и периодически случающийся при срыве курка провал спуска (особенно у табельного оружия в "небоевых" частях, где подгонкой и регулировкой деталей УСМ никто не занимается), стрельбу "по-македонски" с двух рук, да еще и от пояса – и получим на выходе довольно серьезное рассеивание. Так и вышло: из 16 выпущенных Ильиным пуль в проезжавший всего в нескольких метрах автомобиль попали всего 9, из них как минимум две – по колесам и только одна убила водителя. Остальные шесть ушли в стены Кремля, в пустую караульную будку, еще одна зацепила руку мотоциклиста почетного эскорта В. Зацепилова (пардон за каламбур), попытавшегося заблокировать собой сектор обстрела.
Ли Харви Освальд
Сам Ильин отнюдь не был отличником стрелковой подготовки, он вообще на службе звезд с неба не хватал, а в тире, судя по всему, бывал только тогда, когда приходилось сдавать нормативы. Надо заметить, что в те времена у командного состава еще сохранялся свободный доступ к личному оружию (свободен от обязанностей – иди в тир, получай, стреляй, сколько влезет, на выходе сдай). Но наш несостоявшийся Ли Харви Освальд к своему звездному часу готовился спустя рукава, видимо, рассчитывая просто "залить свинцом" все пространство перед собой в надежде на то, что уж какая-то из 16 пуль да найдет товарища Брежнева. Именно так людей в автомобилях убивают в гангстерских боевиках, правда, стреляют при этом не с двух пистолетов от пояса, а из чего-нибудь автоматического. В жизни же такие фокусы ухитрялся проворачивать только Александр Солоник из курганской преступной группировки, получивший прозвище "Саша Македонский", правда, и он предпочитал пользоваться не пистолетами, а парочкой израильских ПП "Узи".
Наконец, если бы одна из первых пуль не попала в водителя, то он, скорее всего, попытался бы либо притормозить и отвернуть, либо наоборот ускориться, что с высокой вероятностью повлекло бы за собой гибель практически всех сидевших в салоне ЗИЛа. В частности, та пуля, которая лишь слегка задела шинель Леонова на уровне груди, скорее всего, оказалась бы у него в сердце или в голове.
Так что нам остается лишь повторить тезис, с которого мы начали: и первоначальный успех Ильина, и его последующая неудача стали результатом множества случайных факторов. "Так дела не делаются".
Ильин же во всем полагался на русский "авось". Прилет космонавтов совпал с дежурством? Прекрасно, хватаем оружие и летим в Москву. Как подобраться к Брежневу поближе? А, что-нибудь придумаем, вот у дяди в коридоре шинель милицейская висит, ее – хвать! А как попасть в цель, если никогда толком не тренировался? Возьмем два пистолета и будем уповать на теорию вероятности. Такой план не мог увенчаться успехом просто по определению.
Может, и прав пожелавший остаться неизвестным старый службист, усталым голосом сообщивший по телефону о том, что Ильин и в самом деле был сумасшедшим, а, попав в "Казанку", и вовсе начал кидаться на людей? Что у него и вправду был "целый букет заболеваний по голове", который начал копиться еще с 14 лет, когда он узнал правду о своем происхождении. В пользу этой версии говорит и то, что он упал в обморок сразу же, как только его сбил с ног офицер "девятки", и его "дикий оскал", который успел заметить Леонов. Всю правду мы узнаем еще не скоро: пока Ильин жив и здравствует, его медицинские документы вряд ли будут опубликованы. Но его действия и известные нам подробности допроса говорят о том, что Ильин был не обычным террористом-одиночкой, а относился к подлинно-русскому типу скорбно мыслящего одиночки, для которого важна не столько сама акция, сколько возможность в ходе ее осуществления пострадать за правое дело.
Леонид Брежнев и Алексей Косыгин, 1970 год. Фото: ИТАР-ТАСС
Ильина даже сложно поставить в один ряд с другими известными политическими террористами, настолько он не похож, к примеру, на Бориса Савинкова, для которого убийства чиновников и офицеров полиции были чем-то вроде ремесла, называвшего себя "мастером красного цеха" (Борис Савинков был руководителем Боевой организации партии эсеров, участвовал в подготовке к убийствам министра внутренних дел Плеве, великого князя Сергея Александровича и к покушениям на министра внутренних дел Дурново и на московского генерал-губернатора Дубасова, выступил инициатором убийства священника Георгия Гапона). Или на "самого разыскиваемого человека в Италии" - Марио Моретти из второго призыва "Красных Бригад", настолько виртуозно использовавшего переодевания и грим, что ни один из свидетелей не мог дать на него точного описания. Все эти люди в точности осознавали, что они делают, как и зачем, и ожидали от своих поступков вполне определенных последствий.
У Ильина же, судя по дошедшим до нас отрывкам его допроса, была полная каша в голове, несмотря на то, что по всем свидетельствам он активно интересовался политикой и обожал задавать неудобные вопросы на армейских политзанятиях. Но на допросе он сперва заявил что является "потомком династии Романовых", потом, когда с ним стал беседовать уже лично Андропов, сказал, что пошел на теракт из-за того, что "Брежнев проводит неправильную, вредную для народа политику", а "люди живут и приспосабливаются, кто как и где может, кто где может, тот и тащит, вплоть до винтиков и болтиков". А когда глава КГБ, пытаясь нащупать ниточку к сообщникам или вдохновителям, задал вопрос о том, кого бы он в случае успеха хотел поставить во главе Советского государства вместо Брежнева, Ильин назвал самого "замшелого" из "старой гвардии" Политбюро - главпартидеолога Суслова. Тут и комментировать, в общем-то, нечего, политическая грамотность младшего лейтенанта, судя по этим ответам, не выходила за пределы передовиц "Красной звезды" и "Правды".
В этом, наверное, и заключается главный урок лейтенанта Ильина: скорбно мыслящих одиночек порождает вовсе не "экстремистская агитация", а разлитое в воздухе сознание непереносимости окружающей жизни. Для того чтобы программа, превращающая самого обычного человека в террориста, включилась и заработала, подчас бывают не нужны никакие организации, лозунги и иностранные агенты с чемоданами долларов – достаточно всего лишь посмотреть новости и пережить пару-тройку жизненных неурядиц. Большинство, 99 из ста, просто напьются и постараются забыть обо всем, а один пойдет и попробует для начала добыть пистолет. И лицо именно этого одного завтра может посмотреть на нас с первых страниц всех газет, именно он может оказаться завтрашним Брейвиком, Освальдом, а то и, чем черт не шутит, Гаврилой Принципом, убийцей австрийского престолонаследника Франца Фердинанда и его жены Софию (Сараевское убийство, послужившее поводом к началу Первой мировой войны).
Леонид Брежнев, 1976 год. Фото: ИТАР-ТАСС
В качестве послесловия хотелось бы попробовать ответить на вполне логичный вопрос: почему Ильина все-таки оставили в живых, а не расстреляли? Даже при самом гуманном суде в мире его поступок мог быть квалифицирован по целому вороху статей УК РСФСР, в том числе и самых тяжелых: покушение на террористический акт, дезертирство, хищение оружия, убийство, причинение вреда сотруднику милиции. Даже в те относительно "вегетарианские" времена "вышку" давали и за меньшее. А вот Ильину снова, в который раз повезло. Его судьба стала советским козырем в тех самых переговорах Брежнева с Никсоном, в ходе которых был подписан пакет соглашений, ставший фундаментом для десятилетней разрядки в Холодной войне. Начавшему рассуждать о правах человека в СССР президенту очень удачно ввернули: "Вот, вы у себя там Освальда не уберегли и вообще негров линчуете, а у нас человека, покушавшегося на Брежнева, не только не расстреляли, но даже не отправили в Taiga на 20 лет елки зубами грызть, а признали сумасшедшим и лечат". Таким вот парадоксальным образом Ильин даже оказался полезен тому, кого он собирался убить. История умеет корчить еще те гримасы
Алексей Байков