Безумные идеи обуревали конструкторов в самых разных областях. Мы уже рассказывали ранее о невероятных народных танках и несусветных летательных аппаратах. На этот раз колумнист m24.ru Алексей Байков подготовил подборку самых нелепых проектов в кораблестроении.Будем справедливы – за многотысячелетнюю историю кораблестроения человечество успело произвести куда меньше бредовых конструкций и откровенного трэша, чем за сто с лишним лет развития авиации. Тут, как говорится, и традиции обязывают, и проект надо готовить годами, да и само строительство судна водоизмещением покрупнее рыбацкой лодки является крайне долгим, вдумчивым и трудоемким процессом. Поневоле задумаешься и начнешь смирять свою буйную фантазию.
Так, в общем-то, и было на протяжении всей истории гребного и парусного флота: из материалов – только дерево, в качестве двигателя – ветер да собственные руки, а в бок злобно толкает закон Архимеда, так что за исключением строителей китайских "плавучих драгоценностей" времен династии Мин все остальные как-то старались держать себя в рамках приличия.
Флагман великого китайского мореплавателя Чжэн Хэ. Рядом, для сравнения, – "Санта-Мария" Колумба. Оба жили примерно в одно и то же время
Но все хорошее когда-нибудь кончается, и с началом паровой эпохи идеи безумных конструкторов добрались и до кораблей. Если в начале XIX века Наполеон еще заявлял изобретателям первых пароходов, что судно без парусов – это нонсенс, то к середине того же столетия стало ясно, что мачты, ванты и прочие бим-бом-брамсели пора сдавать в утиль. Дополнительной остроты добавило изобретение уже отдаленно напоминавших современную артиллерию "бомбических" орудий, стрелявших не ядрами, а разрывными снарядами. Время жизни почтенных линкоров парусной эпохи под огнем таких пушек исчислялось минутами. Пришлось заодно попрощаться и с деревянной обшивкой корпусов. Всемирная гонка морских вооружений началась, и тут наконец конструкторская мысль, более не скованная ничем, кроме базовых законов гидродинамики, забила фонтаном.
"Монитор" против "Вирджинии"
Самые первые пароходы приводились в движение благодаря устройству, известному еще древним римлянам, – гребному колесу. Все хорошо, вот только военный корабль с такой конструкцией на бортах полностью лишался хода за два-три метких попадания. Конечно, можно было бы прикрыть движущие устройства толстенным бронированным кожухом, но тогда страдала устойчивость. Выход из тупика нашел эмигрировавший в США швед Джон Эриксон, изобретя привычный и оставшийся с тех пор практически неизменным гребной винт. А потом он же всего за 100 дней построил корабль, который стал символом новой эпохи.
Больше всего USS Monitor напоминал корыто для стирки белья, полностью притопленное в воде и перекрытое настилом, поверх которого гордо возвышалась единственная монументальная башня с двумя 280-миллиметровыми орудиями. До глубины души пораженные таким зрелищем, южане обозвали его "сырной головой на плоту" (Cheesebox on the raft). Можно сказать, что это был первый корабль, построенный по технологии стелс, поскольку над поверхностью воды не было видно ничего, кроме той самой башни. В данном случае преимущество оказалось одновременно и ахиллесовой пятой. Строили "Монитор" в большой спешке, полной герметичности корпуса добиться так и не смогли, и при малейшем волнении он изрядно черпал воду. Именно этот недостаток в конце концов и стал причиной его гибели.
Южанам надо было срочно искать ответ, так что они решили импровизировать. На захваченной ими флотской базе в Госпорте был найден недостроенный фрегат Merrimack, сожженный собственной командой примерно до ватерлинии. Вот эти обгорелые останки и решено было переделать в броненосец. Для этого "Мерримаку" срезали корпус еще ниже, обшили броней, а сверху водрузили нечто вроде стального шалаша – каземат, из которого по каждому борту грозно смотрели на мир две 163-миллиметровые нарезные пушки Брукса и четыре 229-миллиметровых гладкоствольных орудия Дальгрена. На носу и на корме имелись еще две 178-миллиметровые пушки Брукса на вращающихся установках, а на крыше каземата дополнительно стояли две 12-фунтовые гаубицы. Все это обозвали "Вирджинией" и отправили бить проклятых янки.
9 марта 1852 года бронированные чудовища наконец встретились в бою на рейде Хэмптон-Роудс. И что? И ничего – выяснилось, что прогресс брони пока что значительно обгоняет развитие артиллерии.
Бой, с которого началась новая эпоха, продлился целых три часа и закончился просто потому, что артиллеристы "Монитора" устали стрелять. Впрочем, толку от их бурной деятельности не было ни малейшего, равно как и от усилий их оппонентов с "Вирджинии". Единственное, чего им удалось добиться, – это выбить глаз офицеру северян Уордену, на свою беду решившему заглянуть в смотровую щель именно в тот момент, когда в командирскую рубку "Монитора" угодил очередной снаряд. В остальном результат боя выглядел примерно так:
Задняя сторона башни "Монитора" после боя с "Вирджинией"
Под парусом и с тараном – благородное ретро в эпоху первых броненосцев
Американцы могли позволить себе строительство бронированных черепах вроде "Монитора" и "Вирджинии" – их флот был рассчитан на действия в прибрежных водах родного материка и в устьях рек. Перед европейскими державами, как раз в ту пору начинавшими примериваться к колониальным захватам, стояли проблемы совершенно иного рода. Первые паровые машины часто ломались, до системы угольных этапов еще никто толком не додумался, а перспектива застрять на полдороге до Индии британских адмиралов совершенно не приводила в восторг. Так что европейскому кораблестроению пришлось держаться за мачту и паруса как минимум пару десятилетий, и о больших калибрах и орудийных башнях в такой ситуации можно было только мечтать.
Но, как известно, среди мечтателей всегда встречается небольшой процент опасных сумасшедших, которые, несмотря ни на что, все-таки пытаются воплотить свои фантазии в жизнь. В данном случае недоразумение звали Купер Фиппс Кольз, и был он капитаном первого ранга флота Ее Величества, а заодно изобретателем тех самых вращающихся башен. Мысль "А если все-таки совместить?" накрепко засела в его голове и породила в ней, пожалуй, самую идиотскую конструкцию за всю историю ранних броненосцев.
Орудийные башни и мачты с такелажем на одной палубе будут мешать друг другу? Прекрасно – сделаем осадку пониже, разместим основную палубу с башнями практически над самой водой, а сверху положим еще одну – с опорой на полубак и полуют. На ней-то и поставим аж три мачты с полной оснасткой, как у линкоров времен адмирала Нельсона. И волки сыты, и овцы целы.
Результат был предсказуем. Осадка у введенного в строй в 1870 году HMS Captain получилась на целых 33 сантиметра ниже проектной – то есть борт при отсутствии волнения на море возвышался над водой не более чем на два метра, а при малейшем волнении или небольшом крене волны захлестывали башенную палубу. Масла в огонь, а вернее веса в нижнюю часть корабля, добавляли и две башни с 305-миллиметровыми орудиями весом по 25 тонн каждое. А над ними, напомним, стояли еще три мачты на трехногих опорах, из-за чего центр тяжести у "Капитана" получался сильно выше, чем у нормальных кораблей. 6 сентября 1870 года в Бискайском заливе броненосец дал крен на правый борт, затем лег на бок, перевернулся и затонул, унеся с собою на дно 500 человек экипажа, а заодно и своего создателя, решившего лично поучаствовать в первом дальнем походе собственного детища. Вместе с Кользом потонула и идея совмещать башни с парусами – все наглядно увидели, к чему приводит благородное ретро в эпоху пара.
Пока одни путались в мачтах и парусах, другие пытались решить проблему еще радикальнее. Поскольку от орудий что в башнях, что в казематах, что на лафетах все равно пока еще не было никакого толку, конструкторы изучили нескольких успешных таранных атак "Вирджинии" против фрегатов и канонерок северян. Они решили вернуться в совсем уж далекое прошлое и возродить античные триеры и квинкриремы на новом техническом уровне. Первой ласточкой нового класса таранных броненосцев стал HMS Hotspur, спущенный на воду в один год с неудачником-"Капитаном".
Нет, орудия на нем тоже были, целых три: одна 305-миллиметровая пушка (аналогичная тем, что устанавливались в башнях злополучного "Капитана") в неподвижной башне на носу и две 64-фунтовки на деревянных лафетах по бортам на корме. Но все же главным калибром "Хотспура" был гигантский таранный бивень, выдававшийся на три метра за линию носа и укрепленный броневым поясом. Корабль прожил довольно долгую жизнь, один раз модернизировался и был продан на слом в 1904 году.
После того как англичане первыми построили самоходный таран, за ними последовали и все остальные. Не избежала модных веяний и Россия, где в 1882 году была принята программа строительства броненосцев для Балтийского флота, рассчитанная на 20 лет и предусматривавшая спуск на воду 16 кораблей. В итоге выяснилось, что денег не хватит, и карася придется значительно урезать. Если первые два корабля в серии – "Император Александр II" и "Николай I" – создавались как океанские, то третий строился в расчете на действия исключительно на Балтике. Проект ваяли два года, при этом постоянно внося в него новые исправления и урезая бюджет. В результате 6 октября 1890 года со стапелей в воду спрыгнуло нечто, заслужившее у флотских прозвище "одна мачта – одна труба – одно безобразие". Конструкторы же назвали свое детище "Гангут".
На службе "Гангуту" не повезло точно так же, как и с проектированием и постройкой. Тесты на мореходность показали, что уже при 8-балльном ветре броненосец зарывается носом в воду и теряет устойчивость на курсе. Общий список дефектов и недоделок составил 21 пункт. В сентябре 1896 года в проливе Бьерке-Зунд "Гангут" смаху налетел на банку Ялкмаматала, с которой его пришлось с большим трудом стягивать. Перезимовав в доке, в мае следующего года броненосец отправился на учения в районе Трандзундского рейда, где напоролся на ранее необозначенную на карте подводную скалу, получил крен на левый борт, лишился хода и затонул. Поднять его так и не смогли, а в наши дни останки "Гангута" превратились в дайверскую достопримечательность.
Бум таранных броненосцев продолжался аж до самого конца XIX века, причем за это время они потопили своих кораблей примерно раз в десять больше чем чужих. Единственным полноценным боевым дебютом этого класса стала битва между итальянцами и австрийцами при Лиссе, в ходе которой "Эрцегерцог Фердинанд Макс" все-таки умудрился успешно протаранить гиганта "Ре д’Италиа", проделав у него в борту дыру площадью в 16 квадратных метров.
Поповка ты, поповка, родная сторона
Если строителям океанских кораблей еще приходилось соразмерять свои фантазии с понятием "мореходность", то в классе прибрежных мониторов их мысль била ключом. Там, где не требовалось наматывать тысячи морских миль на винт, а надо было всего лишь тихо ходить вдоль берега и постреливать по морю и по суше, открывалось невиданное пространство для экспериментов. К чести родного флага следует сказать, что самый необычный корабль такого типа был построен именно у нас.
После того как по условиям Парижского мирного договора Россию практически разоружили на Черном море, а попутно в кораблестроении случилась "революция стали и пара", возникла острая потребность в защите проходов в Азовское море и Днепро-Бугский лиман.
Для решения этой задачи адмирал А.А. Попов и предложил построить два броненосца-монитора круглой формы под самые мощные из имевшихся в то время на вооружении флота орудия – 280-миллиметровые нарезные пушки Круппа. Получилась самая настоящая плавучая тарелка с шестью винтами, чего не имел ни один корабль ни до, ни после.
Как обосновывал свой проект сам автор, "хотя круговые образования ватерлиний не представляют благоприятных условий для скоростей хода, но зато этот недостаток вознаграждается отсутствием препятствий для поворотливости судна и избытком водоизмещения".
Всего "поповок" построили две штуки: в 1873 году был спущен на воду "Новгород", двумя годами позже – "Киев". Обе благополучно прослужили до 1903 года и даже успели принять участие в русско-турецкой войне, правда, весьма эпизодическое. Но не счесть тех острот, которыми современники язвили бронированные борта круглых мониторов. Некрасов даже посвятил им кусок поэмы "Современники":
Здравствуй, умная головка,
Ты давно ль из чуждых стран?
Кстати, что твоя "поповка",
Поплыла ли в океан?
– Плохо, дело не спорится,
Опыт толку не дает,
Все кружится да кружится,
Все кружится – не плывет.
А флотские шутили: "Удивительные корабли – никого не догонят, ни от кого не уйдут". Между тем эти остроты были, как сейчас принято говорить, мимо кассы. Монитору ни в какой океан плавать не надо. В своем качестве – то есть как плавучие крепости, ползающие вдоль берега и способные держать под огнем как море, так и сушу, "поповки" были простым и дешевым решением, хотя и не лишенным недостатков.
Но, как говорится, в свете нет такого чуда, которого не могли бы перечудить итальянцы. Вот и в мониторостроении они тоже отметились весьма нетривиальной конструкцией.
Задача перед создателями Faa di Bruno стояла весьма неоднозначная – построить судно, способное поддерживать сухопутные войска в районе Триеста, где множество живописных пляжей и отмелей, крайне радующих нынешних туристов, а вот кораблю там пройти довольно затруднительно. Немец в такой ситуации спроектировал бы специальный и дорогущий плоскодонный корпус, а итальянцы, как всегда, нашли самое интересное и дешевое решение.
Дано: лишних денег нет, судостроительных мощностей – тоже, зато на складе имеются сверхмощные 380-миллиметровые орудия для линкора "Кристофоро Коломбо", который достраивать все равно не собирались. Далее берется обычный понтон, внутрь которого с большим трудом запихивается паровой котел со списанного миноносца, сверху настилается бронированная двухскатная палуба и монтируется двухорудийная башня. Получается боевой плот. Ну и что, что скорость всего три узла, зато осадка не более 2,2 метра, а значит, можно не бояться ни сесть на мель, ни налететь на мину.
В Первую мировую войну карьера у "Фаа ди Бруно", кстати, названного так в честь капитана протараненной при Лиссе "Ре д’Италиа", мягко говоря, не сложилась. Все, что он успел со дня спуска на воду, – это попасть в шторм вблизи Анконы и выброситься на берег. В 1924 году его вообще исключили из списков флота, но резать на металл почему-то не стали.
Но стоило Италии 10 июня 1940 года объявить войну союзникам, как старичка вновь вернули в строй, перекрасили в камуфляж, установили несколько зениток, переименовали в "Плавучую батарею GM 194" и отправили на укрепление морской обороны Генуи. 9 февраля 1941 года в ходе британской операции "Грог", когда линкоры "Ринаун" и "Малайя" начали обстреливать гавань, один из первых снарядов перебил бывшему "Фаа ди Бруно" электропривод вращения башни, так что повоевать ему и на сей раз не удалось. После этого его отправили в ремонтный док, где за два года ни у кого так и не дошли руки возиться со столь устаревшей конструкцией.
В 1943 году монитор был захвачен немцами, которые его по-быстрому отремонтировали, переименовали в Biber, заменили машины и зенитное вооружение, после чего торжественно ввели в состав "Кригсмарине". Там бывший "Фаа ди Бруно" тоже ничем себя не проявил, а в мае 1945-го тихо сдался союзникам и был наконец порезан на металл.
Пароходик Вилли и его волшебные друзья
Если в военном кораблестроении довольно быстро сориентировались в том, что колесо на корабле – лишняя деталь, а вот винт будет в самый раз, то на гражданке колесные системы подзадержались. С просторов Мирового океана их, правда, вытеснили довольно быстро – в последний раз пароход с гребным колесом взял "Голубую ленту Атлантики" в 1862 году, но по крупным рекам они продолжали ходить чуть ли не до середины XX века – вспомните Островского и Бунина.
Более того, несмотря на очевидные преимущества винта, раз за разом появлялись изобретатели, одержимые идеей вернуть колесо на море уже в новом качестве. Собственно говоря, руководствовались они ровно той же самой концепцией, из которой позднее выросла вполне рабочая идея судов на подводных крыльях: приподнять корпус судна над водой, чтобы уменьшить встречное сопротивление и увеличить скорость.
Первым изобретателем колеса стал американский капитан Роберт Фрайер, построивший у себя на заднем дворе лодку-вездеход Alice № 1. Да-да, никакой ошибки: сие судно должно было с одинаковой легкостью передвигаться как по морю, так и по земле. Основной принцип Фрайер, очевидно, почерпнул из саг викингов или из нашей "Повести временных лет", где всякие Олеги и Святославы двигали корабли по суше, подкладывая под днище катки из бревен.
Итак, "Алиса-1" представляла собой треугольную платформу, сверху застеленную палубой. Под ней располагался движитель – три опорных катка, наверху находился небольшой деревянный сарайчик, который служил одновременно капитанской рубкой, помещением для экипажа и машинным отделением. Есть сведения о том, что "Алиса" даже совершила бросок от Хастингса до Нью-Йорка, проделав часть пути по суше и как минимум один раз форсировав реку Онейда. Но вряд ли эти испытания оказались удачными, поскольку "Алиса 2.0", предназначенная для путешествия через Атлантику, так и не была построена. Зато идея не умерла.
В 1882 году французский изобретатель Эрнест Базен предъявил публике "роликовый корабль" собственной разработки.
Первые же испытания показали ровно то, что и должны были: не имевшие гребных лопастей гигантские девятиметровые ролики проскальзывали по воде, выдавая КПД, близкий к нулю, при чудовищном расходе топлива. Маячивший в перспективе в случае удачи заказ на четырехроликовое судно для перевозки пассажиров из Гавра в Нью-Йорк немедленно отменили, на том все и заглохло. Правда, это не означает, что у Базена не нашлось еще более безумных последователей.
Пока Британия правила морями, ее королева безвылазно сидела у себя в Букингемском дворце. Виктория в принципе не могла переносить даже самую слабую качку, а потому ни разу в жизни не поднималась на борт судна. Помочь старушке решил канадский изобретатель Фредерик Аугустус Кнапп, задумав построить такой корабль, на котором пассажиры не страдали бы от морской болезни.
Длина корпуса этого самоходного бревна составляла 40 метров, ширина – 7 метров. Внутри на специальных салазках устанавливалась пассажирская кабина, также цилиндрической формы. Ход судну обеспечивали два паровых двигателя, располагавшихся на "носу" и на "корме", соответственно, движение осуществлялось за счет вращения внешнего цилиндра, для поворотов имелись рулевые плавники.
Как и творения прочих любителей издевательств над колесом, "цилиндр Кнаппа" срезался на первых же испытаниях, не сумев развить скорость, даже близкую к адекватной, и вдобавок оказавшись практически неуправляемым. В конце концов он налетел на другой корабль, и, чтобы возместить ущерб его владельцу, Кнаппу пришлось расстаться со своим детищем. Новый хозяин, не увидев в цилиндре никакого проку, попросту бросил его ржаветь у ближайшего пирса, а спустя несколько лет продал на лом.
Еще один, к сожалению, неизвестный нам американский изобретатель решил добавить безумия в корабль Кнаппа и представил вот такой проект.
Да, да глаза вас не обманывают. Перед нами, можно сказать, квинтэссенция стимпанка – пароход, движущийся за счет вращения двух цилиндрических колес, которые, в свою очередь, движутся за счет того, что внутри проложены рельсы, по которым едет паровоз по принципу "белка в колесе". К счастью, желающих инвестировать в это не нашлось.
Другой коллега непризнанного американского гения в XX веке замыслил – ни много ни мало – водный автомобиль.
Опять-таки желающих дать ему денег не нашлось, а потом человечество изобрело суда на подводных крыльях и водные велосипеды для любителей неспешной езды по парковым прудам, и вопрос о применимости колеса в кораблестроении отпал сам собой.