Фото предоставлено пресс-службой Московского музыкального театра
10 июня Московский музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко представит новый спектакль – "Любовь к трем апельсинам" Сергея Прокофьева в постановке Александра Тителя. Премьера приурочена к 125-летию со дня рождения композитора. Журналист m24.ru Юлия Чечикова побеседовала с режиссером о гротеске в партитуре "Апельсинов", понимании публикой музыки композиторов XX века, а также о предстоящем столетии театра. – Ваш спектакль "Три апельсина" имеет прибалтийский акцент – впервые вы его поставили в Латвии…– Да, премьера состоялась в декабре 2013-го. От той постановки остались структура, декорации, костюмы, но кое-что поменялось в оценках происходящего, в мизансценах, и главным образом в интерпретациях. Я всегда стараюсь отталкиваться от актерской индивидуальности. У нас три состава. Партию Труффальдино, к примеру, поют Сергей Балашов, Валерий Микицкий и Дмитрий Полкопин – и все трое будут разные.
– Спектакль с тремя составами – исключительный случай для вашего театра?– В основном мы всегда ориентируемся на два состава, но иногда рассчитываем и на три для подстраховки. Кроме того, бывают ситуации, когда возникает понимание, что артист не должен пройти мимо этой роли. Поэтому в "Апельсинах" у нас по три принца, Труффальдино, Смеральдины, принцессы Нинетты. Прежде чем взяться за ту или иную оперу, нужно прикинуть, ложится ли она на труппу. Это один из самых важных параметров, и я вряд ли стану предпринимать попытки постановки, если у меня нет ключевых для партитуры артистов. Конечно, можно пригласить кого-то из солистов со стороны, как мы это делали, например, с "Итальянкой в Алжире", с "Севильским цирюльником". Но для русской оперы в труппе должны быть свои певцы.
– Как часто в труппе появляются новые лица? Касаемо их мастерства, какие исполнители привлекательны для театра? – Талантливые, яркие, необычные, с харизмой и с актерской страстью, музыкальные. Ценен человек, в котором соединяется много талантов. Их концентрация – необходимое условие для высокопрофессионального, востребованного оперного артиста. Но в первую очередь он должен обладать красивым голосом полного диапазона. К сожалению, встречаются певцы, у которых вроде и с голосом все в порядке, но полностью отсутствует музыкальность, и тогда это мука.
Фото: Валерий Микицкий
– На репетиции я заметила, что вы до мелочей прорабатываете мизансцены... – Я думаю, что детали подчас играют в опере большую роль, чем в драме, поскольку все зависит от партитуры, и зачастую солисту нужно успеть совершить какое-либо действие за один такт или за время звучания конкретной ноты, двух тактов – не раньше и не позже. Ты должен успеть развернуться, сделать несколько шагов, зажечь сигару или открыть зонтик. На эту последовательность действий отводится один такт. Оркестр из 75 музыкантов тебя ждать не будет! В драме все устроено гибче, например, можно сделать паузу посреди монолога. В опере артисты не могут позволить себе такую роскошь. В музыкальном театре иногда можно быть свободным в каких-то вещах, но в основном все сводится к требованию очень точного исполнения роли в соответствии с музыкой.
– "Три апельсина" – все-таки произведение сатирическое. Прокофьев пытался высмеять штампы вагнеризма и итальянской оперы. А какие у вас были задачи?– Есть замечательная, часто цитируемая фраза Прокофьева о том, что все пытались угадать, над кем он насмехался в "Апельсинах": над оперой или драмой, над теми или другими, над пятыми, десятыми, а он просто сочинял веселую музыку. Конечно, это не вся правда. Конечно, он делал какие-то внутренние пародии на людей, на явления, на тенденции в искусстве. Я не могу сказать, что это сатира. По форме, по жанру это, скорее, бурлеск. А в нем есть все: элементы фарса, уличного театра, пародии, лирического театра, пародия на оперу, на ее фанатов, на традиционное истолкование оперных ролей, и в то же время любование и восхищение этим жанром с его безграничными возможностями, где от великого до смешного один шаг. Опера может быть старомодной, смешной, жалкой, глупой, отсталой, скучной. А может быть грандиозной, тонкой, изысканной, мучающей нервы, будящей фантазию! Ей подвластно все. Она может заставить нас почувствовать дыхание вечности, несостоявшейся любви, того, что будет впереди или что уже миновало. В этом смысле это совершенно феноменальный жанр.
– Согласны ли вы с мнением, что рассмешить зрителя сложнее, чем заставить его сострадать героям? – На самом деле сыграть сегодня по-настоящему остро и современно Шекспира – того же "Гамлета", "Макбета" или "Короля Лира" – это очень сложная задача, поверьте. Но в чем я могу с вами согласиться, так это в том, что комедиографов в театре и кино на самом деле очень мало… Людей, умеющих делать смешное современным, не пошлым, не дешевым – единицы. Великий Чарли Чаплин, гений кино, умел сочетать комическое с лирическим, даже доходить до грани трагического, и в то же время иметь склонность к самоиронии, самопародии. Человека делает человеком способность увидеть себя со стороны и посмеяться над собой или над нашим коллективом, нашим театром и дальше шире и шире, вплоть до крохотного, уязвимого шарика во Вселенной, на котором мы все живем.
– Вернемся к "Трем апельсинам". Она часто попадает в репертуар европейских театров, но у нас она такой популярностью не пользуется… – Наша публика недостаточно развита и воспитана, чтобы в массе своей любить музыку Прокофьева.
– Но Прокофьев – музыка не новая. В чем же сложность ее восприятия? – Европейский слушатель в гораздо большей степени знаком с музыкой ХХ и XXI века, чем российский. У нас меньше любителей на душу населения. В одном из своих сочинений Илья Эренбург описывает эпизод, как делегация советских писателей собиралась в Париж. Во главе был знаменитый писатель Фадеев, который очень хотел познакомиться с Пикассо (художник жил много лет в Париже, был членом Компартии). Эренбург их и представил друг другу. И Фадеев сказал: "Я очень хотел с вами познакомиться, мне очень интересно с вами поговорить, хотя должен сразу признаться, что я вашего искусства не понимаю и не люблю, наверное". На что Пикассо совершенно не обиделся:
– Скажите, вас учили читать? Вас учили в школе?
– В школе учили читать по слогам.
– А искусство по слогам вас учили понимать?
Фадеев подумал и сказал:
– Я понял. Воспитывает, в том числе, и то, что звучит вокруг. Немецких детей в значительной степени окружает музыка, которую они поют с детства в церкви. У нас же абсолютное засилье портящей вкус попсы. Трудно любить Прокофьева и дешевую попсу одновременно.
– Да, но сейчас поколение 25-летних выработало понимание того, что интеллект и эрудиция, вкус и ориентированность в сфере культуры делает человека привлекательным для социума. Это входит в моду. – Такие тенденции действительно наблюдаются. Есть состоятельные люди, которые специально приезжают на премьеры в Вену, Милан, Париж. Как мне рассказал один весьма состоятельный человек, его дочери считают такие вылазки трендом. Есть еще момент. Посмотрите, кого приглашают российские бизнесмены на корпоративные вечера? Имена называть излишне. А в Германии, Австрии, Франции, особенно в канун Рождества на такие вечера зовут скрипачей, альтистов, потому что в это время все хотят слушать Вивальди, Моцарта, Гайдна. Это вопрос культурных традиций. Даже при советской власти ситуация была более благоприятной – по радио передавали огромное количество классической музыки. Два политбюро – Советского Союза и Германской Демократической Республики на ноябрьских праздниках слушали "винегретный" концерт, где выступали все: и артисты русского балета, и Ансамбль Александрова, и "Березка", и скрипачи-виртуозы, эстрадные певцы. А политбюро ГДР шло, например, на Девятую симфонию Бетховена, слушало "Оду к радости", потому что это – вечно.
– Но при этом публика оперных премьер в той же Германии – люди преклонного возраста. – Увы, это так. Как бы ни было парадоксально, но в Италии еще более удручающая ситуация. А мы, наоборот, можем похвастаться молодым зрителем. Быть может, он придет еще не один раз, и не исключено, что с семьей, с детьми. И эта культурная эстафета внутри семьи формирует отношение к театру для многих поколений.
Фото: Олег Черноус
– К "Трем апельсинам" вы развернули масштабную рекламную кампанию, какой, как мне кажется, в Музыкальном театре еще не было. С чем это связано? – В данном случае рекламная кампания – это часть спектакля, где есть эстетика уличного театра, и поэтому мы решили, что надо покинуть привычное пространство здания театра. Мы даже запустили курсирующий по городу автомобильчик, который тюнингован афишами "Трех апельсинов".
– В репертуаре Музыкального театра были еще две оперы Прокофьева – "Война и мир" и "Обручение в монастыре". Вы не допускаете возможность проведения прокофьевского мини-фестиваля?– Почему не допускаю? Я его обязательно проведу! Может, это произойдет в год нашего столетнего юбилея. Вполне допускаю, что к этому времени мы выпустим еще что-то из опер Прокофьева, например, "Игрока". Может, в фестиваль включим и балет – вскоре у нас выходит новая "Золушка". Прокофьев – одно из самых ярких явлений в музыке XX века, и мы должны гордиться им, наслаждаться его музыкой. Марш из "Трех апельсинов", и не только он, должен звучать в троллейбусах, в магазинах, в метро! Прокофьев – выдающийся лирик, просто его лирика совсем другого толка – очень острая, свежая, как будто только что рожденная, полная новизны, свежести и остроты.
– Юбилей театра только через два сезона, но вы уже сейчас строите планы. Какие еще оперы на обсуждении? – У нас есть договоренность с дирижером Владимиром Юровским на постановку спектакля зимой 2019 года. Пока мы ищем материал. Мне кажется очень важным, чтобы он продирижировал в Музыкальном театре каким-то спектаклем. Во-первых, Юровский сегодня один из наиболее ярких, интересных, нестандартных дирижеров, человек с мировым именем. Во-вторых, это человек из родной для театра семьи: его отец Михаил Юровский работал здесь, когда я был еще студентом ГИТИСа. Младший брат Владимира – Дмитрий Юровский – дирижировал у нас "Обручение в монастыре". Так что мне очень хочется, чтобы эта династия была представлена всеми тремя дирижерами.
– Вы обсуждаете с Владимиром Михайловичем именно современное сочинение?– Да, это было его пожелание, и я его поддержал. Я предлагал ему целый веер знаменитых оперных сочинений, но Володя настаивает на премьерном исполнении, хочет дать жизнь новому сочинению. И мне эта идея ужасно понравилась. Важно теперь найти что-то такое, что еще не было предъявлено миру, и при этом достойное. Поверьте, многие партитуры лежат в загашниках, и их, в общем, и трогать-то не стоит. Конечно, я не исключаю, что в конце концов завершится тем, что мы выпустим что-то из классики.