Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
В
понедельник народной артистке Светлане Крючковой исполнилось 65 лет. Это событие актриса отмечает на два дома – на сцене Большого драмтеатра имени Товстоногова в Санкт-Петербурге и в концертном зале Чайковского в Москве. За несколько минут до начала выступления в столице корреспондент m24.ru встретился со Светланой Николаевной в артистической. – Светлана Николаевна, несколько дней назад прошел ваш юбилейный вечер в Санкт-Петербурге, теперь вы выступаете в Москве. Два города, два этапа в вашей творческой жизни...– В этом году не только мой юбилей. Исполняется 40 лет моей работы в БДТ имени Товстоногова. Ко мне на концерты приходит свой зритель. Это интеллигенция, которая любит и знает поэзию, помнит наше историческое и культурное прошлое. Я рассказываю о своем детстве и о том, что с этим сопряжено, называя имена людей, которые определяли время, и в то же время делюсь эмоциями и обозначаю вехи своей биографии, которые могу назвать определяющими. Тут и юмор, и слеза, и вспоминания о детстве, о Москве – что для меня значила Москва тогда и к чему все привело. Моя публика всегда ждет, что будет и поэзия, произведения, актуальные на сегодняшний день. 9 июня в Париже в нашем представительстве ЮНЕСКО я выступала с программой к международному дню русского языка, читала Пушкина и Самойлова.
– Михаил Козаков говорил, что для него выход к публике со стихами – месса. У Бродского было аналогичное восприятие этого общения со зрителем – читать стихотворение так, будто шепчешь его богу…– И я с ними полностью согласна! Поэтому никаких телефонных звонков ни в коем случае не должно звучать в это время в зале! Когда человек приходит в церковь, он так себя не ведет. Театр – место, где человек тоже очищается душой, становится лучше, выше, умнее, узнает как минимум что-то новое, как максимум – это уже его работа – немножко меняет себя. И у людей появляется надежда и свет в конце тоннеля, ведь наша жизнь непростая…
– Светлана Николаевна, существуют стихи, после которых категорически нельзя аплодировать? – Товстоногов говорил, что для него самое ценное – молчание, потому что именно в этот момент у зрителя работает воображение. Зритель должен горячо почувствовать, а думать он уже будет, придя домой. И молчание всегда ценнее аплодисментов. Молчание на протяжении вечера и аплодисменты в финале, когда мы с вами уже завершаем этот круг и говорим друг другу "до свидания". Аплодисменты – доказательство понимания, благодарности, потому что это, конечно, взаимный обмен энергиями. Но между стихотворениями я аплодисментов не приемлю.
– Вы как-то сказали, что выходить на публику с поэзией – поступок серьезный, и требует от чтеца духовной зрелости.– Нужно иметь право выходить к зрителю. Это колоссальная ответственность. Если я вам читаю что-то, отвечаю за то, что я поняла, потому что есть то, до чего вы еще сами не дошли. И только в этом случае вам интересно меня слушать. Когда же я такая, как и вы, и еще на той стадии понимания, зачем меня слушать? Вы с подружкой посидите на кухне и получите тот же результат. Нет, конечно же, это колоссальная, ежедневная работа и каторжный труд. Заметьте, стихи читают единицы – имена актеров умещаются на пальцах одной руки. Но сейчас год литературы, и этим промышляют все кому не лень, хотя по сути просто выходят на сцену и трындят.
– Вы считаете, только зрелый человек способен донести до публики те сокровенные мысли, которые закладывал поэт в свои произведения?– Это приходит с формированием личности. Нужно вести себя определенным образом в обстоятельствах, предложенных нам жизнью. "Времена не выбирают, в них живут и умирают". Живем в одинаковых условиях. Просто кто-то очень сильно мимикрирует, а кто-то сохраняет стержень. Это и есть герои. Это и есть те, кого публика готова слушать.