Великое рок-н-ролльное хулиганство Эдуарда Ратникова: схема и анархия

Фото из архива Михаила Бастера

Мы продолжаем цикл бесед с ключевыми фигурами отечественного шоу-бизнеса. Героем первых материалов стал продюсер Дмитрий Гройсман. Сегодняшний собеседник m24.ru – глава компании T.C.I., промоутер, один из главных организаторов концертов звезд рока в России. Российские концерты Motorhead, Deep Purple,Rammstein, Slayer, Tito & Tarantula, Accept, Limp Bitzkit, Korn, Whitesnake, Nazareth, HIM, Molotov, Garbage, Робби Уильямса, Моби, Демиса Руссоса, Сьюзанн Вега, Гэри Мура, Криса Ри и других грандов рок и поп-музыки – его полная и неоспоримая заслуга. С Эдуардом Ратниковым беседует обозреватель m24.ru Алексей Певчев.

– Ты пришел в промоутерский бизнес, пройдя все уровни: был "хулиганом-80", байкером, менеджером-устроителем концертов, директором лучших тяжелых групп во времена расцвета жанра, организовывал исторический фестиваль Monsters Of Rock в Тушино. Похоже, что промоутером ты родился.

– Думаю, все началось с того, когда в начале 80–х я собирал своих людей по одному человечку, в юношеском порыве подбирал под себя индивидуальностей, с самого начало это было достаточно фундаментально. Я копил вокруг себя самых интересных персонажей, которые потом стали генералами в этой рок-тусовке.

Это отдельная давно ушедшая эпоха. Надо сказать, что когда я из всего это был выдернут на два года, а потом пришел из армии, то обо мне ходили ходили легенды как о каком-то полумифическом персонаже.

С началом перестройки рок-музыка неожиданно стала легальной, и поскольку все, кто был с ней связан, являлись моими друзьями и собутыльниками, то, применив основательный и системный подход, я начал ко всему этому активно приобщаться. Работал сначала грузчиком и роуди, администратором, директором. Потом начал заряжать концерты, ездить за границу и делать туры. Я не знал, как это делать, куда идти, но очень хотел и любил то, что делаю. Мне нравилось не быть музыкантом, а стоять за всем этим, обустраивать музыкальный мир.

Сразу после армии начал гонять на мотоцикле, ходить на концерты и бить морды плохим людям. Я всегда был парнем действия и делал так, чтобы тусовка жила и мир был интереснее. Первой организацией, где я мог это делать официально, стала Московская рок-лаборатория, и люди оттуда: Ольга Опрятная, Саша Агеев, Алик Гоч "Ким Ир Сен"… Эта организация помогла мне приобщиться к профессиональной деятельности и дала мощный старт. Все мы были в тусовке. Бизнеса или шоу-бизнеса как такового не было! Меня везде приглашали, со мной считались и держали в курсе. Соответственно, многие артисты тоже старались получить мое расположение. Потому что, если я приходил на их концерт, стало быть, концерт крутой, там были все, в том числе я, Эдди, или Эдди Саксон, как меня называло ограниченное количество людей.

Рок-лаборатория в то время делали свои концерты, какие-то пати и мероприятия, на которые меня тоже активно звали. Я старался ходить избирательно. То есть, на группу "Тупые", "Мегаполис" и "Вежливый отказ" не ходил, отдавая предпочтение более близким мне по духу ребятам, особенно "Черному Обелиску", "Шаху", командам, на тот момент находящимся на вершине музыкального Олимпа по мастерству игры, саунду, внешнему виду, посылу, динамике.

Группа "Шах". Фото из архива Михаила Бастера

Симпатизировали мы группе "Ва-Банкъ" Саши Скляра и еще каким-то таким ребятам. Ходили на дни рождения и фестивали Рок-лаборатории, гоняли на какие-то тусовки. Это было настолько охрененное время, насыщенное интереснейшими отношения между людьми, энергетикой, теплотой, куражом, колоритом. Конечно, были какие-то столкновения с ударами по лицу и другим частям тела, но, как правило, это часть куража.. Я, например, понимал, что долгие разговоры способны обращать все против себя. Если ты в первые 1,5-2 секунды не делаешь шаг конкретный, то все – ты в проигрыше. Все как в футболе: не забиваешь ты, забивают тебе.

Мы в ту пору очень дружили с Хирургом (сейчас президент клуба "Ночные волки" – авт.). У него была своя тусовка, и мы с ним сошлись, потому что из всех так называемых рокеров на мотоциклах в сезоне 1987 года катались только мы с ним вдвоем.

– Когда ты профессионально вошел в еще полуподпольный музыкальный менеджмент и в чем была его специфика?

– Однажды летом 1987 года Андрей Сазонов из группы "Шах" говорит: "Эд, а давай к нам! Лучше тебя помощника не найти, давай ты будешь нашим роуди. Платим 6 рублей с концерта. Смотри, 20 концертов у нас, это уже 120!" А потом через какое-то время Толик Крупнов говорит: "Эд, у нас будешь получать не 6 рублей, а 25". В общем, я начал понимать, что это работа, и это серьезно. Но поскольку я такого склада человек, что могу заниматься чем-то только с полной отдачей и ответственно, то все так и происходило.

Однажды вез на МАЗе оборудование куда-то в Рыбинск или Ярославль всю ночь. Мне холодно адски, печка в МАЗе не работает, воняет ужасно. Все было очень серьезно, деньги свои я зарабатывал честно. Потом мы грузили оборудование в какие-то почтовые вагоны для шоу в Грузии, на котором присутствовал весь истеблишмент города: начальник КГБ, начальник Горсовета, их друзья, родственники. А у нас драматичное шоу "Черного Обелиска": с черепами, лазерами. Мурашки по коже бегут. Все относились к этому настолько серьезно, как к театральной постановке.

Фото из личного архива Эдуарда Ратникова

Толя тогда работал честно и демонически, это вздыбливало волосы у людей. Тогда на фоне этого у нас сложился хороший трудовой коллектив. Вот только скоро Толя начал пить, сильно лажать, и это отражалось на реакции публики и на отношениях с нами. На гастролях в Кишиневе, где у нас было по два концерта в день, и как-то после концерта, на котором Толя выглядел в таком пьяном состоянии довольно комично, я не выдержал и попортил ему лицо, сломал бас-гитару. Так что, все деньги, которые я заработал в этих гастролях, пришлось отдать в фонд починки баса.

Анатолий Крупнов. Фото из архива Михаила Бастера

Роуди я работал где-то год или около того, и всю романтику этой профессии знаю не понаслышке. Я втыкал провода в колонки в стужу и в зной. Знаю, что такое грузить, разгружать, монтировать, коммутировать и успевать перетаскивать все это от одного шоу на другое!

[html][/html]
Видео: Youtube/ пользователь: DmitryScherbinin

– Твоя работа с "Черным Обелиском" во многом строилась на дружбе с лидером группы Анатолием Крупновым, но эта команда на том этапе, все-таки была уже отлично известна. Свои именно менеджерские навыки ты применял, развивал и укреплял в группе Э.С.Т., которая только начинала набирать обороты…

– Я жил в соседнем подъезде с Крупновыми, меня любили и знали все его домашние. Сына Толи Вовку Крупнова я возил в коляске и в буквальном смысле слова нянчил на руках. Сейчас это юноша, которому уже 30 с чем-то лет, у него двое детей, он работает чуть ли не помощником посла в Италии. С Толей мы были как братья, очень тесно дружили. Царствие ему небесное!

Однажды Толя рассказал, что был на прослушивании одной команды в составе жюри Рок-лаборатории, которая ему показалась просто невероятно энергетичной, харизматичной. Сами же музыканты вид имели потрясающий – стройные парни с огромными развевающимися хаерами. Когда я их сам увидел с гитарами типа "Урал" и выкованными струнами, то буквально обалдел. Настолько это звучало и выглядело неистово и охрененно! Перед ними нельзя было устоять. Все верно, это были Э.С.Т. – Электро-Cудорожная Терапия и ее лидер Жан Сагадеев – сынок профессора востоковедения, очень уважаемого, интеллигентного человека – Артура Сагадеева. Да, Жан был из очень хорошей семьи, но при этом жил в Бибирево, где, понятное дело, дрался за себя и за всех своих друзей. Так что репертуар группы состоял из описания разных ситуаций, которые имели место в Бибирево в те годы. Это вставляло страшно, и близко было всем, как девчонкам, так и парням! Вообще это интересная штука!

Группа Э.С.Т. Фото из архива Михаила Бастера

Возьми, например, Тилля Линдеманна из Rammstein. Он же брутальный зверь, но зверь одухотворенный, в нем есть и что-то доброе, что-то детское, что-то очень чувствительное, но при этом адская сила и харизма. Вот то же самое было и в Толе Крупнове, то же самое было и в Жане Сагадееве. Это и интеллигентность, и какая-то доброта, но при этом неистовая сила! Это то, что делает рок-звезд по-настоящему большими, популярными, востребованными и желанными.

Фото из личного архива Эдуарда Ратникова

В общем, сразу после того, как мы с "Обелиском" вернулись из Кишинева и группа перестала существовать (Толя вошел в состав "Шаха" и уехал в Германию записывать альбом), я остался без зарплаты и, придя в Рок-лабораторию, встретил Жана и Андрея Гернезу. Говорю: "Чуваки, вы должны мне поверить, я сделаю из вас рок-звезд". В ответ: "Чувак, мы и так рок-звезды!" Я: "Нет, чуваки, у меня система Станиславского, мы будем завоевывать мир". В общем, так оно и вышло. Они в любом своем интервью потом говорили, что я их покорил своим неистовым и располагающим к себе нахальством, и крыть им было нечем! Сначала мы сделали демо Russian Vodka, которое нам помог записать Валера Гаина из "Круиза", писали на студии Кальянова, запись услышала Пугачева, и она ее впечатлила! В общем, это была самая лучшая запись русской рок-группы, из всех, что я когда-либо делал и слышал в своей жизни. Вот с этой демо я и поперся в декабре 1988 года в Западный Берлин, где без особого труда нашел им и букинг-агенство, и рекорд-лэйбл "Дэстани", и в мае 1989-го мы отправились в тур по Западной Германии на 25 концертов.

– Ты ехал не на голое место, все-таки, какие-то связи были наработаны еще в Москве?

– Конечно, в Германии у меня были друзья. Поскольку я был довольно известным и авторитетным чуваком в московской тусовке, а это время перестройки, журналисты приезжали, мы дружили. Ну а потом: "Чувак, мой дом – твой дом, в Берлин приезжай!" Очень помогала подруга первой жены Саши Хирурга – Петра Галл – выдающийся фотограф. Очень много ее работ ходит по миру, она прекраснейший человек и мой друг. Я все время находил себе во всем мире друзей, единомышленников, которым было за счастье что-то сделать вместе! Они видели в этом тоже не просто какую-то возню, а неотвратимость появления важного. В принципе, почти всегда в результате так и получалось.

До сих пор помню, как пересекал на поезде реку Шпрее. Помню путь с Александр-плац до Фридрих-штрассе, хотя в тот момент я не мог поверить, что в моей жизни происходит нечто такое, о чем я даже мечтать не мог, то, что не могло даже во сне присниться. В общем, это произошло. Я пошел в бар "Секстон", нашел всех, кто мне был нужен, и сделал Э.С.Т.у огромный тур.

Фото: Facebook

В конце лета 1989-го мы вернулись в Западный Берлин записывать пластинку. Надо сказать, альбом мы запороли. Виноват я, потому что позволил ребятам заниматься творчеством больше, чем надо. Я помню, как мы тусовались в Weltklang Studio и прямо напротив дома, где она находилась, располагалась рейхс-канцелярия и недалеко Чек Пойнт Чарли. Западный Берлин вообще уникальное место, особенно в ту эпоху. Очень молодежное пропитанное духом музыки и панк-рока место. Мы тогда не пропускали ни одного случая, чтоб не обоссать Берлинскую стену, желательно все вчетвером-впятером. Мы это делали демонстративно, иногда под аплодисменты. Это не было свинством, во всем были удаль и кураж.

Принял я Э.С.Т. в одном составе, но, когда перед нами начал открываться весь мир, к формированию группы Жан подошел более серьезно. Где-то нашел Мишу Сагала, Марата Микаэляна, сменил Андрея Гернезу на Ваську Белошицкого. Жан все время хотел оставить бас-гитару и стать свободным вокалистом. Я говорил: "Ты разбазариваешь все свои клевые имиджевые фишки. Ты должен стоять с бас-гитарой, неистово хрипеть в микрофон, развевая патлами, демонически воздействуя на аудиторию. Когда ты просто держишь микрофон, ты поешь, как какой-то пидор". Конечно же, это был аргумент очень серьезный. Жан какое-то время продержался, не отдавал бас-гитару, но потом все-таки сдался!

– Тебе не кажется, что Э.С.Т. все-таки во многом прокатили как группа из за "железного занавеса" и, произойди все это чуть позже, возможно, и группу бы и не заметили?

– Да, конечно. Сейчас эта запись не электризует, как тогда. В воздухе уже нет того важного ингредиента, который делает замыкание, но тогда это работало бешено и неистово просто. Мы появились на на гребне волны перестройки. Тогда еще весь мир не знал истинного лица русского человека. Все было довольно романтично, и мы производили хорошее впечатление, потому что были настоящими. Такие брутальные парни из Орехова и Бибирева, но в то же время интеллигентные, образованные, начитанные, говорящие по-английски с приколом. А как раскачивался наш автобус в каждом городе тура! Успех у немецких барышень имели колоссальный. Нас узнавали на улице, когда мы где-то ходили, гуляли. Мы этот успех не закрепили, потому что мы двигались по по андерграундной схеме, а не по большим серьезным студиям.

[html][/html]
Видео: Youtube/пользователь: Дилан Трой

– Вы позиционировались как самобытная группа или этакий русский Motorhead?

– Безусловно, как русский Motorhead, но все чувствовали, что это залихватская удаль и анархия – исключительно российское явление, рожденное графом Кропоткиным и Бакуниным. Это пришло не из Англии или Франции. Анархия родилась в России и легла на очень благодатную почву Гражданской войны. Здесь же и батька Махно, который исповедовал свою политику, свои интересы. Последователей и единомышленников, как выяснилось, у него было много. Большевики оказались хитрее и умнее, батьке пришлось уйти, но остался миф, о лихой вольнице, о которой временами и пел Жан. Естественно, когда человек поет так неистово, народ сходит с ума, начинает бешено прыгать, плясать. Собственно говоря, то, что требуется от любой песни в этом формате. Люди не могли усидеть на месте, Э.С.Т. их пинали в самое мягкое место, ну а они летели как можно дольше!

– Что стало причиной расставания?

– Постепенно у ребят сносило башню, и они становились все менее управляемы. Разные друзья им нашептывали, что я страшный эксплуататор и обдираю их по полной. Хотя после этого тура, куда я группу вывез на свои деньги, всю прибыль, которую мы получили, мы честно вложили в фирменные крутые инструменты, в оборудование, которое нам было нужно, которое они потом стали считать своим. Возникло это гадкое недоверие и уверенность, что они и без меня все смогут. Конечно, очень жаль, когда те, в кого ты вкладываешь огромное количество души, энергии, сил, отплачивают подобным образом, это сильно ранит. В общем, мы простились.

– На этот раз без работы ты не остался, учитывая такое неслабое резюме?

– Да, тут из засады выскочила группа "Мастер" c предложением поработать... Так мы начали работать с Андреем Большаковым и Игорем Молчановым. Много ездили в Бельгию по их контактам, в Голландию, во Францию, я тоже искал им города под гастроли. Здесь уже было сложнее. Если Э.С.Т. сразу начинал жарить, то с "Мастером" было много условностей.

Фото из личного архива Эдуарда Ратникова

– Наверное, потому, что "Мастер" не обладал такой харизмой.

– Ты прав. Мы с Андреем Большаковым много раз об этом говорили. Он четко отдавал себе отчет, что Жан и Толя – это харизматики, чуваки, у которых есть фишка, которой у "Мастера" не было. "Мастер" работали под руководством очень маститых концертных воротил советского периода вроде Валеры Гольденберга и Виктора Векштейна – людей, заправлявших концертами на рубеже развала СССР и начала новой России. Их система отлично работала здесь, но в Западной Европе уже нет.

Из личного архива Эдуарда Ратникова. Фото: Михаил Грушин

Понимаешь, есть разница, между Э.С.Т, выступающим в переполненном в ДК Горбунова или немецком клубе на полторы-две тысячи человек, и "Мастером", работающим на стадионах или дворцах спорта с огромным аппаратом и светом. После этого в клубах они себя чувствовали немножечко ущербно. Кроме того, Андрей был параноидальным чуваком и требовал много отчетности и все время хотел направлять. Ждал от меня каких-то мощных шагов и решений, подпитанных аргументами в виде мощных связей или дензнаков , которые имели Гольденберг или Векштейн. Они были способны на это, но я-то был мальчишкой, который только шел на все без страха, но глобального опыта и связей не имел.

Именно в это время мы встретились с интересным товарищем, который знал, что такое иметь дело с нашим рок-форматом, потому что он тогда был самый зрелищный, массовый, популярный. Это был Борис Зосимов, делавший вместе с Андреем Соколовым в 1989 году в "Крыльях Советов" фестиваль "Монстры Рока". По началу я к ним отнесся с некоторым недоверием: что за хрены на нашей поляне что-то делают? Нельзя не вспомнить еще про одно знакомство. Ребята, с которыми я я занимался полиграфией, печатью афиш и так далее, как-то летом 1988-го сказали мне: "Слушай, тут один очень интересный персонаж откинулся из тюрьмы. Он когда-то давно был в шоу-бизнесе, он рокер, но выглядит странно…"

В общем, меня познакомили с Юрием Айзеншписом, который предложил делать большие концерты и быть менеджером артистов. Первый концерт Юры Айзеншписа и мой как менеджера группы Э.С.Т. мы сделали в 1988 году 6 октября в ДК МАИ. Выступали: "Мистер Твистер", потом Э.С.Т., потом Виктор Цой без группы "Кино". Это были первые его сольные выступления, в результате которых Айзеншпис обаял Цоя, и они начали сотрудничать. Потом мы делали много разных концертов: в Зеленом театре, во дворце спорта "Динамо" на Лавочкина. Движуха была мощная и интенсивная. Не было ни клубов, ни дискотек, ни ресторанов, ни Интернета, ни мобильных – ничего. Люди просто общались, встречались друг у друга в гостях, на кухне сидели бухали, но это не превращалось в какие-то адские вульгарные гуляния. Это были важные, с энергичными разговорами, с докапыванием до истины встречи. Интересный мир, интересные люди, многие из которых, к сожалению, сгинули в последующих 90-х годах по разным причинам: кто уехал, кто ушел в эксперименты с наркотиками, кого-то просто убили. То, что я вижу сейчас, с человеческой точки зрения, довольно жалкое зрелище по сравнению с тем, что было.

Фото: Петра Галл

– То есть, у тебя на пути возникли очень грамотные, пускай, и жесткие наставники?

– Мне было 23-25 лет, и моими старшими товарищами были Леня Фишман, Оля Чайко, Боря Агрест, Юра Айзеншпис и другие. Например, Фишман – это директор "Круиза", а Агрест – директор "Наутилуса Помпилиуса". Я был у них как младший научный сотрудник. Они все время держались особнячком, нарочито подчеркивая, мол, мы в тусовке не участвуем, мы делаем большие дела, у нас крутые артисты, мы такие циничные, ничего личного, только бабки. Я же, все еще не теряя романтизма, впитывал от них основные уроки. Ну и где то в 1990-м мы с Зосимовым пошли в какой-то ресторан на Пресне, посидели, и он говорит: "Парень ты самостоятельный, надежный, давай к нам!"

Я помню, он удивлялся, когда мы о чем-то договаривались, он забывал, а я приходил и четко отчитывался по всему сделанному. Для него это был сигнал, и он меня признал. Борис оплачивал все мои зарубежные поездки, потому что из них я мог, например, привезти интервью с Judas Priest или Pantera или еще что-то, приносившее положительный эффект. Я перезнакомился с кучей музыкантов, продюсеров, менеджеров, организаторов крупных фестивалей. Все это были мои друзья. Думаю, Борис предложил мне работу в своей компании Biz Enerprises, потому что на тот период у него не было ни стратегии, ни конкретных задач. Ему нравилось, что, приходя в офис, я вовлекал скучающий персонал в круговорот идей и проектов. Меня тогда прозвали "Господин Ратников".

Чуть позже, в июле 1991-го, Борис меня пригласил на семинар New Music в Нью-Йорк, где я первый раз увидел Америку. Мы жили в одной огромной квартире и кого там только ни было… И Надежда Соловьева (позже глава крупнейшего концертного агентства Sav Entertainment) с мужем и дочкой, и Игорь Николаев с усами, и Юрий Николаев из "Утренней почты". Потом мы вернулись в Москву, случился путч. А после него мы делали "Монстров" в Тушино с AC/DC и Metallica, и я стал правой рукой Бориса Зосимова на какое-то время. В мае 1992-го запустил мощное турне"Сепультуры" с лучшими нашими группами (ЭСТ, "Шах", "Черный Обелиск" и "Мастер") – это был мой первый самостоятельный тур по дворцам спорта с огромным аппаратом и логистикой в разваливающемся уже Советском Союзе

Но у Бориса были планы строить бизнес с Америкой, эксплуатируя волну интереса иностранцев к России. Разные инвесторы, от семьи Зиффов до частных лиц, которые видели, что он в состоянии построить целую музыкальную империю. Они поддерживали его и финансово, и морально. Но один из них погиб в авиакатастрофе, схема рухнула, что для меня стало божественным провидением. Мы ехали на форум в Лос-Анджелес в сентябре 1992-го, и после этого я должен был оставаться в Нью-Йорке, возглавлять наш офис на восточном берегу Штатов, но планы изменились. Борис сказал: "Возвращаемся!", я ответил: "Борис, я не могу так, я уже настроился. Этот локомотив нельзя остановить в одну секунду". В общем, он мне оставил 500 долларов и сказал: "Ну, делай бизнес в Америке". Я ему безумно благодарен за это. Потому что я дал себе слово, что больше ни на кого и никогда не буду работать. Потом было немало случаев, ситуаций и выборов, перед которыми я стоял. Я понял, что могу работать честно, а это сыграло свою роль, когда через несколько лет принял решение вернуться в Россию.

(Продолжение следует...)