Режиссер Василий Бархатов: "Отелло и Дездемона – как Петька и Василь Иваныч"

Фото: classicalmusicnews.ru

Международная выставка "Здравствуй, Италия" собрала в Манеже не только поклонников гастрономических изысков и потенциальных туристов, но и околотеатральную публику, для которой специально отвели один из дней. О творческом пути и постановках итальянской оперы рассказал Василий Бархатов. Мы даем три фрагмента из монолога режиссера.

"Директор театра", Моцарт, постановка в Ростовском музыкальном театре (2004 год)

Для меня как постановщика все началось с оперы Антонио Сальери "Сначала музыка, потом слова", которая шла вместе с "Директором театра" Моцарта. Оба произведения были в свое время заказаны императором Иосифом II как легкие шуточные зарисовки на тему театральной жизни. В ранних 2000-х два московских театра были на реконструкции. Действие первого акта происходило в кабинете директора, где еще идет ремонт (это звучало современно, так как два московских театра в то время находились на реконструкции). Я сам работал над декорациями. В кабинете директора шумели рабочие, причем эти моменты пришлось объяснять, почему на речитативах может включиться дрель, почему в в какие-то моменты можно петь спиной. Я работал с отличными артистами Ростовского театра, которым нужно было включиться в новые требования. Во втором акте зритель видел уже отремонтированный кабинет. Мне хотелось, чтобы там висел портрет президента, но мне не разрешили это сделать. Кончилось тем, что меня самого сфотографировали на фоне триколора и повесили в рамочку. В финале, когда директора обступали артисты, желающие участвовать в спектакле, он истошно кричал, выбегая из зала, хлопал дверью.

Что касается второй части дилогии, то русское либретто к опере "Сначала музыка, потом слова" я написал сам, проведя два месяца с клавиром . Заказать было невозможно – у провинциального театра не было таких возможностей.

"Отелло", Верди, постановка в Мариинском театре (2007 год)

Я дважды подступался к произведению Джузеппе Верди "Отелло". Полтора-два года назад мне удалось сделать законченный вариант спектакля. Оба раза мне везло с составом. Сначала делали этот спектакль с Галузиным (на тот момент он считался лучшим в мире исполнителем партии Отелло). Последнюю версию – с Александром Антоненко, который исполнял эту партию в спектакле у Рикардо Мути. Итальянский маэстро подробно, как концертмейстер работает с певцами.У нас Антоненко пел Отелло, Асмик Григорян – Дездемону, Алексей Марков – Яго.

"Отелло" нелегко давался Верди. Композитор написал эту оперу после долгого периода молчания и под большим влиянием Вагнера. Она тоскливо-страшная в смысле сплина. Вначале я попытался сделать из нее чеховский психологический театр. А надо было чуть-чуть сместить полюса. Отелло и Дездемона – как Петька и Василь Иваныч. Вокруг этой истории этого много всяких шуток. Потом финальное пение Дездемоны после удушения ставит в тупик. Это момент вызвал серьезный дискурс при работе над спектаклем. В результате мне разрешили сделать то, что я хотел. В финале повторяется мизансцена финала первого акта, когда Отелло прижимает Дездемону лицом к себе и сильно обнимает как в любовном дуэте, не давая ей выпутаться из объятий. И она принимает этот ритуал. Но оставалось пение после удушения.

Центром сценографии стал огромный маяк. В финальной сцене Дездемона поднимается на самый его верх и выбрасывается оттуда. Казалось бы, убийство поменять на суицид – необдуманный шаг. Но я провел большую исследовательскую работу и понял, что это и музыкально и драматургически логично. Отелло все равно убил ее в каком-то смысле. Наш финал, конечно, вызвал много разногласий и споров.

"Антигона", Томмазо Траэтта, постановка в театре Ан дер Вин (2015 год)

До Моцарта барочная музыка не имела драматургической системы информации. Барочные спектакли всегда требуют условного театрального решения или огромного количества трюков. Я же тяготею к психологическому прочтению. Театру Ан дер Вин я предложил "Антигону" Томмазо Траэтта, которая была создана по заказу Екатерины II. Зная содержание, императрица попросила композитора отказаться от трагического финала в пользу хэппи энда. И Траэтта написал музыку, где в конце все вместе поют гимн любви, после чего идет еще 40 минут балетной музыки. Никакого хэппи энда я делать не собирался. "Антигона" – история о современной семье. Ее члены приходят в фамильный склеп на похороны братьев, которые убили друг друга в битве за главенство. Я сделал пространство без окон и дверей – колумбарий всего родового древа Антигоны. Идея рока, о котором все поют в этом спектакле – не проклятье богов, а просто один неверный поступок в предыдущих поколениях, потащивший за собой месть потомков. На глазах у зрителей происходит самопоедание семьи.

Счастливый финал в моей трактовке – последняя игра разума Антигоны. Она заживо похоронена в бетонном колумбарии. От недостатка кислорода у нее начинаются галлюцинации. Ей мерещится, что вся семья приходит в склеп. В бетонном бетонную коробку забиваются четыре человека и с бокалами шампанского и поют про любовь. В результате из всех действующих лиц осталась в живых только сестра Антигоны. Неестественность и пафос музыки натолкнула меня на решение спектакля.