Гиги Дедаламазишвили (Mgzavrebi): "Музыка – первоочередное, поэзия – потом"

Феномен группы Mgzavrebi прост. Всего, что с ними произошло за последнее время – толпы радующихся их появлению поклонников, неизменные приглашения на концерты по всей стране, участие в крупных музыкальных фестивалях– следствие их сугубо личной и самостоятельной политики. В ее основе лежат два не слишком типичных для шоу-бизнеса правила – искренность и любовь к своему делу. Как это работает, убедитесь сами.

Накануне празднования 10-тилетия группы и московской презентации нового альбома Iasamani, обозреватель m24.ru Алексей Певчев встретился с лидером Mgzavrebi Гиги Дедаламазишвили.

Фото предоставлено пресс-службой группы

–С самого начала, меня занимало – откуда у вас, молодых людей, городских жителей, любящих и исполняющих современную музыку, такая страсть к народным инструментам и к народным мотивам?

– Интересно, что мы делаем это давно, но ты первый, кто задал нам этот вопрос. Наверное, все это от моей мамы и дедушки, которые с детства меня этому учили. Мы всей семьей пели народные песни. У ребят, наверное, происходило то же самое. Действительно, ты прав, мы – городские жители, наши родители – тоже, на как-то так получилось, что фольклор у нас с детства в крови и повлиял он на нас основательно.

Когда у нас в Грузии отключали свет, и не было других развлечений, мы пели песни. Позже, когда я их сам начал сочинять и играть на гитаре, то понял, что неплохо получается. А потом, когда мне впервые сказали, что это напоминает фольклор, я не обиделся. Получилось само собой. И отлично!

– У многих музыкантов есть правило – на полновесном альбоме должны быть пронзительные "медляки". У вас это Relado, чем-то напоминающая Fregile Стинга и Piramidebi. Вот только все ваши песни обладают изрядной долей пронзительности, вне зависимости от того, грустные они или не очень. Насколько закон "медляков" работает в случае с Mgzavrebi?

– Наш первый альбом был самым юношеским, мы на нем пробовали почву, зато второй – сплошной "медляк". Мы не думали про какие-то каноны, но когда они выходили, все сказали, что наши песни в основном все какие-то грустные. После этого я захотел выпустить альбом (он назывался Mgzavruli) чтобы на нем, вообще, не было “медляков”. Как мне кажется, это не особо получилось. После него мы хотели выпустить концертный альбом, потому что такие музыканты как мы, если поют на концерте двадцать песен, то из них, “медляков” – маскимум два-три. И тогда все встанет на свои места. В итоге на In Vino Veritas все так и получилось.

Еще лет пять назад пару организаторы говорили нам: "Ребята, мы очень хотим вас пригласить, но те, кто не были на вашем концерте, думают, что у вас очень грустные песни”. Я возражал, что все иначе и как мог это доказывал. На Iasamani мы перед собой никаких задач не ставили, просто песни должны были быть разными. Конечно, все музыканты думают о том, каким будет альбом. Когда я писал первые песни для него – они получались медленными. Посоветовался с ребятами, и мы решили, что так и будем делать, а там как пойдет.

Фото предоставлено пресс-службой группы

– На новом альбоме есть две русскоязычные песни “Только ты” и “Пообещай”. Их создание отличается от написания песен на родном грузинском?

– Строгой разницы нет. Когда я беру гитару, я уже понимаю, на каком языке будет песня. Английский я пока не очень хорошо знаю, поэтому пока к нему не обращаюсь, но написать песню на русском я могу себе позволить. Обе песни, про которые ты говоришь, создавались на русском. Хотя, когда я подбирал мелодию для “Только ты”, она звучала и на грузинском, а вот “Пообещай” – точно русскоязычная песня.

Знаешь, я не могу писать тексты на русском в общепринятом понимании этого процесса. Я просто придумываю некие слова, а дальше они связываются между собой. Мне пришло слово ”пообещай”, а потом попросил Сашу Гагарина, моего близкого хорошего друга, помочь. По скайпу я ему объяснял в прозе, что мне надо сказать, а он помогал зарифмовать и сформулировать.

– Песня Zurchanta начинается с народной темы, продолжается ходом в манере Red Hot Chili Peppers, потом уходит в рэгги. Это некий намеренный ход, заявляющий стилистическую всеядность, принадлежность к world music?

– Наверное, в этом тоже что-то есть. В Zurchanta много стилей. Понимаешь, нам нравится много разной музыки. Это и RHCP и "ДДТ", и грузинский фольклор и какие-то группы русского рока. Мы много откуда черпаем вдохновение. У нас не было задачи создавать музыку, которую до нас не делал никто. Мы этого не умеем и вряд ли сумеем. Может быть, оно идет от того, что мы очень впечатлительные (смеется – авт).

Если что-то нравится, заимствование происходит непроизвольно. Когда Бежо (Амиранашвили – соло гитарист группы-авт) сыграл это, мы сразу узнали “перцев”! Думали – оставить его или нет, подумали и решили оставить. Пусть будет и все!

– Ты профессиональный актер, с базовым образованием, позволяющим без особых проблем вживаться в образ. Сказывается ли это на умении интегрироваться в сюжет при написании песен?

– Наверное, да. Лично я никогда не хотел быть поющим актером. Вначале я сделал выбор в пользу театра, потом в пользу музыки. Мы начали играть наши первые концерты и все стали говорить: "Ты будешь петь профессионально!" Я очень обижался. Даже когда мы сыграли дипломный спектакль и всем он очень понравился, ассистент режиссера, очень хорошая женщина Нино, подошла поздравила и сказала: "Гиги, я знаю твой путь, ты, конечно, будешь петь, но не забывай о театре, о кино!". Все так и получилось. Через полтора года я сделал выбор в пользу музыки совсем ушел из театра.

Насколько мне пригодился театральный опыт? Ну да, в чем-то мне проще. Особенно в "медляках". Ты просто углубляешься в проблему, которую в начале не чувствовал, но как актер ты все видишь или читаешь, пропускаешь через себя, играешь, наконец. Вот это и может привести тебя к сюжету. Ведь играют Гамлета, или Лопахина, но никто не жил в той эпохе. То же самое можно сказать и о создании песен.

Фото предоставлено пресс-службой группы

– Ваш альбом Iasamani мне попал в одной обойме с "Хамелеоном" – новым альбомом Markscheider Kunst. Мне показалось удивительным, насколько вы и "маркшейдеры" умеете создавать необычайно легкие и при этом выразительные песни. Видимо, для этого нужно находиться в каком-то своем микромире.

– К сожалению, я не знаком с "маркшедерами", мы ни разу не пересекались, но музыку их я очень люблю. Ты удивишься, но больше всех меня всегда вдохновляли "ДДТ". Это моя самая любимая группа и мне кажется, что это чувствуется в нашей музыке. Я пел их песни под гитару у костра, наряду с песнями Цоя и Земфиры. Но их влияние, я ощущаю не так сильно, хотя, все это есть в моих песнях.

– Большинство моих друзей, грузинских музыкантов, любимой группой неизменно называют The Beatles, мотивируя это вашей национальной страстью к мелодизму. У тебя как с "битлами" складывалось?

- Битломания в Грузии всегда была очень сильна и мой отец меня очень серьезно воспитывал. Кроме того, он большой почитатель Deep Purple и Led Zeppelin, так что к битлам добавлялись и эти группы. Для него было большим подарком, когда я ему подарил билеты на концерт Deep Purple в Ереване. Как он утверждает, они поехали на концерт с своим другом и им было по 50, а вернулись – им по 18!

– Я знаю нескольких людей, после ваших песен всерьез занявшихся изучением грузинского языка. Скажи, а насколько много теряет слушатель, не понимая ваших текстов? Можно ли довольствоваться эмоциями, которые вы дарите через музыку, через вашу манеру исполнения?

– Я думаю, что теряется не очень много. Я с детства говорю на грузинском и на русском, а английский начал понимать лишь несколько лет назад. Это к нашему разговору о битлах, DP и LZ. Я слушал и мне нравилось. То же самое с песнями на французском, испанском, итальянском языка, с фольклором Азии. Для меня музыка – первоочередное, поэзия – уже потом. Это мое личное мнение, и многие, наверное, со мной не согласны, но я приведу пример.

У моего отца одна из любимых песен Deep Purple – Highway Star. Однажды отец, увидев, как я сижу над английским, подошел ко мне и попросил: "Гиги, переведи, о чем они поют". Я начал переводить и услышал: "Ты врешь! Невозможно, чтобы такая хорошая песня и такой текст". Я сам был в шоке, когда узнал сюжет песни Billy Jean Майкла Джексона, которая мне очень нравилась.

– Тогда можно тебя попросить рассказать о чем поется в песне Zurchanta?

– Смотри, Zurchanta – это рюкзак. Часто люди на любой вопрос отвечают, что у них нет времени. В Грузии это, вообще, стало почти поговоркой. Здесь о том, что мы хотим работать, хотим завести собаку, чтобы она приноосила носки, чтобы была жена, которая умеет разговаривать по-английски, чтобы я не читал в кино титры (у нас даже есть такая шутка – "я вчера два фильма прочитал"). А во второй части мы переходим к рассуждениям о том, настолько важно все это благополучие и к тому, что хочется уже определиться, чего я хочу в жизни. Из-за этого песня заканчивается чуть-чуть грустно: "Я хочу измерить длину Земли, хочу многое увидеть на Земле, хочу понять – кто я для чужих, кто я на самом деле – зачем и почему". А для того, чтобы понять все это, я возьму рюкзак и пойду путешествовать.

– Вы ездите много по бывшему СССР, сейчас вы находитесь в Одессе. Как относятся к тому, что вы популярны в России наравне с русскоязычными группами?

– Мне кажется, что все радуются. А мнения многих людей, я, вообще, не слушаю. У меня даже нет аккаунтов в соцсетях. Хотя, есть Instagram, в котором там сто тысяч подписчиков. Мнение о нас я узнаю от моих друзей, соседей, людей которых встречаю на улицах или на концертах.

– Многие группы в начале карьеры ставят себе определенную цель – сыграть "сольник" на Уэмбли или в "Олимпийском", записаться на студии Эбби Роуд, поехать в тур с группой Coldplay. Были ли у Mgzavrebi столь серьезные мысли?

– Нет, ни о чем подобном мы не думали. Это была дружеская затея, лишенная музыкальных амбиций. Мы не умели играть на инструментах играть, я просто что-то бренчал на гитаре и пел песни. Постепенно ребята научились играть. Но, заметь, у нас до сих пор нет барабанов! Знаешь, почему?

– Как-то не задумывался. У вас и так все хорошо.

– Потому, что мы не умеем на них играть! А близких друзей, играющих на барабанах у нас не было. Нас связала даже не музыка, а дружба! Только потом пошли песни. У меня были периоды, когда я волновался – что будет завтра? Сейчас я больше всего волнуюсь – понравится ли наш новый альбом. Это важно потому, что этим мы зарабатываем. Ребята ушли ради музыки с других работ. Понимаешь, я не ставлю никаких целей и единственное, что хочу: как можно дольше быть на сцене, как можно дольше петь. Музыка – наша жизнь, этим мы кормим наши семьи. Мы на сцене постареем и полысеем. Хотя с самого начала не были красивыми и в музыку пришли стариками (смеется – авт)

– Хорошо, оставим амбиции группы. Вот, скажем, Элвис одним из символов успеха, считал день, когда он сможет купить розовый кадиллак для мамы. Ты купил свой кадиллак?

– Нет, но зато купил маме квартиру. А, вообще, хочу построить большой дом, чтобы все мы в нем жили. Я вырос в большой семье, где в одном подъезде сущетсвовали: я, мама, папа, сестра моя, дедушка, бабушка, тетя, дядя, мои сестры двоюродные. Я хочу большой дом, чтобы у всех было свое пространство, но чтобы все мы были вместе! И если мы будем хорошо себя вести, не надоедим своей музыкой, то я свою мечту исполню.

– Многие, даже абсолютно непьющие люди, говорят, что услышав Mgzavrebi, чувствуют непреодолимое желание выпить. Что посоветуете делать в этом случае?

– У каждого свой способ расслабиться. Я могу выпить, но не каждую неделю! Просто у меня есть особые состояния души. К примеру, хочется выпить, и я в этом ничего плохого не вижу, если в меру. Я когда выпью, музыку по-другому слушаю, по-другому чувствую.

– Вы – грузинская группа, много катаетесь по миру и, наверняка, вас везде стараются принять, согласно традициям грузинского гостеприимства. Случаются ли какие-то казусы, порожденные вашим грузинским происхождением?

– Мы всегда против этого и просим организаторов это не подчеркивать. Мы много раз видели макеты афиш, на которых красовалось "Mgzavrebi – группа из солнечной Грузии", после чего сразу просили это убирать. Однажды организатор записал на радио рекламу нашего концерта с грузинским акцентом. После этого мы его больше не видели. Мы хотим быть просто группой, не грузинской, не европейской, просто группой. Есть люди, которые идут на нас только потому, что мы грузины с Кавказа, они приходят и кричат, требуя "Сулико" и "Мимино". А нам хочется спеть свои песни.

– Диди мадлоба, тебе, Гиги за беседу.

– Здорово, ты уже говоришь на грузинском!. Скоро увидимся, джер джеробит.