Мыльные, жаркие, твои: банные традиции Москвы

Сандуновские бани, 2008 год. Фото: ИТАР-ТАСС

Обозреватель сетевого издания M24.ru Алексей Байков рассказывает о московских банных традициях и о том, как из коллективного действа баня превратилась в интимный ритуал.

Древнейшее из известных нам упоминаний "классической" русской бани относится аж к X веку. Арабский путешественник Ибну Русте в своем трактате "ал-А’лак ан-нафиса" ("Дорогие ценности") поведал просвещенному мусульманскому миру о странном обычае русов:

"В их стране холод до того силен, что каждый из них выкапывает себе в земле род погреба, к которому приделывают деревянную остроконечную крышу, наподобие христианской церкви, и на крышу накладывают землю. В такие погреба переселяются со всем семейством и, взяв дров и камней, разжигают огонь и раскаляют камни до высшей степени, их обливают водой, от чего распространяется пар, нагревающий жилье до того, что снимают даже одежду. В таком жилье остаются до весны".

…очевидно, вместе со своими медведями. Единственное ценное, что можно вынести из данного текста – первые русские бани сооружались не в срубах, а в землянках, чем косвенно подтверждается мнение историков о том, что эта конструкция (баня "по-черному") была изобретена не славянами, а финно-уграми.

В былинах и прочих фольклорных источниках баня выступает как важная часть ритуала гостеприимства: "Ты добра молодца напои, накорми, в баньку своди, а потом уже дело пытай". В таком же качестве она упоминается и в "Повести временных лет" – уже как неотъемлемый элемент церемониала киевского княжеского "двора". Второму посольству от Мала к Ольге, состоявшему из цвета древлянской племенной аристократии предложили посетить баню перед аудиенцией у княгини, а затем поступили с ними довольно антисанитарно:

"Когда же древляне пришли, Ольга приказала приготовить баню, говоря им так: "Вымывшись, придите ко мне". И натопили баню, и вошли в нее древляне, и стали мыться; и заперли за ними баню, и повелела Ольга зажечь ее от дверей, и тут сгорели все".

До этих событий Олег в своем договоре с Константинополем особо оговаривал право приезжих из Киева посещать местные общественные термы, в которые "варваров", судя по всему, до этого не пускали.

Когда Русь начали с переменным успехом крестить, помимо книгописания, иконописи и прочих византийских премудростей, греческие монахи попытались заодно внедрить и моду на римские термы. В "Повести временных лет" сей факт отмечается особо, видимо, потому что и впрямь была новинка:

Боровицкие ворота Кремля и его дубовые стены , построенные в 1339-1340 гг. Перед стенами - "тын" (частокол) и на берегу реки Москвы - бани. Фото: ИТАР-ТАСС

"В год 6597 (1089)… Этот Ефрем был скопец, высок ростом. Много он тогда зданий воздвиг; докончил церковь святого Михаила, заложил церковь на воротах городских во имя святого мученика Федора, и затем церковь святого Андрея у ворот, и строение банное каменное, чего не было раньше на Руси".

Это про Ефремовские бани в Переяславле. Которые, между прочим, изначально строились как общественные, по образцу все тех же терм. Новинка "не прижилась", и в дальнейшем каменные бани делались в основном при монастырях или при княжеском (позднее – царском) дворе. Все прочие смертные парились в деревянных. Те у кого своей бани не было – лезли в печку. Или, говоря современным языком, в духовку. Русская печь обладала таким замечательным свойством: сохранять температуру на протяжении нескольких часов после того, как в ней приготовили пищу. Этим и пользовались – выметали из жерла угли и золу, вытирали копоть и кидали на поддон солому. Туда же ставили кадку с водой, желающий попариться раздевался, а затем его на огромной деревянной лопате для выпекания хлеба засовывали внутрь и закрывали заслонку. Внутри можно было в любой момент самому себе "поддать парку", плеснув водички на стенки жерла. Если париться становилось уже невмоготу – то человек изнутри просто стучал по заслонке, его тут же вытаскивали и обливали холодной водой.

Дальше по "классике жанра" должна быть Московия и, конечно же, цитаты из Олеария и Герберштейна, куда уж без них. Не будет - все это можно найти в поисковике за пару секунд. После чего с гордым видом ходить и рассуждать о "чистой Руси" и "немытой Европе", в которой бань не знали, вшей на себе гоняли и так далее. Очень, надо сказать, популярная у нас байка патриотического свойства, к реальности имеющая весьма опосредованное отношение.

Знали в Европе бани и париться, конечно же, умели. Фернан Бродель в своей книге "Структуры повседневности, возможное и невозможное" писал:

"Бани, давнее наследие Рима, были правилом во всей средневековой Европе - как частные, так и весьма многочисленные общественные бани, с их ваннами, парильнями и лежаками для отдыха, либо же с большими бассейнами,с их скученностью обнаженных тел, мужских и женских вперемежку. Люди встречались здесь столь же естественно, как и в церкви; и рассчитаны были эти купальные заведения на все классы, так что их облагали сеньориальными пошлинами наподобие мельниц, кузниц и заведений питейных. А что касается зажиточных домов, то все они располагали "мыльнями" в полуподвалах; тут находились парильня и кадки - обычно деревянные, с набитыми, как на бочках, обручами. У Карла Смелого был редкостный предмет роскоши: серебряная ванна, которую за ним возили по полям сражений. После разгрома под Грансоном (1476 год) ее обнаружили в герцогском лагере.

Италия. Термы Каракаллы - один из наиболее впечатляющих комплексов Древнего Рима. До V века нашей эры в этой бане одновременно могли париться 15 тысяч человек. Фото: ИТАР-ТАСС

89-я статья "Зерцала саксонского" - первого известного нам германского кодекса законов, начиналась со слов: "Если кто-либо возьмет из общественной бани чужой меч, или платье, или умывальный таз, или ножницы, которые по общему мнению похожи на его вещи…", а шведский кодекс Бьеркеарэттен (1345 год) за кражу чужих вещей в бане сулил либо штраф в 40 марок, либо повешение.

В составленном Эйнгардом жизнеописании Карла Великого указывается, что место для знаменитого дворца в Ахене было выбрано не случайно, а по причине большой любви первого объединителя Европы к купанию в горячих источниках. Париться Карл любил не один, а в большой компании - "случалось до ста человек купались вместе". На гербе Бадена, дарованном городу императором Священной Римской Империи Фридрихом III в 1480 году, изображены обнаженные мужчина и женщина, вместе лежащие в купальной кадушке под струями бьющей из кранов воды. Существуют и средневековые изображения паровых бань. Березовый веник, который мы по наивности полагаем уж точно своим национальным достоянием, тоже был прекрасно известен европейцам – в чешской "Библии Венцеслава" (Wenzelsbibel, 1389-1400) есть несколько изображений прислуживающих в бане девушек, одетых в прозрачные нижние рубашки, с вениками и кадушками в руках.

Нравы были свободными: сколько не пыталась католическая церковь ограничить творившийся в банях разврат, вводя "мужские" и "женские" дни – у нее получалось разве что не допускать совместное мытье добрых христиан с евреями и маврами. Устав банщиков из "Регистров ремесел и торговли города Парижа" прямо предписывал: "…не должен устраивать из своих домов днем и ночью публичных домов и держать там ночью прокаженных мужчин или женщин, бродяг и других опасных людей". Валенсийский кодекс освобождал от ответственности за кражу одежды женщины, если она являлась "распутницей, открыто оказывающей услуги". Не помогало. Иоганн Блох в своей "Истории проституции" писал:

"Средневековые бани, служившие местом проституции, постепенно превратились в кабаки с женской прислугой, в банные бордели. Их развитие относится к XII-XIII векам. Так, например, баня у Pont Troucat в Авиньоне в 1435 году имела не менее 16 спален, кухню, большой купальный зал, сад. Все комнаты в изобилии снабжены были перинами. Составленный в 1446 году список инвентаря бани у La Pierre в Авиньоне перечисляет многочисленные кровати, каменные и медные ванны. Весьма замечателен также венецианский документ от 30 марта 1490 года, в котором в ответе на прошение арендатора бани Энрико Сквам-мико прямо сказано, что его банное заведение должно отныне считаться явным борделем, в котором могут находиться и жить все явные проститутки".

Это будто не источники по средневековой истории читаешь, а просматриваешь страницы объявлений в "желтых" газетах: "Сауна, досуг…".

Подкосила эту оргию чистоты и разврата вовсе не инквизиция, а стечение в одной точке сразу нескольких обстоятельств. Во-первых, "Малый ледниковый период" XIV-XIX веков, на пике которого цена дров превышала цену пшеницы в полтора раза. Стало уже не до мытья – было бы на чем себе поесть приготовить. Во-вторых, приплывшая на генуэзских торговых кораблях из Центральной Азии "Черная Смерть", о чем прямо писал Эразм Роттердамский в 1526 году: "Двадцать пять лет тому назад ничто не было так популярно в Брабанте, как общественные бани: сегодня их уже нет — чума научила нас обходиться без них". И, конечно же, свою роль сыграл завезенный из Америки сифилис. Реакцией на эти ужасы стало появление армий протестантов, объявивших католическую церковь "Вавилонской блудницей", а всю католическую культуру и общественные бани заодно – развратом и "Содомом". Даже там, где им не удалось одержать верх, все эти вольности стали искореняться. Например, последние бани в Париже были закрыты при "короле-солнце" Людовике XIV. Как раз к этому периоду (вторая половина XVI – первая половина XVII века) и относится большинство "записок иностранцев о Москве", в которых их авторы изумляются русским баням.

Мыльная (баня), представленная на экспозиции "Дворец царя Алексея Михайловича XVII в. Историко-художественная реконструкция". Фото: ИТАР-ТАСС

Того же Олеария поражала простота русских банных нравов, а не сам факт того, что русские залезали в избы, разводили там пар и хлестали друг друга вениками. Перед московскими простонародными банями он увидел голых женщин, свободно выходивших из парной и без всякого стеснения пристававших к иноземцам с "безнравственными речами". Надо понимать, что банная проституция уже ставшая кошмаром из темного средневекового прошлого в пуританизированной Европе, в Москве XVII века все еще цвела пышным цветом. Лишь после сенатского указа от 21 декабря 1743 года было запрещено совместное мытье женщин с мужчинами старше семи лет. Правда, в 1789 году заехавший в Москву Франсиско де Миранда наблюдал все ту же картину в Москворецких банях:

"Оттуда мы вышли наружу и проследовали к реке, чтобы посмотреть на женщин, которые после бани идут туда купаться. Их было очень много, и они спускались к воде без малейшего стыда. А те, что были на берегу и еще мылись, кричали нам по-русски: "Глядеть гляди, да не подходи!". Мужчины там купаются с женщинами почти вперемешку, ибо, если не считать шеста, их в реке ничто не разделяет…".

В XVII веке в Москве начался настоящий банный бум. После того, как в Соборном Уложении Алексея Михайловича были прописаны налоговые льготы для тех, кто брал в откуп "городские бани, или мельницы для заводу, года на два, и на три, и болши", новые помывочные заведения стали возникать как грибы после дождя. При Петре, стремясь к повышению уровня санитарии в городах, Сенат строго регламентировал расценки на посещение бань: "Сбор в означенных казенных торговых банях с приходящих на парения всякого звания людей собирать соответственно Указу правительственного Сената не более как две копейки с каждого", но сделав такую оговорку, что "если для благородного звания сделать пристройку при банях с удобными для того парению, то за пар цену положить добровольно за ту услугу и за то в притязание не поставить, а в противном случае за принуждение сверх положенного за пар противному закону поступку подвергать суровому наказанию". К 1787 году в Москве одних только общественных бань уже было 70 штук.

Тогда же начинают строить и самые настоящие банные дворцы в расчете на любые вкусы и кошельки. Об истории легендарных Сандунов автор этих строк уже как-то писал, а помимо них были еще Яузские (позднее - Серебрянические), Селезневские, которые любила посещать жена Пушкина Натали Гончарова, Краснопресненские, Центральные ("Китайские"), Пресненские (Бирюковские) и другие.

Сандуновские бани в Москве, 1969 год. Фото: ИТАР-ТАСС

Париться во дворцах с бассейнами было, как вы сами понимаете, уделом "чистой" публики с тугими кошельками. Для прочего люда оставались простонародные и "торговые" (располагавшиеся при рынках) бани, про которые в словаре Даля было сказано: "Торговые бани других чисто моют, а сами в грязи тонут".

Подробное описание устройства и работы обычных торговых бань оставил великий московский бытописатель Гиляровский. Как правило, такая баня состояла из трех отделений: "раздевальной", "мыльного" и "горячего". Никаких дополнительных "удобств" при них не было, иногда даже уборная могла находиться во дворе. Правильно организованных водостоков тоже не было: из-под пола грязная вода стекала в колодцы, а оттуда по деревянным желобам поступала в реку, метров на десять пониже того места, откуда брали воду для мытья. Иногда она шла красного цвета – общественные бани служили заодно и "народными поликлиниками", где бабки и цирюльники врачевали банками, вправляли вывихи, наращивали волосы при помощи мытья головы керосином и "отворяли кровь".

"Хирург" берет грязный и заржавленный штуцер, плотно прижимает к возвышению, просекает кожу, вновь проделывает манипуляцию с факелом, опять ставит банку, и через три–пять минут она полна крови. Банка снимается, кровь – прямо на пол. Затем банщик выливает на пациента шайку воды, и он, татуированный, выходит в раздевальню. После этого обычно начиналась консультация о "пользительности" банок".

Уровень стерильности при подобных "медицинских" процедурах можете представить себе самостоятельно. Тут же (тайком от банщиков) стирали принесенное с собой из дому белье. Добавим к вышеописанной картине еще и воровство, которое в особенности процветало именно в "простонародных" банях. Банных воров ловили, раздевали и подвешивали на стропилах у входа, где их люто избивали обозленные посетители. Не помогало.

Будущий банщик начинал свою карьеру примерно в 10-12 лет. Большинство из них были выходцами из Тульского, Зарайского, Каширского, Рязанского и Веневского уездов, откуда детей "сбывали с рук" московским родственникам крестьяне, не желавшие кормить лишних ртов. В банях их для начала пристраивали на мытье бутылок и разливку кваса, затем, по мере "роста по служебной лестнице", им доверяли уже заготовку веников, плетение мочалок и раздевание клиентов. На этой работе они впервые начинали получать деньги – в виде чаевых После этой ступени им дорога была – в парильщики, о которых "дядя Гиляй" писал так:

Отдыхающие в турецкой бане в "Краснопресненских банях". Фото: ИТАР-ТАСС

"С пяти часов утра до двенадцати ночи голый и босой человек, только в одном коротеньком фартучке от пупа до колена, работает беспрерывно всеми мускулами своего тела, при переменной температуре от 14 до 60 градусов по Реомюру, да еще притом все время мокрый. За это время он успевал просыхать только на полчаса в полдень, когда накидывал на себя для обеда верхнее платье и надевал опорки на ноги. Это парильщик. Он не получал ни хозяйских харчей и никакого жалованья. Парильщики жили подачками от мывшихся за свой каторжный труд в пару, жаре и мокроте. Таксы за мытье и паренье не полагалось".

На самой вершине банной иерархии находились раздающие мыло "кусочники". Они являлись неофициальными хозяевами бань и, как правило, клали в карман всю прибыль от заведения, выплачивая владельцам только аренду. Они же отбирали половину чаевых у парильщиков и у мальчишек-раздевальщиков. Одним из требований, выдвинутых московскими рабочими в ходе революции 1905 года, была ликвидация "кусочников" в общественных банях. Их и впрямь ненадолго убрали, но через два года они вернулись и просуществовали во всей красе до 1917 года.

После революции бане стали придавать совсем иной смысл и значение. Она должна была стать символом нового, рационально обустроенного быта и нового человека, здорового телом и духом. Все это было еще впереди, а пока баням предстояло пережить разруху. Во время Гражданской войны центральное водоснабжение во многих районах Москвы было нарушено и чинить его было некому. Город стремительно обрастал грязью и вшами. Обязательные Постановления Моссовета от 18 июля и 7 августа 1918 года "О содержании бань" требовали открывать заведения не менее трех раз в неделю, воздерживаться от повышения платы и обеспечивать бесплатный вход для нуждающейся части населения. Банщики ответили на эти меры тихим саботажем. Медико-санитарный Совет Москвы признавал, что в бесплатных отделениях "страшная грязь, горячая вода почти не течет", в то время как в платных "вода течет хорошо и чистота". Бани попробовали муниципализировать – в ответ они стали массово закрываться, так что это решение Моссовета пришлось срочно отменять.

И вот, наконец, война завершилась¸ разруха мало-помалу сошла на нет. Настало время для экспериментов. 1920-е и начало 1930-х годов стали периодом бума домов-коммун, рассчитанных на коллективное во всех смыслах проживание людей. Обитатели таких домов должны были питаться в общих столовых, стираться в общих прачечных, а мыться – в общественных банях, которые стало принято называть "термами". В бумагах буквально каждого уважавшего себя архитектора-авангардиста можно было найти проекты районных терм - настоящих дворцов из стекла и белого кафеля с величественными вестибюлями, гимнастическими залами, крытыми бассейнами и стадионами. В условиях 1922-25 годов воплотить подобное в жизнь было, разумеется, невозможно, поэтому на смену районным термам вскоре пришли более практичные "бани-купальни" и "бани-бассейны". Типичным примером последних являются Усачевские бани, спроектированные как часть построенного для рабочих квартала жилых домов на улице Усачева. Горячего водоснабжения к этому кварталу подводить не планировали, так как сразу предполагалось, что его жители будут мыться либо у себя на производстве, либо в банях. В этот же период возводятся настоящие "дворцы здоровья" - в Пролетарском (при заводе АМО) и в Бауманском районах.

Сандуновские бани, 2001 год. Фото: ИТАР-ТАСС

Важно понимать еще и то, что за роскошным фасадом сталинского Генплана скрывались язвы гиперубрабнизации. Строили тогда качественно, дорого и… медленно, так что значительная часть москвичей в те годы проживала отнюдь не в высотках и даже не в "рабочих домах". Комната в коммуналке или в общежитии – уже называлось "неплохо устроился", но были и те, кому приходилось обитать на чердаках и в подвалах. Вспоминаем Высоцкого: "Все жили вровень, скромно так, система коридорная, на тридцать восемь комнаток всего одна уборная". Душ? Какой душ? В лучшем случае - кран с холодной водой и чайник с тазиком. В такой ситуации поход в баню был единственной возможностью хоть как-то помыться в приличных условиях.

Потом пришел Хрущев, стал строить "хрущобы", в которых был пусть совмещенный, но все-таки санузел, в котором был кран с горячей водой. И мыться все стали у себя, а баня постепенно начала превращаться в своеобразный "досуговый клуб". Хотя гигиеническая функция за баней все же сохраняется и по сей день – например, на время летних отключений горячего водоснабжения часть москвичей об этом вспоминает и в наши дни.

При этом в 1960-е стала возвращаться мода на классическую русскую баню вместе с прозой "деревенщиков", собиранием икон, деревянной утвари и вообще стремлением ко всему "посконному". Тогда же Вознесенский написал свое знаменитое:

Бани! Бани! Двери — хлоп!

Бабы прыгают в сугроб

Прямо с пылу, прямо с жару

— Ну и Ну!

Слабовато Ренуару

До таких сибирских "ню"!

Изображение роскошных тел деревенских "мадонн" в бане стало неотъемлемой частью дозволенной в рамках соцреализма эротики. Истинные русопяты стали ездить к деревенским родственникам специально для того, чтобы попариться. Остальные ходили только в проверенные бани и только к "своему" банщику, на зубок знавшему все секреты мастерства. И это несмотря на то, что обычные районные бани во времена позднего СССР производили удручающее впечатление. "Держали марку" лишь те же Сандуны.

Девушки пьют чай после сауны в Центральном Доме туриста, 1983 год. Фото: ИТАР-ТАСС

Во времена постсоветские все еще раз изменилось. Городская баня снова стала полуборделем ("Досуг, сауна …") и местом для бандитских сходок. Многих "авторитетных людей" прямо там и убивали. Бани, не облюбованные по тем или иным причинам "братвой", влачили жалкое существование, перепрофилировались и закрывались.

Наступила всеобщая свобода предпринимательства, открытость рынка и полная доступность стройматериалов, поэтому многие горожане предпочитают строить семейные бани у себя на дачах, а не ходить в общественные. Да и дороговато стало – если в советские времена за вход брали всего 15 копеек, то теперь расценки начинаются от 600 рублей за общее отделение и доходят до 6 тысяч рублей за номер в Сандунах. Из культуры стремительно улетучиваются остатки коллективизма, мытье становится делом глубоко интимным. В банном деле определенно наметился кризис, хотя есть, конечно, и настоящие любители пара и веника, для которых сейчас в буквальном смысле открыты все дороги: хочешь - иди в баню, хочешь - в финскую сауну, можно даже в японскую кадку офуро, были бы деньги. Но это уже совсем иная история и традиция.

Алексей Байков