Московские тусовки: Халина Кулешова – цыганка среди хиппи

Фото: ???

Халина Кулешова – городская цыганка и художественный руководитель джипси-готик-шоу-группы "Ратунэ". А еще – участница ролевых игр и конвентов, бывший уличный музыкант, автор-исполнитель собственных песен, словом – всего понемногу. В интервью M24.ru Халина рассказала о тусовочной части своей богатой биографии и о том, каково быть цыганкой среди ролевиков и хиппи.

– С чего началось твое неформальное существование? Как ты ко всему этому пришла?

– Со школы.

– А осознание своей цыганской идентичности пришло тогда же?

– Ну да, в детстве. Нас на лето отправляли в Лебедянь, и там мне открыли глаза на мое происхождение, причем в ругательной форме. Детская компания там была смешанная – русские детишки, местные казацкие и цыганята, все дружным кублом там носились и вовсю шкодили. И что-то мы там набедокурили – ну мне и крикнули в сердцах.

А мне самой даже раньше и в голову не приходило – ну черненькая и черненькая. Дразнили татаркой, жидовкой, это уж как водится. Стало интересно, я стала копать. Разумеется, про цыганскую культуру я тогда ничего не знала: есть ли она вообще как таковая?

Постепенно выучила язык, хотя это было и нелегко. Учебников еще не было, все мои сверстники были уже ассимилянтами и говорили на своеобразном суржике из русского с добавлением цыганских оборотов, которыми они выражали то, что не могли сказать на великом и могучем. Но выручали их бабушки. Когда они приходили читать нотацию или, наоборот, звать покушать, то говорили уже чисто по-цыгански. Так постепенно язык я и освоила.

А когда мне уже ближе к 30 годам было, то выяснилось, что мой папа, оказывается, практически чистокровный цыган, причем он сам об этом не знал.

Всю идентичность "съела" советская образованщина: детишек отдавали в школы, где они успешно обрусевали. А когда СССР рухнул, то все эти городские цыгане немедленно вспомнили про свой табор, что они вот и есть "самые закоренные" и никогда не разрывали связей.

А я осталась в стороне, поскольку понимала, что XXI век – это немножко не XVIII. Так что к нынешней московской цыганской тусовке я тоже имею весьма слабое отношение. И вообще, с незнакомыми людьми я эту идентичность стараюсь не выпячивать, потому что в ответ каждый раз получаю историю о том, как мой собеседник в молодые годы скакал на лошади без седла, а потом страстно любил юную цыганку в зарослях ковыля и полыни у степного костра.

Это такая глубоко русская врака, завязанная на архетипы, даже у Фета на эту тему романс есть.

– Ну то есть ты все равно была обычной советской школьницей из самой обычной советской семьи…

– Нет, мой папа был спекулянт, а мать работала в 4-м Управлении КГБ. Если ты понял, о чем я, то достаток в семье был, мягко говоря, выше среднего класса, но при этом все это требовалось аккуратно маскировать.

– Спекулянт – в смысле подпольный предприниматель, "цеховик"?

– Нет, он именно спекулировал очередью на автомобили "Жигули", работал в секции продаж. Поэтому в тусовку я попала по тому же принципу, что и американские хиппи – "слишком много всего хорошего и требуется немножечко плохого для гармонии и равновесия". Случилось все в конце 1980-х – начале 1990-х.

Как раз в это время я перешла из обычной "рабоче-крестьянской" школы в "спецуху", в 509-ю школу на метро "Беляево". Историко-литературный класс у нас там был, помимо него, еще были физико-математический и языковой.

Вот как раз в физико-математическом я нашла себе подругу – Ленку Смолину, которая уже тогда была очень активной тусовщицей. Внешне она была "Панк-Панкович", всегда носила колокольчик на собачьем ошейнике, при этом угорала по "Битлам", в общем, была такая вся из себя деваха и лесбиянка притом. У нее тогда была любовь всей жизни в лице Ирки Скворцовой, которую потом многие знали на Арбате под прозвищем Скворец.

Это была первая причина, по которой я попала в тусовку, а вторая образовалась уже после 1993 года, когда я внезапно родила ребенка и из-за этого бросила учебу, лишилась золотой медали и порвала с семьей. При этом свое жилье у меня было – как раз тогда стало можно покупать и продавать квадратные метры, матушка приобрела себе хату в центре, а нашу старую "кооперативную" оставила мне с нагрузкой в лице пьющего до белой горячки папочки.

В эту квартиру незамедлительно "вписались" Лена Смолина со Скворцом, а кроме этих двоих – еще всякие девочки-хиппочки, которых из дому выгнали, – словом, пошла тусовка. И все это происходило прямо на глазах у родителя, который, разумеется, устраивал в ответ регулярные "ахтунги". В общем, конфликт отцов и детей творился в полный рост.

Но надо было что-то есть, поэтому мы взяли гитары и отправились играть в переход на "Октябрьской". Тогда еще никаких сборищ там не было, но по четвергам народ, едущий на "Эгладор" и оттуда, ходил мимо нас и с нами знакомился. Потом кто-то рассказал А. Баркану о том, что в "трубе" поют какие-то две прикольные девчонки, и он пригласил нас к себе в гости и в свою тусовку.

Там мы со всеми и перезнакомились. Появилось и место для общих сборов – "Долина фонарного столба" (рядом с гротом в Нескучном саду у набережной – прим. M24.ru). В основном туда мы и ходили. У библиотеки, где был "Эгладор", я не тусила никогда, там скакали люди в занавесках и с деревянными мечами, а мы, как те девять проклятых мудрецов, сидели в своей "Долине" и всех их презирали. Кипятили чаек, пели песни и с умным видом обсуждали все происходящее наверху.

– Даже чаек?

– Да, у нас там было постоянное место под костер, была пятилитровая жестянка из-под пива с проволочкой, в которой и кипятили воду. Первый, кто приходил на место, собирал дрова, разводил костер и ставил воду, потом подтягивались и остальные. Воду, кстати, набирали из шланга у беседки, посвященной войне 1812 года…

– А на Арбат ты когда попала?

– А в то же время, но я там никогда не тусовалась на постоянной основе, а именно заходила. Зато там я нашла своего будущего мужа – он обретался у Вахтангова. Поскольку по профессии он был звукооператором, то общался он там в основном с музыкантами, например, с ребятами из "Черного обелиска". Они, разумеется, на "Арбате" никогда не играли, но вот так прийти и выпить с местным народом прямо под окнами 5-го отделения у них не считалось зазорным.

В основном ребята развлекались тем, что с важным видом передавали друг другу по кругу настоящую "беломорину", и, когда милиция пыталась их забрать за наркотики, те, хохоча, предъявляли ей честную папиросу с табаком.

Фото: forum.olgagavva.com

Арбат тогда еще был таким интересным новым явлением – пешеходная улица в центре Москвы, и к тому же там продавались всякие прикольные штучки. Это сейчас там в основном ширпотреб для туристов, а тогда можно было найти и довольно забавные вещи.

Так что я приезжала туда в основном не с тусовочными, а с культурно-развлекательными целями. Свои коммуникативные запросы я удовлетворяла в основном здесь – в "Долине фонарного столба". Чуть позже, когда выяснилось, что большая часть моих новых знакомых имеет отношение к организации летних фестивалей в Подмосковье, я расширила свою активность и стала ездить туда, в Подосинки, на слеты "32-го августа", на слет женской песни на Селигере и так далее. По большей части просто тусовалась, но иногда доводилось и "позвездить" со сцены.

Ну и как-то незаметно я стала заходить к ролевикам. Сперва к библиотеке в Нескучном саду, потом, когда в конце 1990-х это место разогнали, я временно от этого дела отошла, просто потому что еще не знала про сборище на Калужской площади.

А когда, опять-таки совершенно случайно, это обнаружила, то снова стала там появляться. Кстати, я стала автором одного из местных мемов. Когда рядом с Лениным мэрия поставила табличку "Сквер на Калужской площади", я немедленно сказала: "О! Это про нас – "Скверна Калужской площади". Пошло в народ, чем и горжусь.

Кроме того, я на "Эгладоре" занималась привнесением цыганской культуры в ролевые массы – то есть приходила по четвергам вся такая в серьгах и юбках и рассказывала желающим, как оно было на самом деле.

– А с кем-нибудь из известных "арбатских" ты соприкасалась?

– Я многих прекрасно знаю, с той же Умкой мы дружили через Скворца. В те времена в Коломенском Умка и Арефьева с размахом отмечали свои дни рождения, в апреле и в сентябре соответственно. Все желающие собирались на берегу Москвы-реки, причем никого туда официально не приглашали, кто знал – тот приходил, и в результате собиралась огромная тусовка. Об этом как раз была написана арефьевская песня "Панихида по апрелю состоялась в сентябре", это когда они с Умкой слегка рассорились. Кстати, саму Арефьеву и ее музыкантов я учила ездить верхом в КСК "Битца".

– Так получается, что ты и в "системе" толком и не была?

– Понимаешь, дружище, у меня как у дочери старого диссидента (несмотря на достаток папы и место работы мамы, они оба были диссидентами) было четкое убеждение, что тусовка возможна либо за городом, где все свои и никто не подслушивает, либо на дружественной кухне. Поэтому я предпочитала находить на улице для себя людей, а потом встречаться с ними уже в лесу или на квартире. Ну это если не считать "Долины фонарного столба", где мы собирались довольно долго, потом я еще приходила на Калужскую по четвергам.

– А вечные проблемы городских неформалов: "с известной долей гордости вспомнить кулаки люберов", гопники, проблемы с милицией – все это в жизни было или обходило стороной?

– Видимо, я живу в какой-то иной плоскости, в ином измерении бытия. Всех моих друзей регулярно арестовывали, всех моих друзей регулярно избивали гопники. Но вот я сама могла разобраться с любыми гопниками, а, общаясь с сотрудниками милиции, я пускала в ход разные цыганские и женские уловки, от чего они немедленно начинали себя осознавать защитниками, выпячивать грудь, бряцать воображаемыми медалями и защищать меня от всего на свете. В общем, у меня, в отличие от многих неформалов, почти всегда были дружественные отношения с милицией, не считая той истории, когда в сентябре 1993 года убили Ленку Смолину, а меня и Скворцову попытались "подшить" к делу.

На самом-то деле там было совершенно явное маниакальное убийство на сексуальной почве. А мы, поскольку это была наша Ленка, естественно, стали наперебой давать показания, поскольку очень хотели, чтобы этого ублюдка нашли. Ну а самой милиции надо было красиво и по-быстрому закрыть дело. Поскольку мы все тогда жили на одной квартире, то вариант "одноклассницы-лесбиянки убили подругу из ревности" им очень понравился, и они стали его отрабатывать по полной.

В итоге меня спасло только то, что я вовремя их линию раскусила, а Скворцову вытаскивал ее папа – отставной майор МВД, который дергал там у себя за все возможные ниточки. В итоге дело так и перешло в разряд "висяков" и его закрыли окончательно.

– А как вам в переходах игралось?

– Ну, мы пришли в этот переход и заиграли, думая, что все официальные и неофициальные административные вопросы разрешатся сами собой. Так и вышло. Оказалось, что переход на Калужской одновременно "держат" милиция, бандиты и нищие. Делегаты от всех этих трех группировок подходили к нам по очереди, дабы поинтересоваться на тему что это и зачем мы тут.

Убедившись, к своему удивлению, что мы и в самом деле нуждаемся и что это для нас единственный способ заработать денег, они немедленно, обливаясь слезами умиления, говорили кодовую фразу: "Девочки, если вас тут кто-то обижать вздумает – сразу нам скажите", – и на этом все заканчивалось.

Проблемы были не с "крышей", главным источником беспокойства становились разные прохожие товарищи, как правило, пьяные, укуренные или обдолбанные, которые нападали на нас или устраивали в том же переходе драку. Как правило, милиция в таких случаях нас выручала, но иногда приходилось и самим отбиваться.

Газом брызгали регулярно, слезоточкой – тоже, видимо, в рамах развлечения, а не ради борьбы с уличными музыкантами.

Фото: kazan_love

– А как же пьяные сограждане в наколках, которые подходят и говорят: "Мурку" давай!"?

– Было, конечно, и не раз. У этих крутых в татуировках как раз тогда была тусовка в "Шоколаднице", там, неподалеку, и через нас они регулярно проходили толпами. Вот ты сейчас шутишь, а они тогда на полном серьезе спрашивали: "А "Мурку" могете? А "Централ"? А "Голуби летят над нашей зоной"?" Мы им: "Конечно, не вопрос" – и пели этих голубей проклятущих нон-стопом просто. А они ухмылялись и говорили "Еще, ой классно, девчонки, еще!" А мы пели…

– На тусовочных флэтах и сквотах бывать доводилось?

– А мне не надо было, я сама держала тусовый флэт. Хотя на Остоженку, 22 вместе со Скворцом как-то зашла. Ей там должны были сделать татуировку. Занимались этим два прекрасных панка с разноцветными ирокезами чуть ли не до потолка, которые ходили по этой своей комнате в одних трусах и в одеялах.

В качестве сидения для клиентов они использовали стоматологическое кресло и набивали узоры стоматологическим же буром. Комната у них была где-то в самой глубине особняка, а все коридоры по пути к ней были заставлены арт-объектами и завешаны картинами, в каждой комнате кто-то пел или ставил интересную музыку, в общем, жизнь кипела. В итоге мы там зависли на ночь, было весело.

– А какие-нибудь арбатские байки вспомнить можешь, из того, что с тобой происходило, причем не обязательно криминального характера?

– Ну, арбатские как-то не очень, а вот из Нескучного сада одна веселая история припоминается. Некий молодой и талантливый автор написал полную слез и соплей книжку о страданиях молодой ведьмы, которую когда-то и где-то. Обычная такая девочковая хренотень, которую я, впрочем, и не читала. Для иллюстраций решили сделать постановочную фотосессию из двух сцен. Нужно было снять, как ведьму сжигают и как два рыцаря вонзаются на мечах. Оба снимка в итоге получились с приключениями.

Для начала решили "сжечь" ведьму. Нашли на "Эгладоре" какую-то деваху, распустили ей волосы, обрядили в потертую бабушкину ночнушку и привязали к тому самому фонарному столбу перед нашим гротом. Но вместо того чтобы положить у ее ног противень, развести на нем небольшой костерок и снимать все с земли из положения лежа, сквозь огонь – эти придурки разложили вокруг нее нормальный костер, а девушке сказали: "Да ты не боись, он полыхнет, мы быстренько все снимем и тебя отвяжем".

Подожгли, и тут фотограф начинает, как всегда, корячиться: то ему ракурс не тот, то свет падает не оттуда, суетится, заходит с разных сторон. Девушка меж тем обеспокоенно говорит: "Ребят, а что-то тут жарко становится!". "Щас-щас-щас", – отвечают ей.

Девушка осознает, что добром все это не кончится и начинает требовать: "Так! Все! Закончили, гасите костер, отвязывайте меня, вы что, долбанулись, что ли?!". Адекватные люди среди этой "креативной команды" все-таки нашлись, вняли ее воплям, кинулись отвязывать – и тут они понимают, что узлы там затягивал явно специалист.

Девушка между тем уже ничего не требует, а просто в голос визжит, потому что ей там нехорошо и страшно, а пятки уже начинают подгорать. Самым спокойным посреди этой истерики остается фотограф, который меланхолично ходит меж суетящихся людей, ищет новые ракурсы и снимает. На счастье, у кого-то из нас нашелся нож и деву от столба таки отсоединили.

С рыцарями получилось продолжение в стиле раннеголливудской комедии. Фотограф снова сказал, что он жить не может без красивого ракурса и загнал их на выгнутый мостик над гротом. Они уже было приняли красивые позы, но тут он опять стал капризничать: "Солнце не оттуда, угол не тот, встаньте здесь, нет ты идти вот сюда, а ты на полшага назад".

В итоге оба рыцаря, послушно исполняя его замечательные команды, одновременно грохнулись с этого моста. Уж не знаю, что у него там вышло в итоге на фотографиях…

Тусовочный ли я человек? Да вряд ли, я не люблю толпы, не люблю массовости, не люблю, когда "делай, как я".