Собянин: торговый оборот Москвы и Белоруссии за два года вырос почти на 30%
Андрей Клюкин
Андрей Клюкин - человек, которого вы знаете, возможно, не зная. Благодаря ему в России каждый год проходит самый крупный фестиваль world music "Дикая мята". По просьбе М24.ru он поделился с читателями историями о фестивальном закулисье и тонкостях организации.
Получив предложение стать колумнистом на уважаемом портале М24.ru, я растерялся. Сам-то я люблю читать еженедельные колонки от людей, которые мне интересны. Но одно дело – публичные люди, а другое дело – человек, который находится за кадром фестивалей. Мне, как читателю, кажется, что колонка получается интересной при соблюдении нескольких условий: яркой личности автора, его писательском таланте и близости читателю выбранной темы. У меня нет уверенности в себе ни по одному из пунктов. Правда, я считаю свою жизнь дико насыщенной и интересной. Одна моя знакомая заметила: “Андрей, большинство проживает одну жизнь, а ты проживаешь много маленьких жизней”. Чертовски верное наблюдение. Мне 43, а я ощущаю себя человеком, который уже повидал в жизни все. Каждый фестиваль – это микромодель мира. Здесь за два-три месяца можно пережить все: от измен и подлости до фантастических триумфов и встреч с людьми космического масштаба. Почти в каждом фестивале есть точка отчаянья, в которой ты решаешь больше никогда этим не заниматься, но есть и пик эйфории, когда ты клянешься себе никогда не оставлять начатое и не нырять под теплое одеяло обывателя.
Так о чем я могу рассказать? Да много о чем, я книгу могу написать, и она обязательно станет бестселлером. Вот вам, например, приходилось делать Дни грузинской культуры в момент противостояния наших стран? А может, вам приходилось вызволять популярного артиста из рук криминального авторитета? Или у вас был опыт создания международного фестиваля за пару недель? И наоборот, опыт отмены огромного фестиваля за один день. Уверен, что нет, а у меня был. Как был и опыт чудовищных нервных перегрузок, которые выплевывали меня в больничную койку, лежа в которой я вынашивал новые фестивальные идеи.
Видимо, начать цепочку таких историй, наблюдений и мыслей нужно с самого главного – с объяснения того, зачем я этим занимаюсь. Или даже шире – порассуждать на тему, зачем мы все этим занимаемся? Уверен, для людей, не связанных с концертами и большими фестивалями, ответ очевиден – это бизнес. Организаторы фестивалей зарабатывают, и чем крупнее фестиваль, тем больше зарабатывают. Это факт, зарабатывают! Иногда много, иногда мало, иногда работают в ноль. Есть даже в нашем бизнесе устойчивое выражение “сгоняли по нулям”. Звучит легко, как подброшенная в воздух монетка, – “сгоняли по нулям”. Это когда двадцать человек – пиарщики, дизайнеры, концертные менеджеры, менеджеры соцсетей, менеджеры по продажам, ребята, которые делают видео- и радиоролики, работали-работали целый год и заработали ноль. А еще у нас в бизнесе есть слово “угорели”. Это когда фестиваль не зарабатывает, а остается должен подрядчикам и артистам. И знаете, я могу с полной ответственностью сказать, что в прошлом году каждый второй из крупных фестивалей, которые вы знаете, “угорел”. Кто-то заработал минус три миллиона, кто-то минус шесть миллионов, кто-то попал на 20 миллионов, а кто-то и больше.
Эти истории сплошь и рядом: вот ты видишь крупного игрока на рынке, а вот прошел год, и это уже человек с колоссальными долгами. Кто-то бегает от кредиторов, кто-то со временем отрабатывает долги, кто-то зарекается никогда не возвращаться в этот бизнес, а через пару лет ты его снова видишь в обойме. Сегодня есть огромный фестиваль, а через год он может не собрать и пяти тысяч человек. И я задаюсь вопросом, что движет этими людьми, которые создают фестивали в России? Почему они готовы “гонять по нулям”, “угорать” на миллионы, терять друзей (да, и так бывает), выжигать свою нервную систему, жертвовать семьей (и это тоже так: невозможно жить фестивалем и полноценно быть с семьей), почему эти люди, обжигаясь, продолжают начатое? Надежда круто заработать? Желание изменить мир? Тщеславие? Вера в то, что скоро фестивальный рынок станет менее рискованным? За всех ответить не могу, у каждого своя история. Загоняя себя на эту тему, я сформулировал это как “сопричастность”.
Для меня это и есть суть моего ремесла. Сопереживание, сопричастность зрителя к тому, что ты делаешь. Даже еще проще – любовь. Вот ты любишь определенную музыку, артистов, музыкантов, тебе нравятся фильмы, театры, да мало ли что еще может нравиться. И вот ты собираешь вместе любимых артистов и зрителей на фестивале. Сначала посетителей не много – может, сотни, потом тысячи, потом десятки тысяч. И всех их объединяет любовь к тому, что ты любишь сам. И ты чувствуешь сопричастность к любви, которую они готовы дать артисту. Ты становишься проводником всего того, что ты любишь. Скажу так: я не знаю ничего круче. Думаю, то же самое испытывает Маша Семушкина (“Усадьба Jazz”), испытывал Юра Сапрыкин, когда делал “Пикник “Афиши”, Сергей Мельник (Park Live), Сергей Силушин (“Доброфест”) и другие. Конечно, есть и желание заработать, и тщеславие, и вера в изменение фестивального климата, но я уверен, что все это не может являться главным движком для создателей фестивалей. Иначе все эти умные и деятельные люди давно бы завязали с этим бесконечно сложным и рискованным бизнесом.
Конечно, есть и другие фестивальные формы. Например, торговая марка Х принимает решение сделать фестиваль имени себя, а не поддерживать те, что уже существуют. В 100 процентов случаев это похоже на вдыхание жизни во Франкенштейна. Делается это так: компания принимает решение, поручает некоему агентству, те нанимают подрядчиков, для которых это просто работа, а не дело всей жизни. На сцене появляются музыканты в стиле “а че там сейчас народ любит?” или еще хуже: “Мне тут позвонили, вот этих надо поставить”, тратятся деньги, собирается зритель, привлеченный или бесплатным мероприятием, или мероприятием с удивительно низкой ценой, потом делается фотоотчет, и все довольные расходятся по домам. Как правило, это работает до тех пор, пока марка сама не теряет к этой игрушке интерес. Или бывает так, что нужно прокачать политика перед выборами или поставлена другая функциональная, административная, маркетинговая задача. Я не говорю, что это плохо, все получают работу – и организаторы, и артисты, и технари. Но в таких процессах нет той первоначальной искры, о которой мы говорим. Как бы качественно и с размахом ни проходили подобные мероприятия, за ними нет одного или нескольких фанатиков, для которых это дело часть жизни.
Теперь, объяснившись, почему занимаюсь фестивалями, мне будет проще вести эту колонку. Я даже уже составил план. Вот две следующие темы:
• “Бредовые расклады по музыкантам c Украины”,
• “Как музыкальная журналистика убивает то, чем живет”.
В завершение желаю всем коллегам успеха на это лето. Понятно, что, как ни крути, мы все находимся в конкурентном поле, но, работая, мы показываем людям то, что сами любим. Пусть так и будет, ведь там, где кончается любовь, начинается хаос.
Андрей Клюкин
