Музыкант Сергей Воронов: "Иногда я поднимаю голову вверх и говорю "спасибо!"

Фото: Игорь Верещагин

В этом году Сергей Воронов и его группа CrossroadZ отмечают четвертьвековой юбилей существования команды. Crossroadz – одна из самых известных ритм-н-блюзовых групп страны, хотя их, мягко говоря, не балуют вниманием ТВ и радио. Впрочем, пожаловаться на недостаток внимания они не могут.

Кажется, что для Воронова и его команды куда важнее сотня человек в маленьком клубе, чем несколько тысяч с пластиковыми пивными стаканами на стадионе. 25 лет в ритме рока и ритм-н-блюза для CrossroadZ прошли удачно, точно в ритме их собственной музыки. Несколько альбомов, неизменный состав, жены, дети и вера в то, что делаешь, – много ли еще надо? 21 мая в клубе "Известия Hall" CrossroadZ сыграют юбилейный концерт.

Накануне корреспондент М24.ru побеседовал с Сергеем о заграничном детстве, Марке Бернесе и Джимми Хендриксе, сексе, выпивке, ну и немного о блюзе.

– Ты исполнитель американской музыки, родился в СССР, но был быстро заброшен в ГДР. У тебя остались воспоминания о тех временах, ты легко перенес расставание с Родиной?

– C рождения и до шести лет я жил на улице Горького, 54. У нас дома всегда звучала музыка. Мама любила Азнавура, Жильбера Бико, Мильву, Марка Бернеса. Это была абсолютно здоровая мешанина. Мои родители были очень общительными людьми, и дома часто случались посиделки. Отец в то время был редактором "Комсомольской правды" (самым молодым в истории газеты. – А. П.). Кстати, тогда в этой газете работал очень добрый и позитивный человек, дядя Вася Песков – создатель передачи "В мире животных". В 1968-м в Берлин спецкорром уехал папа, а потом туда подтянулись мы с мамой и братом Валей. Расставание с родиной? Я его не переживал, я же уехал со своей семьей.

– Интересно, наверное, было, хотя и социалистическая, но загранка?

– Впечатления от первого дня были ужасными! Я помню, что в день нашего приезда не было света и не было еды, кроме салатов в пластиковых баночках, и я впервые попробовал типичные немецкий салат – селедку с уксусом под майонезом, и картофельный салат. Потом, правда, жизнь наладилась – свет появился, еда тоже.

– Наверное, то, что ты видел, приезжая на каникулы домой, немножко обескураживало?

– Знаешь, это странно, но за 10 лет проживания в Германии в Союзе был от силы три раза. В Германии пионерские и комсомольские лагеря располагались в живописнейших местах саксонской Швейцарии, в горах недалеко от Дрездена, Лейпцига и Карл-Маркс-Штадта, и нас предпочитали отдавать туда. Туда приезжали ребята из советско-немецкого предприятия по добыче урана "Висмут", которому принадлежали эти лагеря. Мне все это было не очень интересно, а вот моему старшему брату – наоборот. Он знал, что такое аппарат КГБ в Карлсхолрсте.

– Часто старшие братья и сестры становятся первыми проводниками младших в мире музыки. Примеров масса – от Дэвида Боуи до Майка Науменко.

– Это не моя ситуация! Когда я начал слушать рок-н-ролл, мой брат Валентин увлекался коллекционированием дипломатических номеров. У него была картотека автомобильных номеров, и он четко определял, какая машина принадлежит торгпреду, какая – военной миссии. Потом он стал заниматься историей Второй мировой войны и военных разведок. Позже, в 1984 году, меня с друзьями посадили на десять суток, но у моего брата уже тогда были какие-то знакомства и связи в разных инстанциях, и меня выпустили раньше.

– Ты помнишь свои первые впечатления от рок-н-ролла?

– Мы жили в Карлсхорсте, где базировалась 105-я танковая бригада (которая, как мне позже объяснил брат, находилась там для охраны штаб-квартиры КГБ), отлично принимались радиостанции Западного Берлина, где была куча музыки. Потом я увидел выступление Джимми Хендрикса на западногерманском ТВ. Пластинок у меня не было, но был старый папин журналистcкий диктофон, и я будучи полным лохом в технике свою первую кассету записал через микрофон с динамиков. Она у меня до сих пор есть, надо ее найти и склеить пленку лаком для ногтей. Записаны на ней, кажется, T.Rex и Боб Дилан.

– Вероятно, тогда же у тебя появилась и первая гитара?

– Она появилась у меня в шестом классе, причем гитара была она производства Шиховского завода! Мне ее привезла тетя Маша, поскольку у родителей я ее, видимо, не слишком активно просил. Одна из странных особенностей нашей семьи – семья была настолько хлебосольной, что на выходные у нас постоянно были гости – артисты Товстоноговского театра, таганковцы, мхатовцы, Борис Полевой, Расул Гамзатов. И у нас всегда накрывался стол. Предполагаю, что у моих родителей просто не было денег на немецкую гитару и на то, чтобы отправить меня на каникулы в Москву. Они пускали эти деньги на хорошее настроение и на друзей. У нас никогда не было личной машины, дачи. Родители для меня пример честности, бескорыстия, бессребренничества и искренности. Мне никто и ничего не запрещал. Однажды мама нашла у брата в кармане пачку гэдэровских сигарет "Кабинет", она запретила ему курить это говно и дала пачку Marlboro. Они жили правильно, и я это унаследовал.

Фото: из архива Сергея Воронова

– Стало быть, первые аккорды тебе показали старшие товарищи?

– В Доме офицеров был такой солдат-сверхсрочник Миша Полонский. Он знал ноты и пытался мне их преподать. Это было невыносимо скучно. На каком-то этапе он просто взял и написал мне аккорды, а потом просветил меня в том, что касается отношений мужчины и женщины. Настолько, насколько это может сделать двадцатилетний солдат-сверхсрочник с соответствующим лексиконом.

– Немки оказались девушками в твоем вкусе?

– Немки – очень раскрепощенные девчонки, так всегда было, есть и будет. В ГДР в принципе не было никакого ханжества! Никто не возмущался, увидев целующуюся на улице парочку. И мне это в дальнейшем общении с женщинами очень помогло. Паспорт там выдавали в 14 лет, и мальчикам спокойно продавали презервативы, а девочкам выписывали противозачаточные таблетки. Это в стране победившего социализма! Такими были реалии, среди которых я рос. Когда я вернулся, мне было странно наблюдать, что это какая-то запретная тема. Сейчас к этому, как видно, снова дело идет. Это лицемерие страшное! Которое очень дурно пахнет.

Фото: Валерий Латыпов

– Настало время возвращаться в Москву, и тут тебе волей-неволей пришлось привыкать к чему-то нетипичному. Как сейчас вспоминается этот момент?

– Это было сравнимо с ощущением, что подросшее дерево неожиданно вырвали с корнем и пересадили в другую почву. Впрочем, как я сейчас понимаю, я довольно быстро адаптируюсь вообще. Так было, хоть и не без труда, и с советским пивом. Друзья повели меня в "Яму" на улице Пушкина (Большой Дмитровке), и там я стал привыкать к креветкам с нашим пивом. В Германии рыба и пиво не были связаны никак. А вообще я человек жизнерадостный, и мне хватало того, что вокруг была масса моих друзей, с которыми мне хорошо. Мы слушали музыку, которую хотели, всегда делали, что нам нравилось, не было денег – сдавали бутылки.

– Здесь ты закончил Институт иностранных языков и стал петь блюз на иностранном же языке.

– Благодаря моему лучшему другу Сергею Мнацканову я познакомился с Колей Арутюновым. Случилось это в гостях у другого моего лучшего друга (у меня несколько лучших друзей) Серго Григоряна. Мы решили играть блюз, но позже выяснилось, что смотрели на него по-разному. Я любил Мадди Уотерса и все, что с ним связано. В последние годы пребывания в Берлине я послушал очень много черного и белого блюза и предполагал, что будем играть стандарты и что-то близкое к The Rolling Stones. Коля хотел играть немного другое – вот мы и расстались. Ну а через несколько лет мне посчастливилось встретить Мишу Савкина, Андрея Бутузова и Сашу Торопкина, и все пошло в правильном направлении. Зарабатывание денег не было для нас самоцелью, да и толпы девчонок – не были смыслом существования. С этим и так не было проблем. Важно, что мы 25 лет вместе, и, то что мы – семья.

[html][/html]
​– Мне казалось очень странным, что CrossroadZ, группу исполняющую музыку, если не элитную, то уж точно требующую определенной подготовки, клубная Москва приняла довольно быстро.

– До перестройки страна сидела на кухне, а потом вышла в гостиную и стала частью мирового процесса. Я это очень хорошо понял, когда мы в 1986–1988 годах ездили со Стасом Наминым по всему миру и нас встречали как самых прогрессивных людей в мире. У нас началось клубное движение. В начале программы был концерт[, потом "дискотэка". Одними из первых открылись BB King, за ним Manhattan Express, потом "Сохо" и "Пилот", "Армадилло". Многие в 1990-е думали, что я, исполняя песни на английском, ориентируюсь на Запад. Они не понимали, что я воспитывался в англо-американской и немецкоязычной культуре! У нас не было изначальной идеи быть на кого-то похожими. Когда-то я услышал Brown Sugar и сразу понял, что это мое, не понимая текста. У меня это был естественный процесс.

[html][/html]
– Вокруг тебя всегда было много девушек и выпивки. Но рок-н-ролльный образ жизни, вероятно, не подразумевал возможности просыпаться с одной и той же каждое утро, да еще и трезвым?

– С алкоголем я действительно иногда дружил больше, чем с женщинами. С ним у меня были близкие отношения. Надо сказать, что я периодически поднимаю голову вверх и говорю "спасибо!" Где-то там высоко есть ребята, которые помогают в жизни. Кстати, секрет того, что я ощущаю себя на 25 лет, в том, что половину своей жизни я не помню! Все мои бывшие жены – мои ближайшие родственники, и я их всех люблю.

– Твой нынешний этап чем-то выделяется из всех твоих – разных, но неизменно любимых?

– У меня замечательная жена Алена. Я лучше играю, лучше пою. Могу двигаться два часа на сцене и могу не ложиться спать. Я хочу играть чаще. В последние годы я стал думать! (смеется.) Именно! Раньше я просто летел по жизни, получал кайф. Теперь надо больше успевать, времени-то меньше осталось.

[html][/html]
– В чем же ты, все-таки, достиг некой гармонии, своего личного кайфа?

– Многие люди воспринимают блюз как музыкальное течение, а это – мироощущение. Есть куда более виртуозные музыканты, чем я, но многие из них никакого отношения к музыке не имеют. У меня нет кумиров. Есть люди, которых я люблю, уважаю, с которыми мне посчастливилось играть в этой жизни. И, конечно, те, что рядом. А вообще каждый видит то, к чему у него лежит душа. Кто-то видит кругом врагов, а я вижу друзей.

Блиц-анкета

Фото: Екатерина Олькина

Любимый писатель и литературный герой

– Если выбирать между писателями, то это вопрос непростой. Они, как и художники, разные, и в этом прелесть. Это и Буковски, и Набоков. Хотя помню, как прочитал в подлиннике Джона Стэейнбека, и, можно сказать, влюбился в Дэнни из Tortilla Flat. Только спустя годы я узнал, что книга 1935 года!

Любимый фильм и актер

– C актерами не проще! Кино люблю с детства, и посмотрел кучу фильмов, всю классику вестерна, ужасов, отличные советские комедии и Бергмана с Фассбиндером до 1978 года. Да и потом не отставал. "Пролетая над гнездом кукушки" – один из самых любимых. Актеры? Бриджес и Любшин.

Напиток

– Был виски, теперь кофе с молоком.

Еда. Кухня

– С едой так: мне посчастливилось объездить полмира, и мне нравятся все кулинарные особенности. Осьминоги по-галлийски, если выбирать. Но – именно в Каталонии.

Марка автомобиля

– "Мерседес" купе 450 SEL.

Часов

– Мой "Мозер" 1929 года.