Владимир Познер: "Не хочу, чтобы Пушкин услышал мой будущий вопрос"

Фото: ТАСС/Зураб Джавахадзе

Владимир Познер в представлении не нуждается. Наибольшую известность у телезрителей приобрел в качестве ведущего телемостов СССР – США и ведущего программ "Мы", "Время и мы", "Человек в маске".

Сейчас он ведет программу-интервью "Познер" – его гостями, которым он задает неожиданные, но всех интересующие вопросы, становятся общественные деятели, деятели культуры, искусства, науки и спорта.

В 2015 году вышла его новая книга "Противостояние", состоящая из отобранных интервью, прошедших в рамках его авторской программы.

26 июня телеведущий выступил на фестивале "Книги России", проходившем на Красной площади, а корреспонденту m24.ru в эксклюзивном интервью рассказал о том, как он подбирал материал к своей книге, почему не считает Достоевского злодеем и как относится к Библии.

– Владимир Владимирович, как вы оказались на фестивале "Книги России"?

– На фестиваль меня пригласило издательство, которое издает мои книги. Позвонили и спросили, не согласился бы я принять в нем участие, и я ответил им: "Да, с удовольствием".

– Там вы упомянули о своей новой книге "Противостояние" и сказали, что было трудно отбирать интервью для нее, но все же по какому принципу вы выбирали то, что вошло в сборник?

– Я не считаю, что все мои интервью интересные, есть те, которые не получились. А выбор абсолютно субъективный. Я рассказал своей команде, с которой мы вместе создаем это все, что готовится такая книга – "Познер о "Познере" (так называлась первая часть). Попросил, чтобы каждый отметил, какие интервью ему кажутся наиболее интересными (за все эти годы). И в результате такой работы отобрали тридцать программ – просто по количеству полученных голосов. Эти интервью и вошли в две книги, первая, как я уже сказал, называется "Познер о "Познере", а вторая – "Противостояние".

– Насколько мне известно, вы не рекомендуете брать интервью у близких людей, а также у тех, кому журналист симпатизирует. Бывало ли наоборот: вы побеседовали с человеком и подружились после этого?

– Нет, такого не было, и думаю, что не будет. Все-таки в основном с теми людьми, которым задаю вопросы, я не знаком изначально, значит, это люди не того круга, в котором я вращаюсь, и у меня нет особой возможности с ними встречаться. Кроме того, я считаю, что лучше не сближаться с теми, у кого ты, возможно, еще будешь брать интервью.

Фото: ТАСС/Екатерина Штукина

– Ваша книга "Прощание с иллюзиями" – автобиографическая, а "Познер о "Познере" и "Противостояние" написаны на базе авторской программы. Хотели бы в будущем написать художественное произведение и опубликовать его?

– Пока что нет. Знаете, когда-то Лев Николаевич Толстой сказал: "Если можете не писать – не пишите". Я придерживаюсь этого мудрого совета и пишу только в том случае, когда чувствую, что не могу этого больше сдержать. Но что касается художественной литературы – таких позывов у меня нет.

– Вы предпочитаете перечитывать классику, любите ее…

– Да!

– Тем не менее наверняка открываете для себя новых авторов и произведения, которые прежде не читали. Как вы отсеиваете книги: это стоит прочитать, а это – нет?

– Скорее всего, это результат сарафанного радио. То есть идут разговоры: "Ой, а вы читали вот эту книгу? Она такая интересная!" Когда книга становится известной, предметом разговоров, то начинаешь обращать на нее внимание. Либо ты просто знаешь какого-то автора, который занимает в твоем списке высокое место, он написал новую книгу – ты хочешь ее прочитать.

– Недавно вы сказали, что некоторых российских классиков могли бы обвинить в русофобии, если бы они жили в наше время. В их числе Зощенко, Лермонтов, Толстой, Достоевский. Я знаю, что вы любите Пушкина. Если бы он жил в наше время, какую бы позицию он занимал, на ваш взгляд?

– Я не говорю, что у них была бы другая позиция, я говорю, что при нынешних настроениях человек, если он критикует Россию и отзывается негативно по поводу российских явлений, получает ярлык – он, мол, русофоб. А эти писатели порой весьма резко высказывались по поводу России. Кстати говоря, и Пушкину это не было чуждо, ведь это именно он сказал, что "угораздило же меня родиться в России". Эти писатели резко реагировали на то, что им не нравилось в России, но в то же время они очень любили свою страну. И тогда, наверное, находились люди, которые считали их непатриотами, при этом сейчас они являются гордостью России.

Фото: pozneronline.ru

– Вы говорили, что с удовольствием бы взяли интервью у Пушкина, если бы была такая возможность. Что бы у него спросили?

– Знаете, хоть я и атеист и не думаю, что после смерти что-то есть, но знать-то я не знаю. Отвечу так: мне бы не хотелось, чтобы Александр Сергеевич услышал мой будущий вопрос. (Смеется.)

– Однако в числе книг, которые вы советуете прочитать, называете Библию как по меньшей мере исторический документ…

– Это так.

– В ней есть что-то такое, что стало для вас откровением – с точки зрения, например, истории?

– Нет, но это чрезвычайно важная книга, как я считаю. Это книга, объясняющая нашу историю, о том, как мы развиваемся. Это первое произведение, так или иначе основанное на монотеизме. Если понимать нашу цивилизацию, которая является монотеистической, то тут без Библии не обойдешься. Для меня она важна по существу, по той информации, которую она содержит. Это не "прекрасное литературное произведение, герои которого могут служить примерами…" Это совсем другое, вообще не художественная литература, это исторический документ.

– И там довольно много жестокости.

– Безусловно. Если говорить о Ветхом Завете, там много крови пролито, и это один из вопросов, которые у меня возникают, потому что в таком случае говорить об иудейском Боге как о Боге, который проявляет милость и прочее, не приходится. Избранный им народ совершает с Его ведома и иногда по Его призыву довольно страшные кровопролитные действия. А в Новом Завете все по-другому: там все-таки призывы Христа направлены как раз против этого, хотя там тоже кровь есть. Но это уже другое – это рассказы святых, апостолов о самом Христе, его истории. Поэтому это принципиально иная вещь. Но в Ветхом Завете действительно много крови, он очень жестокий.

– "Братья Карамазовы" – одно из ваших любимых произведений. Но в то же время, как вы однажды сказали, Достоевский представляется вам ужасным человеком – ведь невозможно так подробно расписывать мерзости характеров людей, не являясь таким же по своей сути. Возможно ли, что это как раз тот случай, когда гений и злодейство – "две вещи совместные"?

– Я не думаю, что он был злодеем – даже уверен, что он им не был. Но думаю, он был подвержен страстям довольно-таки тяжким. В том числе, например, игре. И у меня такое ощущение: для того чтобы так разбираться в человеческих пороках, нужно самому быть порочным. Да, он гениальный человек – со своими страстями и наверняка с тяжелыми чертами, антисемит, игрок, авантюрист, но никак не злодей.

Ирина Левкович