Почему нельзя заставить женщину рожать: Алла Боголепова о жизни с детьми и без

Фото: facebook.com/alla.bogolepova

Колумнист m24.ru Алла Боголепова – о желании и нежелании женщин рожать детей и о том, почему все должны уважать друг друга и не вмешиваться в чужую жизнь.

Это был кошмарный ребенок.

Он скакал. Он орал. Он разбегался, падал пузом на собственный рюкзак и издавал победный вопль, если ему удавалось таким манером проехать по полу пару метров. Адски хохоча, он бежал вверх по спускающемуся эскалатору. Время от времени он прерывал эти увлекательные занятия и, в полном соответствии с утверждением Сеченова, что отдых есть смена деятельности, начинал канючить и скулить.

Все это время его мать сидела в кресле и спокойно читала книгу.

И тут деловитого вида девушка, с бешеной скоростью колотившая по клавиатуре компьютера, не выдержала.

– Не мог бы ваш ребенок вести себя потише? Тут некоторые работают!

Мать отложила книгу и, внимательно посмотрев на девушку, ответила:

– А почему вы спрашиваете меня?

– А кого еще спрашивать? – изумилась девушка. – Вы же мать!

– Спросите его, – пожала плечами мать. – Возможно, вы удивитесь, но он понимает человеческую речь.

– Но это ваш ребенок! Вы обязаны за ним следить!

– А я и слежу. Он накормлен, он не травмирован, у него все хорошо.

– Вы серьезно думаете, что мне есть дело до вашего ребенка? – взбесилась девушка. – Накормлен он или нет – меня не касается. А вот то, что он орет, как ненормальный, мне мешает.

– Ну что ж, мне очень жаль, – отозвалась мама и снова углубилась в книгу.

Мальчик, услышав, что говорят о нем, замолчал и исподлобья уставился на девушку.

– Объясните ему, что неприлично вот так пялиться на людей! – окончательно потеряла терпение девушка. – Вы вообще зачем его рожали, если воспитывать не собираетесь?

Мальчик озадаченно посмотрел на маму. Та достала из сумки кошелек, протянула сыну купюру и, развернув его в сторону автомата с едой, сказала:

– Антон, иди, купи нам шоколадку.

Антон просиял, схватил деньги и ускакал за батончиками. А мама обратилась к разъяренной девушке:

– Наш рейс задерживают. Мы сидим здесь уже три часа. Ребенку скучно, и он развлекает себя как может.

– Пусть развлекает себя тихо!

– Ему четыре года. Вы когда-нибудь пробовали заставить четырехлетку, которого подняли еще затемно, привезли в аэропорт и пообещали море, заставить сидеть тихо?

– Представьте себе, не пробовала, – величественно ответила девушка. – У меня есть дела поинтересней. Именно поэтому я чайлдфри.

Фото: m24.ru/ Роман Балаев

Я еще помню времена – или, возможно, мне так кажется – когда это слово произносилось с достоинством: я имею смелость признать, что не хочу быть матерью. Не хочу менять свою жизнь, не хочу ограничений и страхов, которые неизбежно сопровождают материнство. Я предпочитаю сосредоточиться на своих интересах, и не намерена рожать в угоду обществу, государству и кому бы то ни было. Это моя позиция, и я считаю, что она заслуживает уважения.

Молодых, активных, образованных горожанок, выбирающих жизнь без детей, становится все больше. И никто не вправе осуждать их выбор, требовать от них объяснений и высказывать мрачные пророчества в духе "помрешь в одиночестве".

Во-первых, наличие детей, уж простите за трюизм, вовсе не гарантирует сакраментального стакана воды на смертном одре. Во-вторых, кому какое дело, как я буду помирать – с водой или без? Впрочем, как показывает мой опыт бездетной женщины, которой время от времени приходится отвечать на вопрос "А чего не рожаешь?", простого "Не хочу", произнесенного со спокойной уверенностью, обычно бывает достаточно, чтобы поставить точку в такого рода беседе.

Так когда, в какой момент точка превратилась даже не в многоточие, а в истерические восклицательные знаки? Как вышло, что законное право не заводить детей, если не хочется, мутировало в нескрываемую неприязнь к самому институту родительства? Откуда взялась эта отвратительная лексика – "овуляшка", "онажемать", "этожеребенок", "личинка"?

Нет-нет, не надо снова про тиканье биологических часов, глубинное осознание бессмысленности бездетного существования, зависть к материнству – при нынешнем уровне развития медицины почти любая женщина, мечтающая о детях, имеет возможность эту мечту реализовать. Люди редко становятся чайлдфри от безысходности, как правило, это выбор. Проблема в том, что, выбирая жизнь без детей, чайлдфри почему-то забывают о том, что выбор этот распространяется только на их собственную жизнь. Они хотят мир без детей. Ну или по крайней мере мир, в котором детей не видно и не слышно.

Фото: m24.ru

Вот такие дети, тихие, открывающие рот только когда их спрашивают, полностью подконтрольные родителям маленькие старички – они имеют право на существование. Дети, смеющие шуметь, капризничать, плакать или требовать внимания – это "личинки". Родители таких детей – это безответственные и безмозглые "овуляшки", которые плодятся, не думая об окружающих.

И вот тут возникает любопытный парадокс. По какой-то странной причине чайлдфри, чье нежелание иметь детей во многом базируется именно на принципе "я не хочу тратить свою жизнь на заботу о ребенке", требуют, чтобы совершенно посторонние люди заботились об их, чайлдфри, комфорте.

Парадокс, впрочем, отнюдь не последний. Вот, скажем, отказ от рождения детей под убедительным соусом: "Мир слишком жестокое место, чтобы приводить сюда ребенка". А как насчет требований "Уберите вашего засранца", "Пусть он замолчит" или "Ваши дети – это ваши проблемы"? Хороший вклад в общую жестокость мира, правда?

Люди, как правило, неглупые и прагматичные чайлдфри, почему-то напрочь отказываются понять простую истину: нельзя требовать от ребенка поведения взрослого человека. Глупо беситься в стиле "этожеребенок". Потому что это действительно ребенок. Он чувствует и мыслит иначе, чем взрослый. Это биология.

Или вот еще немного об ответственности. Возлагая всю ее полноту на родителей, чайлдфри совсем не думают о том, что ребенок, которого сегодня они требуют "заткнуть" – это завтрашний взрослый. И за то, каким он вырастет, отвечают не только родители, но и общество. Частью которого, между прочим, являются и чайлдфри. Слепо и недальновидно не видеть связи между твоим сегодняшним отношением к детям и завтрашним отношением взрослых людей к тебе.

Требуя безусловного уважения к своему выбору, чайлдфри выставляют массу условий, при которых они сами готовы уважать родительство. Сам факт рождения не значит для них ничего и приравнивается к обычной биологической функции: мол, выносить и родить много ума не надо. Ума, может, и не надо. А вот мужества – еще как, и немало. Финансовые трудности, нехватка времени, плохая экология, переполненные детские сады, агрессивная среда – надо быть очень смелым человеком, чтобы заводить детей в таких условиях. Я не такой человек. Тем больше у меня оснований уважать тех, кто решился.

Да, моя жизнь более комфортна, чем жизнь матери даже одного ребенка. И я достаточно "фри", чтобы по мере сил помогать этого ребенка растить. Тем более, что от меня не требуется менять памперсы, вставать по ночам и проверять домашние задания. Мне нужно всего лишь принять тот факт, что "она же мать" и "это же ребенок". Уступить место в общественном транспорте. Предложить пройти без очереди. Пропустить мимо ушей детские вопли. Не сверлить осуждающим взглядом женщину, чей младенец плачет, потому что у него заложило уши или разболелся живот.

Фото: m24.ru/ Евгения Смолянская

Вы можете сказать: я не обязана все это делать. Конечно, нет. Но и мир не обязан реализовать ваше право на тишину, спокойствие и комфорт. Да, дети иногда ведут себя ужасно. Да, родители не всегда могут с этим справиться. Становиться третьей стороной в этой войне значит умножать энтропию. Увеличивать степень агрессии, которая в конце концов приведет к тому, что плохо будет вообще всем.

– У вас есть право заводить ребенка, а у меня – требовать, чтобы ваш ребенок мне не мешал, – нервно вещала девушка. – Вы родили, но я-то тут при чем? Почему я должна наблюдать, как у него изо рта вываливается еда – это омерзительно! Зачем мне знать, что он хочет писать – это тоже омерзительно! Дома у себя делайте что хотите, а это – общественное место, а не ваша личная кухня.

– И не ваш личный офис, – заметила мама мальчика.

– Я работаю! Никому не мешаю и не создаю проблем окружающим! В отличие от вашего ребенка.

С этим я могла бы поспорить, но меня опередил немолодой мужчина с точно таким же ноутбуком, как у девушки. Он вынул наушник и примирительно сказал:

– Ну потерпите вы двадцать минут, посадку уже объявили.

– Да почему я должна терпеть??? Не хочу я терпеть! Это, между прочим, двадцать минут моей жизни!

А я подумала: ну и кому здесь четыре года?