Джозеф Каллейя: "Классическая музыка должна распрощаться со своей элитарностью"

Фото: josephcalleja.com

Джозеф Каллейя – один из самых востребованных лирических теноров в мире. Выходец с Мальты в начале 2000-х сделал головокружительную карьеру: после победы на конкурсе Operalia, инициированном Пласидо Доминго, и дебюта на фестивале Сполето, он получил приглашения от самых почитаемых оперных домов. В ноябре этого года Каллейя дебютировал в партии Фауста в опере Арриго Бойто "Мефистофель" в Мюнхене, а 13 декабря тенор выступит в Большом зале Московской консерватории. Накануне визита в российскую столицу певец ответил на вопросы m24.ru.

– Расскажите, как вам далась работа в Мюнхенской опере? Насколько близко вам концептуальное оформление, которое предложил режиссер Роланд Шваб?

– На мой взгляд, это самая яркая интерпретация сюжета "Фауста", и она прекрасно поставлена Швабом. Не могу сказать, что мне по душе все его решения, но от своей стези никуда не денешься, и в театре она заключается в том, чтобы максимально точно воплощать идеи режиссера, при этом не забывая о вокальном мастерстве. Не побоюсь громких слов и скажу, что Роланд – выдающийся мастер, высокоодаренный человек. Что уж греха таить, я буду с нетерпением ждать возможности вновь поработать с ним в других постановках.

– Шваб перенес действие оперы в современность. Удалась ли попытка найти в окружающей действительности место для гетевского философа?

– Фауст – своего рода образ-константа, образ-метафора. Фауст существует вне времени, он – собирательный портрет каждого из нас, причем сегодня, в условиях нестабильности в мире, угрозы опасности для обычных людей, это ощущается острее. Мне трудно представить более характерного для нашей эпохи героя, чем Фауст.

Фото: josephcalleja.com

– Художественное оформление спектакля не совсем привычно. Здесь много сложных декораций, часто меняющихся по ходу либретто. Какое место вы отдаете визуальной составляющей в "Фаусте"?

– Мюнхенская опера – театр мирового уровня, поэтому здесь стремятся использовать самые современные технические достижения, доступные изобразительным искусствам. Это тоже очень важная составляющая, которая в конечном счете определяет уровень качества всей постановки.

– Вам было комфортно работать в этом пространстве?

– В целом привыкнуть к мизансценам не составляло труда. Все задачи, обозначенные режиссером, решались в процессе репетиций. Но петь с тяжелыми цепями на шее практически на протяжении всего пролога, конечно, мне еще не доводилось.

– В Мюнхенской опере вы не дебютант, участвовали в шести спектаклях. Как оцениваете его репертуарную политику?

– Безусловно, это один из лучших оперных театров в мире. И во многом его успех обеспечен прекрасной работой его директора – Клауса Бахлера. Его стараниями каждый вечер в Мюнхен стекаются самые яркие музыканты. Достаточно однажды заглянуть на репетицию, чтобы понять, насколько повезло этому городу – здесь нет самостоятельных "светил", красота – в их созвездии. Молодым артистам из труппы театра тоже есть, что продемонстрировать, они все замечательные.

– Вы как-то сказали, что мечтаете исполнить роль Ленского в опере "Евгений Онегин". Готовы ли вы сейчас для этого? Русскоязычный репертуар входит в круг ваших интересов?

– Вы, наверное, удивитесь, но по-моему, русский язык звучит очень "по-итальянски", и я бы сказал, что он очень музыкален. Я действительно хочу исполнить партию Ленского, и кто знает – может быть, ради этого я бы решился выучить русский язык!

– Сегодня мы вынуждены говорить о снижении интереса к классической музыке со стороны молодого поколения. Публика, посещающая концертные залы и оперные театры, не молодеет. Что, по-вашему, нужно сделать, чтобы переломить эту тенденцию?

– Классическая музыка не должна быть элитарной! Фраки, пышные туалеты, бриллианты и баснословные цены за билеты в первые ряды должны остаться в прошлом. Музыканты и сами это понимают, поэтому все чаще встречаются с публикой в более разреженной атмосфере, придумывают различные форматы взаимодействия. Большие фестивали вне стен театров, на открытых площадках – обязательный пункт в процессе популяризации классики. Пусть родители отдают своих чад в музыкальные школы. Вот и все, что нам нужно. Это две самые важные инициативы, на мой взгляд.

– А как насчет кроссоверов? Вы верите в то, что человек, послушавший вчера Вивальди в поп-обработке, сегодня потянется, скажем, за диском с операми Бриттена?

– По мне, так кроссовер справляется со своими задачами, пускай и не на таком фантастическом уровне, но не стоит отрицать, что обработанная классика – прекрасный способ привлечь в филармонические залы новую аудиторию. Есть только одна существенная деталь – кроссовер должен быть сделан с очень хорошим вкусом.

Фото: josephcalleja.com

– Вы начинали как рок-музыкант, в каком-то смысле, сами – представитель кроссовера. Что послужило причиной для столь кардинальной смены стиля?

– Опера вторглась в мою жизнь с голосом Марио Ланца. Переслушав многие его исполнения, я понял, что более красивой музыки, чем оперная, не существует. Тогда и решилась моя судьба.

– Какие сюрпризы вы готовите для публики, которая придет на ваш московский концерт?

– В программе будут популярные арии и песни. Могу совершенно точно сказать – разочарованных не будет.

Юлия Чечикова, Екатерина Кинякина