Исполнитель фаду Филипе Акасиу: "Москва – город, где ты всегда молод"

Фото предоставлено организаторами

В Москву приезжает Лиссабон: 29 февраля и 1 марта в столице пройдут Весенние Ночи фаду. Музыка, рожденная на берегах Атлантики, будет звучать в нашем городе уже в четвертый раз. И у музыкантов знаменитого лиссабонского Café Luso есть все основания называть Москву восточно-европейской столицей фаду: Филипе Акасиу, Криштиану де Соуза, Сандру Кошта и Антониу Нету приезжают к нам уже во второй раз. Накануне московских концертов мы побеседовали с Филипе и выяснили, чем русские отличаются от других народов, и чего москвичам не хватает для счастья.

– Филипе, ты рад снова повидаться со своей московской публикой?

– Рад – это явное преуменьшение. Я счастлив. Вы удивительный народ. Каждый день в Café Luso приходят сотни людей, но только русские приходят не для галочки, а для того, чтобы послушать музыку. Я работаю в одном из самых знаменитых Домов фаду, у нас прекрасная кухня и не самые гуманные в Лиссабоне цены, ужин с вином обходится в 80-100 евро на двоих. Пару лет назад, до обвала рубля, для русских туристов это были не такие уж большие деньги. Я знаю, что сейчас все изменилось, и ваша знаменитая щедрость подвергается испытанию кризисом. Но я все равно почти каждый вечер вижу в зале прекрасные, вдумчивые лица тех, кто пришел не ради хорошей еды, а ради музыки. И я точно знаю, что это русские. Уж конечно, они могли бы потратить 100 евро более, скажем так, прагматично. Купить две пары кожаных ботинок, например. Это было бы разумно, очень по-европейски… и очень потребительски. Но вы идете слушать фаду. И это вызывает у меня огромное уважение – то, что в мире, привыкшем взахлеб потреблять материальные блага, каким-то чудом существует еще нация, для которой музыка важнее ботинок.

– Филипе, мы тоже привыкли потреблять. В Москве на одной улице больше магазинов, чем во всем центре Лиссабона.

– Я видел, да. Магазинов так много, что у меня самого случился здесь приступ шопоголизма. Искушение потратить деньги и купить вещи, которые тебе не нужны, огромно. И тем больше восхищения заслуживают люди, которые умеют противостоять соблазну "Купи-купи-купи".

Фото предоставлено организаторами

– Ты так говоришь, как будто иметь много вещей – это плохо.

– У меня нет права так говорить хотя бы потому что в моем шкафу висит четыреста галстуков. Но правда в том, что шкаф, забитый одеждой – это не от богатства, а от бедности, которую мне так и не удалось забыть. Я родился в маленьком городе Монтемор Нову, в семье настолько бедной, что иногда нам приходилось делить одну сардину на троих. Дни, когда в доме не было никакой еды, кроме хлеба, случались часто. И тогда мой отец отламывал кусок и говорил: дети, представьте, что это сыр. И клал его на другой кусок хлеба. Но я был везучий парень, в двенадцать лет мне удалось найти работу на мраморной шахте.

– Ты называешь это везением?

– Да, потому что меня взяли и мне платили. У сестер появились школьные учебники, родителям стало полегче. Потом я пошел в армию, попал в Мозамбик и, можно сказать, сорвал банк: именно в армии я начал петь.

– Как это произошло?

– В одной из увольнительных я познакомился с местной девушкой и влюбился насмерть. Я знал, что у нас нет будущего – португальский солдат и девушка из семьи, борющейся за независимость. Но однажды мне захотелось увидеть ее хотя бы еще один раз. Просто увидеть. И я ушел в самоволку. Ничего хуже придумать было нельзя, потому что меня, конечно, поймали. До суда оставалось всего несколько дней, когда нашему военному ансамблю понадобился певец. Капитан выстроил нас в шеренгу и спросил: кто из вас, идиоты, умеет петь? И я сделал шаг вперед.

– Можно сказать, фаду спасло тебя от трибунала?

– Фаду спасло меня от кучи очень неприятных вещей, но трибунал в их число не входит. Я пел тогда другую музыку. Но благодаря той самоволке я нашел свой жизненный путь. Жизнь вообще удивительная штука: одной рукой отнимает – другой дает. Я потерял любимую женщину, но приобрел призвание.

– И что было дальше?

– После демобилизации я вернулся на материк. Все тот же нищий городок, все та же шахта… И я поехал искать счастья в Лиссабон. Работы не было, кому нужен полуграмотный вчерашний солдат. Денег тоже не было. Вот в таком состоянии – голодный, в разваливающихся ботинках, никому не нужный – я и встретил своего армейского капитана. Он посмотрел на меня, покачал головой… и устроил коридорным в один отель в Эшториле. Платить мне стали не сразу, сначала я работал за еду. Я таскал дорогие чемоданы богатых постояльцев, смотрел на их роскошные машины, и думал: зачем так много всего? Я бы чувствовал себя богатым, если бы у меня просто были целые ботинки.

– И ты купил их с первой зарплаты?

– Я хотел. Я даже выбрал. Но когда в руках у меня появились настоящие деньги, я отослал их семье. Мне так было спокойнее. Видишь ли, мне всегда спокойнее, когда я знаю, что мои родные сыты, и у них оплачены счета.

Фото предоставлено организаторами

– А откуда взялись четыреста галстуков?

– Сейчас-сейчас. Работа в отеле позволяет завести знакомства. Через какое-то время я нашел работу на круизном лайнере. Меня взяли певцом, но на самом деле меня выбрали из других претендентов только потому, что я умел готовить. Им был нужен парень, который будет развлекать публику песнями из репертуара "Битлз", а если что – подменит работника кухни. Это было хорошее время: я попутешествовал, посмотрел мир… И начал петь фаду.

– Почему вдруг?

– Скучал по родине. Когда ты в тысячах километров от своей земли, все, что напоминает о доме, приобретает особую ценность. В Лиссабоне при звуках фаду я ухмылялся: мне казалось, что это слишком традиционная музыка для такого современного и крутого парня как я. На Багамах, среди всего этого круизного шума и американского пляжного гламура, фаду стало моей связью с родиной. Моим утешением. Песни моей страны не давали мне забыть, что я прежде всего португалец, а уж потом все остальное.

– И ты стал фадиштой.

– Да. Закончив круиз, я не стал подписывать следующий контракт. Остался в Лиссабоне и сосредоточился на фаду. Скоро появилась работа в разных Домах, а потом я пришел в Café Luso, где пою и по сей день.

– Филипе, галстуки!

– Ах, да. Большую часть своих заработков я отсылал семье. Родители купили маленькую ферму, и все время что-то было нужно: трактор, косилка, удобрения… Остальное я тратил на одежду. Я каждый день смотрел на свои старые, полуразвалившиеся ботинки, в которых приехал в Лиссабон, и не мог удержаться от того, чтобы купить еще одну пару новых.

– Ты сохранил свои старые ботинки?

– Это поразительно, но они до сих пор со мной. Они пережили потери багажа, бесчисленные переезды, ремонты – они какие-то бессмертные! Но, знаешь, раньше они напоминали мне о том, как многого я добился. А теперь вот смотрю иногда на них и думаю: спасибо, что не даете забыть, как важно помнить, кто я, откуда я, и через что мне пришлось пройти. Поэтому я никогда не осужу человека, который пережил трудные времена и теперь наслаждается возможностью покупать вещи. Я сам такой. В каком-то смысле я всю жизнь пытаюсь утолить голод, который испытывал в юности. Это нормально. Главное – не дать этому голоду сожрать себя целиком. Сохранить умение мыслить и чувствовать, испытывать эмоции не только от потребления.

Фото предоставлено организаторами

– Ты думаешь, нам, жителям Москвы, удалось это сохранить?

– Я это вижу. Год назад, во время первых Ночей фаду, я подружился с москвичами, которые потом приезжали в Лиссабон и приходили в Café Luso. Каждый раз, когда я разговариваю с ними, у меня возникает ощущение некоего родства. Может быть, потому что у нас похожее прошлое. Вам тоже довелось пережить трудные времена, и вы умеете с этим справляться.

– Тебе понравилась Москва?

– Понравилось все, кроме одной вещи. Вот ее я так и не смог понять и принять.

– Климат?

– Ваше отношение к своему городу. Вы его драматически не цените. Спросишь вас, как там в Москве, а вы сразу: ох, пробки, ох, мало солнца, ох, каменные джунгли. Ребята, вы живете в городе, который потрясает воображение! Да, он не такой уютный и тихий,как Лиссабон с его средневековыми кварталами. Но это город, в котором я в свои 68 лет почувствовал себя молодым! Год назад я провел в Москве четыре дня. По утрам я просыпался, спускался выпить кофе и видел какие-то перемены. Каждый день что-то менялось! Появилась новая вывеска. Исчезла огромная куча снега – ночью был такой айсберг, а утром исчез. Может, растаял, а может увезли. Потом за ночь на горизонте выросли шесть подъемных кранов – как какой-то сказочный технолес. И вот ты идешь по этому стремительному городу, и вдруг среди сверкающего хайтека, среди небоскребов видишь маленькую белую церковь. И тебе это кажется чудом.

– Нам не кажется. Мы привыкли.

– Привычка неплохая штука, помогает выживать в трудные времена. Если только это не касается чувств, потому что привычка в области эмоций – это лень души. Я готов признать за вами некоторую нелюбовь к работе, это, кстати, еще одна общая черта русских и португальцев. Но уж в чем ни вас, ни нас упрекнуть нельзя – так это в лености сердца. Мы умеем видеть и ценить красоту даже в самом обычном сером дне – в Лиссабоне, кстати, такие тоже случаются.

– Филипе, ты уже выучил что-нибудь специально для российской публики?

– Я знаю много слов! "Привет", "девушка", "спасибо", "сопля серая"…

– Что???

– Это же очень знаменитая песня! "Мохнатый шмел на душистый хмел, сопля серая в камыши…" Красивая песня. Мы поем ее под аккомпанемент португальской гитары – очень красиво. Очень по-лиссабонски.