10 неизвестных: "пленительная песнь о русской природе" Исаака Левитана

По понедельникам большинство московских музеев не работают, но это не значит, что у публики нет возможности приобщиться к прекрасному. Специально для первого дня недели редакция сетевого издания m24.ru запустила новую рубрику "10 неизвестных", в которой мы знакомим вас с десятью произведениями мирового искусства, объединенными одной тематикой. Распечатывайте наш гид и смело отправляйтесь с ним в музей, начиная со вторника.

30 августа исполнилось 156 лет со дня рождения великого русского художника Исаака Левитана, несомненно, главного певца русской природы, одного из самых значительных не только русских, но и европейских пейзажистов XIX столетия.

Своей всемирной известностью крошечный город Плес в Ивановской области обязан художнику, чья кисть создала уникальный образ скромной русской природы. Многократно Исаак Левитан изображал правый берег Волги на своих картинах, и каждый раз осень, весна, зима и лето выглядели у него по-разному: то облака заслоняли солнце, и воздух наполнялся предгрозовой влагой, то первая трава пробивалась через грязные весенние проталины или прижималась к земле от порывов северного осеннего ветра. Художник улавливал именно такие уникальные мгновение и состояния природы, поэтому никогда не повторялся, даже изображая один и тот же мотив.

Корней Чуковский называл Левитана "царем чародеев", которые "умели сказать каждой травке, каждому листику: "Служи моему чувству, будь вещественным сгустком этого чувства, всецело перейди в него, прекратив самостоятельное свое существование, а я награжу тебя бессмертным отблеском вечной красоты". Осень для художника была бесконечным источником вдохновения: он создал сотни желто-золотых, кроваво-красных и пасмурно-серых пейзажей и тысячи эскизов, этюдов и рисунков. Усадьба, изображенная на этой картине находится в Тверской области, недалеко от деревеньки Островно. В конце XIX века она принадлежала тайному советнику Турчанинову, другу Левитана, у которого художник жил некоторое время.

Буйство красок весеннего цветения пленило Левитана не меньше, чем пасмурная сдержанность осени. "Он самый большой поэт среди них и самый большой чародей настроения, он наделен наиболее музыкальной душой и наиболее острым чутьем русских мотивов в пейзаже," – писал Игорь Иммануилович Грабарь. Сделав природу своей главной любовью, Левитан вобрал в себя все лучшие и самые яркие черты пейзажей Серова и Коровина, Перова и Саврасова, Поленова и Венецианова, а чтобы познакомиться с исследованиями об иностранных пейзажистах, художник специально выучил французский язык.

Левитан одним из первых в русской живописи научился изображать солнечный свет так, как это делали французские художники-импрессионисты. Сергей Маковский вспоминал, что "именно Левитан первый подсмотрел у французов секреты их живописных приемов", но на самом деле были еще Серов и Коровин, которые также очень близко воспроизводили особенности живописи Клода Моне и Эдгара Дега.

В конце 1890 годов Левитан стал все больше изображать "сумеречные мотивы" – ночные пейзажи, лунные сумерки, спящие деревни. Причиной тому было ухудшение физического состояния художника: он часто плохо себя чувствовал, перенес тиф, давали о себе знать симптомы сердечных болезней. Тем не менее он продолжал работать. В его работах не чувствуется обреченности и безысходности: в сумерках он находит удивительные свето-теневые нюансы, мгновения, когда день переходит в ночь, а воздух наполняется вечерней прохладой.

И все же некоторые пейзажи у Левитана получались надрывными, проникнутыми страстной жаждой уходящей жизни. "Мне страшно хочется жить, хочется, чтобы жизнь наша была свята, высока и торжественна, как свод небесный, – писал он. – Вы, я – умрем. Это в порядке вещей. Но жаль, что мы уже этого не увидим".

Финляндия произвела на Левитана крайне удручающее впечатление. Ему казалось, что кроме серого цвета вокруг не было совершенно ничего. В этой поездке он создал несколько эскизов, в том числе для картины "Крепость в Финляндии", где изобразил средневековую крепость города Савонлинна, стоящую на высоком берегу Сайменских озер.

Левитан был предельно поэтичен: к каждому пейзажу можно найти строки в русской литературе, которые отражали бы его настроение и состояние природы, запечатленной на холсте. Например, у Антона Чехова в рассказе "Человек в футляре" есть такое описание: "Когда в лунную ночь видишь широкую сельскую улицу с ее избами, стогами, уснувшими ивами, то на душе становится тихо; в этом своем покое, укрывшись в ночных тенях от трудов, забот и горя, она кротка, печальна, прекрасна, и кажется, что и звезды смотрят на нее ласково и с умилением и что зла уже нет на земле и все благополучно".

Не только русская природа восхищала художника: много путешествуя, он изображал и северные пейзажи Финляндии, и южные красоты Италии. Они совершенно непохожи на изображения русских просторов и деревень, оттого и не выдают манеры художника: манеру Левитана в этих розовых итальянских видах узнать практически невозможно.

Это одна из самых показательных картин позднего периода, когда здоровье Левитана становилось все хуже и хуже. Весной 1900 года, вернувшись из Парижа, художник простудился на даче в Химках. Так и не оправившись от болезни, Левитан скончался 22 июля, не дожив до своего сорокалетия всего 26 дней. Его похоронили на старом еврейском кладбище, вблизи Дорогомиловского, а 22 апреля 1941 года его прах перенесли на Новодевичье кладбище, где могила оказалась рядом с погребениями его друзей Чехова и Нестерова.