Ядерный взрыв и слово из трех букв: что вырезала цензура из советских фильмов

Опера "Тангейзер" в постановке Т. Кулябина в Новосибирском театре оперы и балета. Фото: ТАСС/Кирилл Кухмарь

В понедельник, 30 марта, замглавы администрации президента Магомедсалам Магомедов выступил с предложением ввести предварительный просмотр репертуара государственных театров перед показом в связи со скандалом вокруг оперы "Тайнгезейр", поставленной новосибирским театром. Позже Дмитрий Песков заявил, что ничего подобного вводить не планируется. А обозреватель M24.ru Алексей Байков напоминает, что практически все наследие советской культуры досталось нам после цензуры: и театр, и кино, и литература – и вспоминает, что было вырезано из самых известных и до сих пор популярных фильмов тех лет.

Ни для кого не секрет, что каждый из известных нам сегодня шедевров советского кинематографа на своем пути должен был миновать несколько цензурных барьеров. Фильм могли зарубить еще на стадии сценария – тогда его просто не снимали и все, а уже прошедшим пробы актерам приходилось искать себе другие роли.

Затем в ходе ведомственных предпоказов фильм мог либо лишиться части сцен, либо вообще лечь на полку по причине вопиющего несоответствия "текущему моменту". И наконец, известно немало случаев, когда опять-таки в связи с "текущим моментом" уже показанный зрителю фильм могли убрать из проката или заставить режиссера в срочном порядке перемонтировать часть сцен.

Часть вырезанного удалось восстановить в наши дни в ходе реставрации старых лент для выпуска на DVD. Но многое, к сожалению, пропало из-за ложной советской бережливости: в то время как где-то из-за элементарной бесхозяйственности гнила под открытым небом собранная картошка, а где-то на заводском дворе покрывались ржавчиной импортные станки, "лишнюю" пленку из Госфильмфонда пускали в переработку ради нескольких граммов серебра…

Кадр из фильма "Волга-Волга", 1938 год. Фото: ТАСС

"Волга-Волга"

Комедия Григория Александрова пала жертвой борьбы с культом личности: в 50-х бобины с ней изъяли из всех кинотеатров, а в 1961 году прислали обратно "восстановленную версию". Кадры с памятником Сталину у шлюза № 1 в Дубне были заменены на экран с титрами. "На пристани "Большая Волга" участники Олимпиады пересаживались на московские теплоходы", а сцену пробега Стрелки по палубе выкинули из фильма полностью из-за того, что на борту соседнего корабля в пол-экрана красовалась надпись "Иосиф Сталин".

"Кавказская пленница"

Для этой культовой гайдаевской комедии изначально была сделана анимационная заставка: стоит забор с надписью "Маша дура", к нему подкрадывается Трус и рисует большую букву Х, за ним подходит Бывалый и рисует У, и наконец через забор переваливается Балбес, собирается дописать русское заветное слово, но, увидев милиционера, быстренько выводит "…дожественный фильм" и убегает. Эту заставку цензура выкинула, а мы с тех пор успели привыкнуть к корявым желтым буквам на черном фоне.

"Бриллиантовая рука"

Гайдай одним из первых сумел успешно применить на практике прием с "лишними" кадрами, благодаря которому многим хорошим фильмам удавалось проскочить цензурные рогатки практически без потерь. Во время монтажа в самом конце ленты он прилепил кусок съемки ядерного взрыва и на голубом глазу заявил комиссии Госкино, что у него такая гениальная режиссерская задумка, так что пусть вырезают из фильма что угодно, кроме "гриба".

Разумеется, именно взрыв и заставили выкинуть, а многие теоретически "возмутительные" сцены вроде ставшего мемом "русо туристо облико морале" остались незамеченными. Правда, кое-что все же пришлось переделать. В сцене разговора управдомши с женой Горбункова артикуляция Ноны Мордюковой выглядит несколько неестественно, поскольку в оригинале ее реплика должна была звучать так: "Я не удивлюсь, если завтра выяснится, что ваш муж тайно посещает синагогу". При окончательном монтаже все намеки на еврейскую тему пришлось убрать, и в ходе озвучки "синагогу" заменили на "любовницу".

Кроме того, уже во времена горбачевского "сухого закона" из фильма в спешном порядке вырезали все кадры, в которых главный герой выпивает и произносит: "Коньяк доктора советуют".

Артист Юрий Никулин во время съемок детективно-эксцентрической комедии "Бриллиантовая рука". Фото: ТАСС/Валентин Мастюков

"Иван Васильевич меняет профессию"

Этой гайдаевской комедии повезло меньше прочих – ее сократили в общей сложности на 10 минут экранного времени. Выкинули сцену, в которой Иван Грозный жарит котлеты на кухне у Шурика – "глумление над историческим образом". Сократили сцену, в которой Милославский крадет икону в царских палатах, и часть погони – момент, когда Бунше в спину попадает копье, а он вытаскивает его и бросает обратно.

Выпала и финальная сцена ареста Милославского на речном трамвайчике. Интересно, что часть всего этого сохранилась до наших дней, благодаря выпущенному для домашних восьмимиллиметровых кинопроекторов короткометражному немому фильму "Черные перчатки", собранному из кадров "Ивана Васильевича".

Прочую "крамолу" Гайдая заставили переозвучить. Когда Ивана Грозного допрашивают в милиции, ответ царя на вопрос: "Где живете?" – "Москва, Кремль" – заменили на "в палатах". На знаменитую фразу Бунши "За чей счет этот банкет, кто оплачивать будет?" Милославский должен был ответить: "Народ, народ, батюшка", а вовсе не нейтральное "Во всяком случае, не мы".

В сцене приема шведского посла снова не совпадает артикуляция: цензорам не понравилась реплика "подменного царя" Бунши "Мир, дружба!" (красовавшаяся в те времена чуть ли не на каждой стене в виде лозунга) – и поверх нее записали "Гитлер капут!".

Надо сказать, что "Ивану Васильевичу" еще повезло – цензорских придирок к нему было столько, что картина несколько раз оказывалась в шаге от пресловутой полки и полного забвения. Например, какой-то вкрадчивый спецзритель из Госкино заметил, что рядом смонтированы кадры с мчащимися к Кремлю опричниками и едущей по Москве милицейской машиной, и написал на полях цензорского поэпизодника: "Опять прямые параллели, не стоит рисковать".

"Мимино"

Этот фильм кромсали ножницами в несколько этапов. В брежневские времена убрали сцену в лифте, где Мимино и герой Мкртчяна спускаются в холл гостиницы "Россия" и сталкиваются с двумя одинаково одетыми японцами, один из которых говорит другому: "До чего же все эти русские на одно лицо".

Заодно порезали и финал, в котором Мимино должен был прямо в небе выйти из самолета и съехать на землю как с детской горки – он показался слишком "хулиганским". Но остались намекающие на него реплики: "Ну что мне сделать, чтобы вы меня извинили? Хотите, из самолета выпрыгну? – Нет, не хочу. – А я хочу!", а дальше пришлось прилепить кадры из начала фильма.

Кадр из кинофильма "Мимино", 1979 год. Фото: ТАСС

При Андропове вырезали одну из двух сцен разговора с Тель-Авивом: "Израиль, клянусь мамой! Слушай, ты в Кутаиси давно был?" Зато другую, в которой Валико звонит из Израиля грузинскому еврею Исааку ("Иди, тебя какой-то Исаак из Тель-Авива! – Скажи, что меня нет, у меня перерыв!") удалось сохранить при помощи простейшего обмана. Данелия ее убрал, но только из копии, предназначенной для показа в Госкино, а советский зритель "страшную крамолу" все-таки увидел.

Во время недолгого секретарства Черненко из фильма выкинули крошечный эпизод, в котором был заснят уехавший на Запад Савелий Крамаров – сцену у Хамовнического суда: "Извини, генацвале! Лет через пять помогу". К счастью, остальные фильмы с ним не тронули, а то советское кино лишилось бы львиной доли лучших своих комедий и детских сказок.

Разумеется, при Горбачеве жертвой антиалкогольного угара пала сцена банкета в ресторане гостиницы "Россия" с участниками конгресса эндокринологов: "В красной рубашке – профессор Хачикян!".
Потом все эти эпизоды вернули на место, кроме сцены с японцами и выхода из самолета – они, похоже, утрачены безвозвратно.

"Старики-разбойники"

Один из самых смешных и нелепых примеров работы цензурных ножниц. Для фильма Рязанова была поставлена и отснята великолепная автомобильная погоня, во время которой ГАЗ-21 "Волга" вкатывается по лестнице в подземный переход, затем по ступеням забирается на пешеходный мост через Яузу рядом с Курским вокзалом.

Причем и постановщик трюков, и каскадер, да и вообще вся съемочная группа работали буквально на грани уголовщины: место съемок не огораживали, грубо нарушали ПДД и даже не предупреждали пешеходов ради того, чтобы их испуг выглядел как можно более естественным. Но при просмотре в Госкино эту сцену потребовали убрать, "а то завтра все будут так ездить".

"Место встречи изменить нельзя"

Говорухинский мини-сериал изначально должен был состоять из семи серий, а осталось пять. Цензоры работали буквально не покладая рук. Выкинули открывавшую фильм сцену из военного прошлого Шарапова и Левченко – захват и доставку через линию фронта раненого немецкого офицера, которого играл, между прочим, старший сын от первого брака Марины Влади – Пьер Оссейн.

Выкинули постельную сцену Шарапова и Синичкиной, намек на которую есть в романе братьев Вайнеров.

Снято все было абсолютно невинно: поцелуй в обнаженное плечико и два тела под одеялом, но Гостелерадио все равно потребовало убрать "порнографию". Впрочем, по этому поводу Говорухин как раз сокрушался меньше всего – судя по всему, он вставил эту сцену, следуя тому же методу, что и Гайдай: снять заведомо лишнее, чтобы было что потом отдать цензуре на растерзание и отвести глаз от более важных эпизодов.

Еще одну сцену с Синичкиной убрали из первой серии – поимку беспризорника, роль которого сыграл младший сын Марины Влади.

Фото: ТАСС/ Владимир Синдеев

Цензуре подверглась и сцена ареста "Черной кошки". Во время съемок Говорухин предложил игравшему Промокашку Бортнику импровизировать, и того понесло – он стал вырываться, запел блатную песню, плюнул в лицо Жеглову-Высоцкому и вообще настолько качественно вошел в образ, что находившиеся среди статистов настоящие ветераны послевоенной милиции набросились на него, всерьез заломили ему руки и избили.

Но куратор от МВД генерал Никулин потребовал урезать самодеятельность: "А это что за персонаж? Уберите. Не то завтра в каждом дворе будет стоять по Промокашке". Выбросили из финала и откровенный разговор Шарапова с Жегловым, в котором Володя должен был высказать своему шефу все, что о нем думает: что тот убивает людей, потому что ему это нравится, что он идет по трупам, и поэтому они больше не могут оставаться друзьями.

Ну и известная каждому более или менее знакомому с историей "Места встречи…" оптимистическая правка с "оживлением" Вари из-за того, что последнюю серию должны были показывать по телевизору в воскресенье: "С каким настроением люди в понедельник пойдут на работу?"

Причем поскольку в этот момент игравшая Синичкину Наталья Данилова уже готовилась к своей следующей роли подпольщицы Антонины Чумак ("Кто заплатит за удачу?"), в последнем эпизоде у Говорухина она появляется уже со срезанной челкой.

И это далеко не полный перечень, а только то, что удалось восстановить по интервью участников съемок и фотографиям. Два часа "лишних" кадров так и остались в архивах Одесской киностудии и, судя по всему, были там пущены в переработку.

"Покровские ворота"

Путь этой картины к зрителю был долог и труден. Сразу после съемок и успешной премьеры в Московском и Ленинградском домах кино картину положили на полку по личному распоряжению директора Гостелерадио Лапина и выпустили на экраны только при Горбачеве, выкинув оттуда все сцены с выпивкой. "Нецензурированную" версию показали по телевизору только после распада СССР.

Съемки фильма "Покровские ворота", 1981 год. Фото: ТАСС/ Николай Малышев

"Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона"

Из этого мини-сериала выпало множество мелких эпизодов (фотографии из них в изобилии валяются почти на любом "холмсоведческом" сайте, например, тут), но убирали их в основном по прихоти режиссера Масленникова и ради того, чтобы уложиться в телевизионный формат.

Единственное, к чему цензура все-таки приложила руку, – пришлось переозвучить одну из реплик Ливанова. Дело в том, что, когда фильм уже был почти готов, советские войска как раз вошли в Афганистан, и все упоминания этой страны попросили заменить на более нейтральные варианты – "Восток" или, как в другом месте, "восточные колонии".

"Кин-Дза-Дза!"

Стала очередной жертвой горбачевского "сухого закона". По сценарию, Гедеван должен был привезти из Грузии (и прихватить с собой на Плюк) бутыль чачи – виноградного самогона. Но в одном пакете со знаменитым "антиалкогольным" постановлением шли и соответствующие поправки в УК: за самогоноварение стали давать до восьми лет. Пришлось при озвучке срочно менять "чачу" на "уксус".

Алексей Байков