Сергей Собянин: Москва и Минск будут развивать сотрудничество в разных сферах
Иллюстрация Али Хафизовой
Его называют главной московской трущобой и автокриминальным раем. Отстойником, где исчезает ворованный транспорт. Преступной сетью мастерских, разборкой, где можно купить любые детали для любого автомобиля. Наконец, местом работы тысяч "беспаспортных" – от слесарей до проституток. У гаражного кооператива в Раменках слава давняя, дурная и крепкая. Как доживает свой век московская фавела, разбирался специальный корреспондент m24.ru Игорь Залюбовин.
За колючкой
Строгие фасады ведомственных зданий вдоль проспекта Вернадского увиты колючей проволокой. Призванная охранять государственные секреты, сросшаяся с номенклатурной неоготикой проволока давно стала чем-то вроде лозы винограда или плюща.
Грузовик сворачивает с проспекта сразу за диковатым сквером напротив улицы Крупской, огибая его и оставляя справа две новостройки, – пожалуй, единственный островок цивилизации в этом странном месте.
Местные жители любят рассказывать, что здесь расположен подземный город Раменки, построенный в разгар холодной войны и станция засекреченного метро, ведущая к НИБО "Наука". Корпорация, деятельность которой якобы связана с разработками в сфере внешней разведки, квартируется в тех самых ведомственных высотках.
Достоверной информации об этом нет, а воспоминания очевидцев перемешались с городскими легендами. Так и живут: тайна вокруг, тайна под землей. И железная лоза, связавшая все воедино.
Фото: Игорь Залюбовин
А начиналось соседство довольно прозаично: еще в семидесятых гаражи на отшибе ведомственной территории начали давать как пенсионерам спецслужб (корреспонденту удалось подтвердить это в беседе с несколькими ветеранами ГРУ) так и простым жителям, отличившимся на стройках, коих было здесь немало. Первая жизнь кооператива и закончилось прозаично: в девяностые боксы стали скупать под мастерские, а удобное расположение заприметили автокриминальные дельцы. Так началась вторая жизнь. Сегодня и она, кажется, едва теплится.
По разбитой дороге вдоль бетонного забора ехать не больше сотни метров, до шлагбаума. Шлагбаум служит чем-то вроде границы: Москва здесь не то что заканчивается, но теряет свои права. Долгие годы полиция и власти заглядывали лишь с показательными проверками, а случайным обывателям вход и вовсе был заказан.
ГО "Стрела", ГСК "Наука", ГО "Звук" – у трущоб, десятилетиями росших за бетонкой, множество имен. Впрочем, самое известное название этого города в городе, неофициальное, подходит ему более всего:
– Шанхай, – со снисходительной улыбкой, словно рассказывая о вороватом старом приятеле, произносят здесь это имя.
Через дыры в заборе зияет голая, усыпанная строительным мусором, земля: в январе в "Шанхае" побывали бульдозеры. Со скандалом часть гаражей снесли. Остались руины, миллионы рублей невыплаченных компенсаций, и разоренный мелкий бизнес (не совсем или совсем нелегальный).
Главный корпус главного российского вуза возвышается над пейзажем своеобразным оксюмороном.
Теперь земли собираются отдать под застройку МГУ. Известно, что на месте гаражного кооператива появится научный кластер "Воробьевы горы", который более чем удвоит территорию университета. Сейчас достраивают первую очередь – школу-интернат для одаренных детей и комплекс студенческих общежитий.
Проект технологической долины разрабатывался с 2013 года. Но "шанхайцы" были уверены до последнего – их город будет вечным.
Жертвы "разборок"
Сегодняшний рабочий день в "Шанхае" начался рано утром. Прежняя редкость, в последнее время перестающая быть таковой: обычно работа не прекращается ни на минуту, даже ночью. Но вчера опять приезжал ОМОН, успели завинтить слесарей-узбеков с центральной улицы. Пришлось срочно закрываться.
Центральная улица – это несколько десятков гаражей вдоль размытой грунтовки, местами переходящей в разбитый асфальт. В гаражах работают автосервисы и разборки – почти задаром на разборках можно подобрать любую деталь. Сервисы предоставляют стандартный спектр услуг: от замены масла до комплексного кузовного ремонта.
Фото: Игорь Залюбовин
Три мастерские в самом начале улицы продолжают делать хорошие деньги и в нынешние тяжелые времена. Арендодатель одной из них, назвавшийся Сергеем (его телефон удалось найти на сайте недвижимости – прим. автора) сулил более чем миллионный недельный доход, ссылаясь на проходимость в 500 авто ежедневно.
Впрочем, Сергей признается, что теперь клиенты ездят больше по старой памяти.
Воспоминания – то, чем сегодня живет город в городе. Охотно им предается и один из соседей мастерских. Он из коренных "шанхайцев", получил гараж еще в конце семидесятых. Таких здесь меньшинство – все давно скупили дельцы. Утверждает, что не занимается бизнесом, а использует его "в личных целях для хранения всякого барахла":
– Здесь пробки появились, наверно, раньше чем в остальной Москве, – указывает он на узенькую ленту "центральной". – Вот представь, здесь сплошняком движение было, как на Тверской, в любое время дня и ночи. Ты только не пиши, что мы здесь убиваем людей, и что ворье сплошное кучкуется.
– Тут приходил один, такого *** (понаписал), *** (подлец)! – встревает его не совсем трезвый приятель.
– Да, чужих здесь не любят, – вторит сосед.
– А вот трупы здесь находили, это правда? (найти официальное подтверждение этой информации не удалось, – прим. автора)
– Находили.
– А чьи это трупы? Говорят, что жертв разборок.
– Трупы человеческие, – безаппеляционно сообщает сосед.
– Это мы, последние жертвы, – второй делает большой глоток из бутылки с неизвестным содержимым и они отправляются восвояси.
Разговаривать с журналистом в самих мастерских отказываются с нескрываемым раздражением: едва ли не каждый второй телесюжет снимался в этих декорациях во время полицейских облав.
***
Я долго брожу по местным закоулкам – территория в 50 гектар обширна, но большей частью заброшена. Из вскрытых гаражей (после недавнего сноса по территории пробежала волна мародерства – прим. автора) изредка выглядывают остовы разобранных автомобилей, но чаще – просто барахло. На самой окраине "Шанхая", там где высотка МГУ нависает совсем близко, стоит двухэтажное здание и пять-шесть авто разной степени готовности.
Узбек Дастон варит прогнившую "Ладу" под проливным дождем.
Дастон рассказывает, что работает здесь восемь лет, наездами. Он говорит, что сейчас ворованных авто стало меньше, потому что здешняя "крыша" попросту покинула это место. Дастон утверждает, что для перебивки номеров используют отдельные боксы, спрятанные в глубине города в городе. Машины в них стараются завозить по ночам, через соседние кооперативы, мимо главного въезда.
Фото: Игорь Залюбовин
Впрочем, другие мои собеседники, не пожелавшие назвать имен, рассказывают свои версии: якобы, в бизнесе была замешана и полиция, закрывавшая глаза на деятельность угонщиков, а автомобили проезжали на территорию среди белого дня, принося хороший барыш всем – от местных властей до охранников на главном входе.
К слову, никто не знает, когда появилась символическая "дань" в условные сто рублей за въезд через шлагбаум. Также как никто не знает куда идут эти деньги: охранники сообщили, что деньги собираются на нужды городского отделения Всероссийского общества автомобилистов, за которым официальна закреплена эта территория. Источник, связанный с организацией, только красноречиво улыбнулся в ответ на мой вопрос.
Мы поднимаемся на второй этаж, где живут Дастон и его коллеги. Несколько кроватей, дизельный генератор (электричество в "Шанхае" стоит 12 рублей за киловатт – прим. автора). Тут же обеденный стол, утварь, недавно опустошенные рюмки и старенький телевизор. Работяги говорят, что здешний быт их вполне устраивает. По словам Дастона, времена, когда вылавливали собак, давно прошли: ребята закупаются в соседнем супермаркете "Капитолий", туда же ходят в кино и иногда на свидания.
– Животное ловить надо. Это время, – то ли в шутку, то ли всерьез объясняет его коллега.
– Да у нас тут просто рабочий поселок. Автомобильный рабочий поселок, – разводит руками сварщик. – Ничего особенного.
Люди живут, работают, отдыхают…
Кроме сервисов в "Шанхае" действуют точки общепита и магазины. Сейчас кафе всего два, раньше их было больше – в лучшие годы здесь работали десятки заведений. В полдень мы сидим в одном из них с водителем грузовика, который привез меня сюда. Его зовут Иван, в "Шанхае" у него небольшая автомастерская: несколько мигрантов-работяг, арендованный гараж с самодельной надстройкой, оборудование и безымянный кот.
Иван не спеша разливает водку, купленную здесь же. Двухэтажное заведение без вывески называют по имени хозяина – дяди Али, крепкого азербайджанца за пятьдесят, стоящего за импровизированной барной стойкой. На стене висит флаг ВДВ, телевизор показывает хоккей. Мест в кафе немного – четыре школьные парты со школьными же стульями. Девочка лет шести, видимо внучка хозяина, приносит нам закуску – свежие овощи и лаваш.
Фотогалерея
Иван рассказывает, что впервые оказался в "Шанхае" четыре года назад. Он не отрицает, что ворованные авто часто проходили через местные гаражи. Отмечает и то, что большинство местных "бизнесменов" – простые работяги, готовые работать за копейки, лишь бы выдержать конкуренцию и отбить аренду. По его словам, криминальный и просто нелегальный бизнес действуют в "Шанхае" рука об руку.
На территории работает "обслуживающая" инфраструктура: в августе прошлого года полиция накрыла четыре общежития для нелегалов. Проживание стоило копейки: от 150 до 300 рублей и зависело от густонаселенности номеров. Несколько "капитальных" бетонок с пластиковыми окнами и железными дверями можно заметить и сейчас. Но двери закрыты, а окна плотно завешаны.
Кроме общаг, в "Шанхае" был свой бордель, причем, состоящий из недорогих восточных красавиц. Иван рассказывает, что пускали туда также по национальной принадлежности.
– А что, люди живут, работают, отдыхают здесь, – говорит он.
После январских сносов мастеровые возвращаются в "Шанхай", утверждает мой собеседник. Сам он тоже уходить пока не собирается. Дела не то чтобы идут на лад, но по-крайней мере не становится хуже. Агония это или возрождение – пока не понятно.
Мы выпиваем по третьей и отправляемся курить на улицу: в кафе у дяди Али действуют московские законы, шутит он.
Здешняя жизнь кажется метафорой всей российской жизни: секретные объекты соседствуют с нелегальными мигрантами, а владельцы гаражей, копая погреба и ямы, наталкиваются на коммуникации мифического подземного города.
Я вспоминаю историю, рассказанную приятелем. Уроженец соседнего с Раменками района Очаково Вадим по кличке "Шмель" жил в местных гаражах почти пять лет, после побега из тюрьмы. Искала его не только полиция – умудрившись зарубить топором одного из знакомых наркодельцов, спрятался здесь от всего мира. Родственники таскали ему еду по ночам, деньги. Потом Вадим исчез – то ли отправился в поисках новой жизни дальше, то ли попался.
Иван говорит, что таких историй здесь ходит много. Но те, кто действительно знают правду, молчат.
Едва ли она окажется приятней.
