Свидетели века: история долгожительницы, которой исполнилось 92 года

Фото: Анастасия Мальцева

Мария Васильевна Воробьева родилась в Московской области в семье крестьян. С шести лет трудилась на земле вместе с родителями. Ее семья в коллективизацию лишись буквально всего руками нажитого имущества. Во время войны была подростком, попала в трудовой отряд, копала противотанковые рвы, чтобы немцы не прошли в Москву. С будущим мужем познакомилась еще в раннем детстве, вместе они прожили почти полвека. Вырасти двух детей. Победила рак. Сейчас Марии Васильевне идет 93-й год. Как сложилась судьба долгожительницы Москвы, читайте в материале m24.ru.

Мы продолжаем публиковать серию интервью с горожанами-долгожителями. Ранее собеседником издания были Николай Ефимович Ковалев и Александра Михайловна Сафонова-Пономарева.

"С шести лет я трудилась"

– Я родилась в 1924 году в деревне Хлопово Московской области. Родители были крестьянами. В семье было четыре ребенка. Я – вторая по старшинству. С шести лет трудилась. Родители уходили на работу и оставляли нам – детям – задания, что нужно сделать по дому: убраться, прополоть участок земли и так далее. Вечером родители приходили и нас отпускали гулять, мы бегали, играли.

Родители воспитывали нас в труде и сами трудились. Так было принято во всем крестьянском хозяйстве. Мы были выносливы, подвижны и здоровы, потому что не бездельничали. Сейчас в магазин пошел, еды купил, наелся и сидишь. Раньше такого не было.

Фото: Анастасия Мальцева

Мы ели все свежее с огорода. Каждый день супы и молочные продукты. У нас была корова, она давала в день 30 литров молока. Дома было много творога, сметаны и свежий хлеб пекли свой. Экология тогда была совсем другая. У меня было шикарное детство.

Пока я была маленькой, отец на лето нанимал нянек. Расплачивался с ними деньгами или брал с собой на базар и покупал им красивые платья.

"Кто работал, тот имел"

Наша семья единолично владела большим участком земли. Хозяйство отец купил у барина в 1913 году. Тогда господин почувствовал – в стране пахнет революцией, все продал и уехал за границу. У кого из крестьян была возможность купить землю, те ее брали. Мой отец купил хороший приусадебный участок и поле около 3 гектар. Там мы сеяли рожь и овес.

Зимой мы тоже не сидели без дела. Мать ткала, а отец лапти плел и веревки вил, которые были крепче любого каната.

В 1929 году началась коллективизация. Отец до 1932 года не вступал в колхоз. Первыми вступили люди, у которых было мало земель, и лодыри. Одним словом – беднота. Они хотели получить все и ничего не делать. Кто был ничем, тот станет всем. Но когда лодыри поняли, что в колхоз надо на работу ходить каждый день, они все разбежались.

Фото: Анастасия Мальцева

Честному крестьянину, который много трудился, было очень тяжело расставаться со своей землей, скотом. Лошади у нас были прекрасные. Когда я потом училась в училище, надо было говорить, что "у бар была сила, у бар была Нива, а у крестьян ничего". Это неправда. Я не могла учить современную историю. Кто не работал при царе, тот ничего не имел, а тот, кто работал, тот имел. Хоть и был крестьянином.

У меня была обида. Отец так хорошо вел хозяйство. И все у нас отняли, сказали: "Вы имеете слишком много". У нас забрали поле около 3 гектар. Остался только участок 45 соток.

"Девочки, чего же вы спите!"

Начальная школа у меня была рядом с домом, а в семилетку нужно было ходить по 10 километров. Я закончила семь классов и поступила в педагогическое училище учиться на педагога начальных классов. Проучилась два курса.

Летом меня студенты третьего курса пригласили на прощальный вечер танцев в училище. Мы всю ночь танцевали, гуляли, а под утро уснули в общежитии. Вдруг слышим: "Девочки, чего же вы спите! Война-война началась!". Ребята услышали сообщение по радио и разбудили нас.

Фото: Анастасия Мальцева

Мальчиков из нашего училища отравили в отряды истребителей. Считалось, что они грамотные и могут даже освоить летное дело. Ребята три месяца проучились, в самолет сели и полетели. Все погибли. Никто не вернулся с фронта.

"Я копала противотанковые рвы"

Училище педагогическое в 1941-м закрыли, а нас распустили по домам. Мне было 17 лет. Я поехала в деревню домой к родителям. Сельский совет прислал распоряжение: я должна была ехать на трудовой фронт, рыть окопы. Освобождались от работ только молодые женщины с младенцами. Отказаться было нельзя, это считалось преступлением. Надо было идти и копать.

Собрали молодежь в деревне и отправили в трудовой лагерь. Мы приехали в Каширский район в деревню Грабченки. Там я копала противотанковые рвы. Первые дни было спокойно, но потом немцы заметили нас и начали пускать пулеметные очереди. Мы разбегались от пуль.

Документов, подтверждающих, что я работала в трудовом лагере, не осталось. Тогда я не думала о бумажках. Словам сейчас никто не верит. Из-за этого мне не дали медаль "За оборону Москвы". Я до сих пор сильно переживаю из-за несправедливости.

"Маруся, приезжай домой, ради Бога"

Когда немцы отошли от Москвы, рвы стали больше не нужны, и нас отпустили домой. В 1943 году я закончила третий курс педагогического училища и пошла на работу в школу в Звенигородский район. Но в школе я проработала только год. Пришлось вернуться домой.

Умер отец – сердечный приступ. Матери сделали операцию на ноге. Младшая сестра заболела, сначала мы думали, что у нее просто болит голова, а оказалось – рассеянный склероз. Братья в этом время были на фронте. "Маруся, приезжай домой, ради Бога", – написала мне сестра.

Фото: Анастасия Мальцева

Я вернулась домой, чтобы помогать маме и спасать от колхоза оставшуюся землю. Тогда порядок был такой: если из семьи никто не работает, то забирают всю землю. Что у мамы был гипс, и она не могла работать, никого не волновало. О больничных тогда и речи не было.

Мы сохранили этот участок земли до сегодняшнего дня. Там выросли мои дети, внуки и правнуки.

"С будущим мужем я была знакома с раннего детства"

Я жила в деревне до 1948 года. Потом вышла замуж и переехала в Москву. С будущим мужем я была знакома с раннего детства – вместе в школе учились. Он был моим односельчанином. Пришел с фронта и признался, что я всегда ему нравилась. Мы поженились. Вместе прожили 44 года. Почти полвека.

Как нам это удалось? Таких мужчин мало. Он всегда разбирался в проблемах. Никогда не шел в спор. Учитывал мое мнение.

Фото: Анастасия Мальцева

Пока мы жили в Москве, я работала 15 лет в детском саду и 12 лет табельщицей на Трехгорной мануфактуре. Деньги, которые зарабатывала, отдавала матери, чтобы она себе дрова на зиму покупала. Муж у меня был прекрасный токарь и рисовал масляными красками в свободное время.

У нас выросли две дочки. Сейчас у меня есть три внучки и семь правнуков (три девочки и четыре мальчика).

"Недоразумение – сойтись с новым человеком в пожилом возрасте"

В 1992 году муж умер от рака легких. Мне тогда было 68 лет. Я больше замуж не выходила. Как это возможно? Прожить жизнь с одним человеком и потом взять домой какого-то другого дядю. Недоразумение – сойтись с новым человеком в пожилом возрасте.

Фото: Анастасия Мальцева

После смерти мужа у меня заболел живот. Прошло несколько лет. В 1996 году я поняла: надо обращаться к врачам. Доктора нашли рак ободочной кишки. Мне тогда было 74 года. Сделали операцию, удалили 20 сантиметров кишки. Я вовремя почувствовала: что-то не то. Рак поймали во время – на первой стадии. Метастаз не было. Химиотерапия не понадобилась, и я восстановились.

"Долгожительство – моя личная заслуга"

Сейчас я зимой живу в Москве. С мая по октябрь уезжаю на родину в деревню.

Я человек требовательный, но отходчивый – жизнь обязывает. Я не принимаю лодырей. Люблю петь и танцевать. Смотрю на мир с оптимизмом. Если сидеть и ныть, то склероз нападет.

Фото: Анастасия Мальцева

Я считаю, что долгожительство – моя личная заслуга. Человек должен рассчитывать свои силы по жизни с умом. Одна моя подруга спилась, потому что ее муж загулял. Я этого не признаю. Надо бороться с тем, что в жизни не сложилось. Но не опускаться. Человек должен знать себе цену всегда.

Как жить? Детей надо воспитывать, а взрослые не слушают советов. Не надо быть завистливыми. Ненависть и зависть людей сильно разъедают.