"Невидимые города": тихая жизнь индустриальной провинции

Фото: "Невидимые города. Нижний Тагил", Александр Соло

В рамках III Московского фотографического салона в Галерее Классической фотографии на Саввинской набережной был впервые представлен проект "Невидимые города", посвященный провинциальным моногородам. Корреспондент m24.ru поговорила с участниками об истории создания и перспективах проекта, а также о глобальной любви к родине.

– Расскажите о своем проекте "Невидимые города". С чего он начался?

– Екатерина Толкачева: Проект "Невидимые города" посвящен индустриальной провинции России. Он начинался прежде всего, как документальный фотопроект. Но впоследствии мы стали использовать и другие медиа, которые помогают рассказать о действительности. Здесь, на III Московском фотографическом салоне, представлены только снимки, что обусловлено форматом мероприятия.

– Как давно вы занимаетесь проектом?

– Екатерина Толкачева: Мы занимаемся им уже третий год. Первая выставка состоялась два года назад в петербургской лофт-галерее Rizzordi Art Foundation, затем мы сделали выставки в Казани, в Угличе в рамках ежегодного фестиваля "Фотопарад в Угличе", в Красноярском музейном центре. Нынешняя выставка стала пятой, но до Москвы мы доехали первый раз. Надо сказать, что мы все – независимые фотографы, часть из нас познакомилась благодаря Факультету Фотокорреспондентов имени Гальперина в Санкт-Петербурге, другие присоединились позже.

Фото: "Невидимые города. Нижний Тагил", Екатерина Толкачева

– Александр Соло: Нас объединило желание снимать жизнь, о которой мало кто знает. Антон Соколов с Ильей Пилипенко придумали делать проект о тех городах, откуда они сами были родом. И это были моногорода.

– Антон Акимов: Был известен список моногородов с критической ситуацией, опубликованный правительством в 2010 году. Но что там происходит на самом деле, было неизвестно.

– Александр Соло: Идея заключалась в том, чтобы заглянуть в их мир и рассказать о них всем. Но даже не столько о проблемах, о которых и так пишут СМИ, сколько о реальной жизни. Обычно все эти индустриальные города представляются однобоко: была советская традиция рассказывать о великих стройках, развитии промышленности и индустриализации. А потом, в постсоветское время, они выпали из поля зрения, и традиции рассказывать о них так и не сложилось. Вернее, была только одна – рассказывать о том, как там все плохо. У нас же была цель увидеть не только депрессивные однообразные места, а жизнь такой, какая она есть. Увидеть ценность этих городов: человеческие истории и особенности индустриального пространства, которые по-разному обживаются жителями, то, как люди поворачивают ситуацию, как решают свои вопросы.

Фото: "Невидимые города. Тольятти", Антон Акимов

– Сколько городов было изначально в этом списке и сколько вы уже отсняли?

– Екатерина Толкачева: Изначально их было 27. Но постепенно, когда эта тема на государственном уровне стала развиваться, в современном списке моногородов оказалось больше 300 населенных пунктов с общим населением больше 16 миллионов человек. Согласитесь, это не такая уж маленькая территория. Среди них есть как типичные, так и не похожие друг на друга города со своими особенностями. Пока что мы ездили по тем местам, которые расположены ближе к Москве и Петербургу и о которых сами что-то знаем. Получается, все участники проекта сами когда-то жили в тех городах, которые ближе к индустриальной провинции, чем к столичным мегаполисам – в Уфе, Новокузнецке, Екатеринбурге.

Нам уже удалось побывать в 20 городах – они представлены у нас на сайте, но в запасе есть еще несколько неопубликованных историй. На сайте можно посмотреть, например, Тольятти, Череповец, Карабаш. У нас было два северных приморских города – Североморск и Северодвинск, а на юге – Буденновск. Самой восточной точкой, где мы уже побывали, был Минусинск. Все они живут по-разному. Где-то предприятие живет, и город процветает. А где-то еле волочит ноги, и жители уезжают оттуда. Где-то к этому привыкают, где-то это трагедия.

Фото: "Невидимые города. Тутаев", Илья Пилипенко

– Есть ли у этих серий какая-то структура? Есть ли определенное количество снимков или набор жанров, которые обязательно нужно отснять в каждом городе?

– Екатерина Толкачева: Получается, нет. Скорее, есть такое разделение: каждый делает в рамках одного города свою историю. Где-то складываются истории про конкретных героев, про конкретные ситуации, где-то получаются образные снимки, к документалистике имеющие опосредованное отношение.

– Антон Акимов: Иногда мы привлекаем отдельных авторов. Таких материалов немного, но они есть. Например, история из Набережных Челнов про "КамАЗ".

Фото: "Невидимые города. Сясьстрой", Александр Соло

– Вы как-то готовитесь к съемкам, изучаете города? Или стараетесь действовать интуитивно, прямо на месте знакомитесь с городом?

– Екатерина Толкачева: По-разному. Конечно, когда мы едем в город, знаем, куда едем, читаем, что-то о нем. Но на самом деле актуальной информации о таких местах в интернете очень мало. Проект называется "Невидимые города", поэтому мы стараемся показывать то, о чем еще не говорили, стараемся открыть что-то новое.

– Александр Соло: То есть, если в Буденновске был Басаев, и все об этом знают, то зачем об этом говорить – об этом уже сто историй снято. Мы ищем что-то свое. Поэтому я не очень люблю готовиться, я снимаю то, что меня в самом городе цепляет. Например, мы знали, что в Сясьстрое работает первый целлюлозно-бумажный комбинат, построенный Советским Союзом. А когда приехали в город, поняли, что жизнь там тесно связана не только с комбинатом, но и с рекой Сясь, и с Ладожским озером. В итоге меня зацепила именно эта тема, и я снимал рыбаков и переправу.

Фото: "Невидимые города. Сясьстрой", Александр Соло

– Вы пытаетесь найти каких-то характерных персонажей для каждого города? Что-то типичное или уникальное?

– Александр Соло: В том же Сясьстрое, например, я не планировал искать персонажей. А потом сложилась история о переправщице Альбине Ивановне — человеке, который уже 15 лет перевозит людей с берега на берег.

– Екатерина Толкачева: Персонажи бывают как типичные, так и, наоборот, уникальные. Очень часто привлекают внимание те, кто выбивается из общего строя. В Сясьстрое все работали на комбинате, а потом уходили на пенсию и сидели дома, а Альбина Ивановна на пенсии стала переправлять людей на лодке. То есть, с одной стороны, через нее проглядывают очень типичные черты – тяга к труду, старая закалка, а с другой стороны – необычайно активная жизнь. Поэтому, наверное, снять совсем типичных людей – это сверхзадача. Типичное и уникальное часто связано. В Сясьстрое также был интересный материал, где мы собрали сочинения пятиклассников о своей маленькой родине. Они, конечно, пишут одинаково – о любви к родине, но в каждом из них много личного.

Фото: "Невидимые города. Сясьстрой", Александр Соло

– Антон Акимов: Катя нашла хорошую историю про индустриального музыканта из Тольятти, который сейчас даже выпускает альбомы в Европе. Когда делал про него материал, то понимал, что он совершенно нетипичный для этого города. Я думаю, что все зависит от мерной глубины: на определенном уровне восприятия эта типичность таковой не оказывается. Даже в ландшафте, как мне кажется. Однообразность – это, скорее, стереотип.

– Александр Соло: Если искать типичность, то порой и зацепиться бывает не за что.

Фото: "Невидимые города. Волжск", Антон Акимов

– Антон Акимов: В Волжске город был усыпан домиками на деревьях, но надо было искать проводников, чтобы они это могли показать. Для них это обычно, а для всех, кто приезжает в Волжск – уникально.

– Екатерина Толкачева: В Златоусте я снимала историю про дизайнера. Он делает одежду для местных жителей – не для подиумов, конечно. Но с точки зрения этого города, он сильно выбивается из общей массы: когда все хотели быть металлургами, он захотел стать модельером.

Фото: "Невидимые города. Нижний Тагил", Александр Соло

– Ваши работы стилистически очень разные, как вы находите общий язык?

– Александр Соло: Чисто стилистически эта разность делает нас интереснее, это не проблема. Сложнее находить общее в концепте. Мы находимся в процессе создания проекта, и нет смысла ограничивать себя в жанрах или стилистике – мы можем много потерять от этого.

– Как зрители реагируют на ваши серии?

– Александр Соло: Отзывы зрителей меняются от выставки к выставке. На первой, в Петербурге, люди не совсем поняли, про что этот проект, но потом, когда мы стали по-другому строить материал, идея стала более ясна. В Угличе все было поставлено на поток. А мы в отличие от других участников сами оформили свои работы: фотографии висели в объеме, на сети, и зрители оказывались прямо в пространстве изображения. И тем, кто заходил, очень нравилось. Еще мы затащили Георгия Пинхасова и Сергея Максимишина на нашу выставку. Максимишин раскритиковал отдельные работы, а Пинхасов сказал, что они находятся на стыке арта и документалистики, чем и подтвердил наше самоощущение.

Фото: "Невидимые города. Нижний Тагил", Александр Соло

– Вы планировали показать свои серии в тех городах, которым они посвящены?

– Александр Соло: У нас есть мысли по этому поводу. Если показывать серии в самих городах, то это будет провокация. Но можно сыграть на этом: устроить перформанс и показать зрителям самих себя, а потом надеяться на реакцию, попробовать сделать с ними какой-то совместный проект.

Фото: "Невидимые города. Буденновск", Александр Соло

– Антон Акимов: В целом, показывать городу или человеку свой портрет сложно. Можно делать конъюнктурную вещь и угодить им, а можно делать психологический портрет. Если с человеком поговорить, и он способен на диалог, то он такой портрет поймет. Но если у человека совсем зашоренное восприятие о том, как и что должно быть, то возникают конфликты. Люди говорят: "Что же вы показываете? У нас вот памятники, воинская слава, цветы растут!" – они хотят видеть открытки.

– Как вам кажется, это потому, что они не хотят смотреть правде в глаза или им так действительно комфортно?

– Антон Акимов: Это связано с представлениями о хорошем. В учебниках, по телевизору идет общий настрой, на то, что есть хорошо, а что – плохо. Делаешь черно-белый снимок, чуть усиливаешь контрастность, и сразу начинаются претензии – что же это за грусть-тоска такая? А то, что на снимке блеск в глазах появляется, этого уже не замечают. В любом случае должна быть какая-то культура восприятия. Мы учимся, смотрим на фотографии, пытаемся развиваться, что-то менять, а многим нужны штампы.

Фото: "Невидимые города. Карабаш", Екатерина Толкачева

– Екатерина Толкачева: Чтобы делать выставки в этих городах, нужно не просто снимать, показывать и уезжать, а придумывать какие-то формы взаимодействия. Делать зрителей участниками процесса. Мы общаемся с социологами на эту тему, но пока готовых проектов нет.

– А вне России ваш проект интересен?

– Екатерина Толкачева: В принципе, интерес есть, но мы пока ни за что не зацепились. Однажды один немецкий режиссер собирался снимать документальное кино о России и обратился к нам за помощью, но пока что его проект не был реализован. Летом мы общались с немецкими художниками и фотожурналистами, которые ездят по всему миру и делают газеты совместно с жителями разных регионов. Также наш проект вошел в шорт-лист конкурса Доротеи Ланг, который проводится в университете Дюка в США. В нем принимают участие авторы документальных материалов, в которых фото объединяется с текстом.

Фото: "Невидимые города. Карабаш", Екатерина Толкачева

– Почему проект получил название именно "Невидимые города", а не "Моногорода"?

– Екатерина Толкачева: Названием мы подчёркиваем, в чём заключается наш интерес к индустриальной провинции. А нам интересно то, что редко замечают и о чем редко говорят – уникальность этих городов. Хотя, конечно, "невидимое" можно снимать где угодно, даже в Москве. Как сказал один известный фотограф, у нас "невидимая страна" (масштабный проект с таким названием, кстати, уже был).

Кинякина Екатерина, Владимир Яроцкий