"Врежь этому неслуху": как Ramones стали отцами панка

4 июля 1976 года американская панк-группа Ramones дала свой первый концерт в Лондоне, заложив фундамент для развития жанра в Англии. Обозреватель сетевого издания M24.ru Алексей Байков - об отцах панк-музыки, секрете их популярности и причинах распада.

Контркультурные 60-е завершились точно по календарю – 6 декабря 1969 года на трассе Альтамонтского гоночного парка в штате Калифорния. На фестивале, который задумывался как ответ роллингов "Вудстоку", хипповское "лето любви" вывернулось наизнанку и обернулось вакханалией немотивированного насилия. Дальше все пошло как по писаному: 17 апреля 1970 года Пол Маккартни выпустил свой первый сольный альбом, в конверт которого был вложен пресс-релиз, извещавший всю музыкальную прессу мира о том, что The Beatles прекратили свое существование. 18 сентября 1970 года в лондонском отеле "Самарканд" умирает Джими Хендрикс, захлебнувшись рвотными массами вследствие передозировки снотворного. 4 октября того же года, тоже в номере отеля, но уже в Лос-Анджелесе, было обнаружено тело Дженис Джоплин. 6 июля 1971 года менеджер The Doors Билл Симмонс объявил прессе и фанатам о том, что три дня назад в Париже умер и был похоронен Джим Моррисон. Эпоха даже не ушла, а выбежала вон, сердито захлопнув за собой дверь.

60-е ушли, но последнее поколение шестидесятников осталось и принялось активно укреплять захваченные позиции под вывеской прогрессивного рока. Музыкант окончательно перестал быть парнем с гитарой с соседней улицы, вместо этого он превратился в небожителя, разряженного в хипповые тряпки (только из бутика) с тщательно отращенной и мелированной шевелюрой. Это, кстати, не шутка, в 1975 году с балкона "Континентал Хайатт Хаус" Роберт Плант прокричал собравшейся внизу толпе: "Я – златокудрый бог!". На полном серьезе.

Фото: ИТАР-ТАСС

Прогрессивный рокер мог часами говорить о духовности, йоге, трансцендентальном восприятии или кельтской мифологии, но молчал в тряпочку, когда речь заходила о расовой дискриминации, социальном неравенстве и насилии на соседней улице. Он вообще жил в другом мире, там, где концерты – не меньше чем на стадионах, кокаин – в коробке из-под торта, девочки - "группиз" - не старше 18 лет и сразу по семь штук, а машины – только марки “Роллс-Ройс”. Коммерческая эксплуатация культуры хиппи, как выяснилось, приносила неплохие доходы.

С музыкой происходило то же самое. Ранние 70-е – это время сугубого концептуализма, возведенного в абсолют. Рок-н-ролл, родившийся как музыка школьных танцевальных вечеринок и уличных забегаловок , окончательно оторвался от корней и пересел диету из блюза и психоделии. “Двери восприятия” превратились в точку отсчета, правда, что там находится, за этими самыми дверьми, – толком не мог сказать никто, но каждый хотел показать аудитории, что как раз ему-то все отлично известно. Звук усложнился до немыслимых пределов: орган, электроника, симфонические оркестры, инструменты всех народов мира. Гитарные соло становились все длиннее и длиннее. Апофеозом этого процесса стал знаменитый двойной альбом Yes “Сказки топографического океана”, на котором записано всего четыре композиции по 20 минут. По одной на каждую сторону пластинки. Прекрасно, роскошно, помпезно – и при этом невыразимо скучно, несмотря на все великие имена.

Пожалуй, лучшее определение рок-н-ролла, которое я слышал в своей жизни, дал старенький профессор искусствоведения, с которым мы разговорились после экскурсии в Греческом дворике ГМИИ имени Пушкина. Он сказал: ”Рок-музыка – это всего-навсего упорядоченный и ритмизированный городской шум”. Если вдуматься, то смысл этой фразы далеко не исчерпывается обычным старческим брюзжанием. Рок-н-ролл и в самом деле мог родиться только в урбанистическую эпоху, став своего рода антимузыкой, в которой соединились вой сирен, шум ветра в проводах, грохот соседней стройки, визг тормозов и безумные вопли ночных улиц. Только из такого материала и можно было создать музыку, которая должна была стать духовным убежищем для поколения послевоенного беби-бума. Злую, раздражающую, принципиально неприемлемую для их родителей, для истеблишмента, и для общества в целом.

Keith Richards. Фото: rollingstones.com

И рядом со “златокудрыми богами” прогрессив-рока всегда существовали те, кто помнил об этих корнях и хотел к ним вернуться. Андерграунд существовал бок о бок с оккупированной хиппи музыкальной индустрией, на сценах маленьких клубов вроде нью-йоркского СBGB, в барах для геев и трансвеститов, на “Фабрике" Энди Уорхолла и прочих арт-мероприятиях. Там играли совершенно иную музыку, да и сами музыканты были другими, в том числе и по социальному происхождению. Если в прогрессив-рок в основном шли подросшие детишки среднего класса, недоучившиеся в художественном, архитектурном или актерском колледже, то деятели прото-панка вполне могли сказать о себе: - "Вышли мы все из народа". Кажется, только у Игги Попа было неоконченное высшее, а Патти Смит, к примеру, для того чтобы скопить денег на переезд в Нью-Йорк пришлось закручивать гайки на конвейере. Так что портрет деятеля панк-андерграунда ранних 70-х вкратце был таким: родился в семье пролетариев или “низшего сегмента” среднего класса , по роду занятий – тоже пролетарий или люмпен, за плечами – культурный багаж в виде прочтенного еще в отрочестве томика стихов Артюра Рэмбо, “Бродяг Дхармы” Керуака и “Голого завтрака” Берроуза, а также поход на концерт The Doors или The Rolling Stones, с которого все и началось.

Другими были и их песни. Представьте себе, как звучал после утонченной поэзии Моррисона, баллад Дилана и психоделических странствий Сида Баррета вот такой текст:

Теперь я хочу понюхать клея,

Теперь я хочу заняться чем-то.

Все дети хотят понюхать клея,

Все дети хотят заниматься чем-то.

(Ramones. Sniff some glue)

Ramones. Фото: Страница музыкантов в Facebook

И все. То есть этими четырьмя строчками вся песня, собственно говоря, и исчерпывается, если не считать совершенно угарного мажорного рок-н-ролла, под который это исполнялось. Пропаганда наркомании? Ничуть – скорее стремление злить и раздражать, помноженное на пофигистическое отношение к жизни, окружающему миру и собственному будущему городского подростка, анемичного дитяти каменных джунглей. “Нам нечего делать, на нас всем наплевать, нам на всех тоже, так значит будем нюхать клей” – так следует читать и понимать данное “послание”. Поскольку “идеологически вредное“ содержание данной песни всерьез обсуждалось в британском парламенте, – можно со всей уверенностью сказать, что пущенная Ramones стрела попала точно в цель.

“Потом Ramones вернулись, опять отсчитали начало и сыграли лучшие 18 минут рок-н-ролла, какие я только слышал в жизни. Там был и Чак Берри, – все, что я у него слышал, и второй альбом Beatles с каверами Чака Берри же. После выступления мы взяли у Ramones интервью, и они оказались такими же, как мы. Они говорили про комиксы и молодежную попсу 60-х и были очень циничные и саркастичные.

Мне казалось, что я попал в “Каверну” в 1963 году, и мы только что познакомились с Beatles. Только это была не фантазия и это были не Beatles, это была наша группа — Ramones. Мы не могли затусоваться с ними надолго, потому что нам надо было идти брать интервью у Лу Рида, старого, высокомерного и похожего на чьего-то вредного старого бухого папашку”.

Именно так Ramones и воспринимались своей аудиторией – как глоток свежего воздуха посреди затхлого омута вычурного прогрессива, как некое новое начало и одновременно – как возвращение к истокам рок-н-ролла. Песни были предельно короткими, программу из 12 номеров Ramones ухитрялись сыграть за четверть часа.

“Так что первый раз в CBGB мы ели чили, на вкус совершенно отстойный. К тому же там воняло мочой. Пахло, как в сортире. И там было буквально человек шесть зрителей, так что когда Ramones вышли на сцену, я смог вымолвить только: “О… мой… бог!”

Я понял это, с первой же минуты. С первой же песни. С первой песни. Я понял, что я дома и счастлив, что я спокоен и свободен, что это рок-н-ролл. Я понял это с первой песни, с первого раза, как пошел посмотреть на них. Я позвонил Лизе Робинсон и сказал: "Ты не поверишь, что тут творится!” А она сказала: "Ты о чем это? Что, на Бауэри, фу-у-у-у!"

Я сказал: “Просто приди”.

Кстати, о названии группы, в котором тоже есть своя загадка. Известно что, во-первых, псевдонимом “Пол Рамон” пользовался Маккартни в то время, когда их с Ленноном вокально-инструментальный ансамбль еще назывался The Silver Beatles. Во-вторых, "рамонами" на нью-йоркских улицах называли боевиков латинских “семей”, точно так же, как у нас во время войны любого немца именовали “фриц”. Но есть и еще один вариант, о котором многие забывают, – Че Гевара называл себя Фернандо Рамоном во время боливийской экспедиции – той самой, которая стала финальной точкой в его карьере guerrillero heroico. Если учесть, что превращение Че в поп-икону началось даже до его смерти, то стремление одной из самых циничных групп раннего панка поглумиться над святыней американских университетских леваков вполне объяснимо.

Другой фишкой, связанной с названием, был отказ участников группы от собственных имен. Так, Дуглас Гленн Колвин стал Ди Ди Рамоном, Джефри Росс Хайман – Джоуи Рамоном, Джон Уильям Каммингс – Джонни Рамоном, Тамаш Эрдейи – Томми Рамоном, а пришедший ему на замену Марк Стивен Белл – Марки Рамоном. Кстати, уходя в другие проекты, бывшие “Рамоны” сохраняли свои псевдонимы.

Ramones. Фото: Страница музыкантов в Facebook

На сцене Ramones выглядели и вели себя как вполне аутентичная уличная шпана – драные джинсы и кожаные куртки-косух. Такими же были и их песни, акынские, написанные по принципу “что вижу, то и пою”:

Врежь этому неслуху,

Врежь неслуху,

Врежь неслуху бейсбольной битой.

Ой-е!

Что ты можешь сделать?

Что ты можешь сделать?

Если маленький гаденыш сел тебе на шею,

То что ты теряешь?

(Ramones. Beat on the Brat)

Бродя по улицам Форрест-Хиллз, Джоуи Рамон стал свидетелем дикой сцены: – разгневанная мамаша неслась за своим ребенком с битой –, так и родилась одна из лучших вещей с их дебютного альбома.

“Как раз тогда я написал песню Judy Is a Punk. Я как раз шел по улице мимо одного места, Торни-Крофт. Это был жилой дом, где собирались пацаны со всего района, тусовались на крыше и квасили. Помню, я шел мимо, и мне в голову пришла первая строчка. Еще одна улица – и еще одна строчка”.

За свою карьеру Ramones успели записать 14 альбомов (что довольно много по американским меркам). Традиционно лучшими считаются первый – Ramones, и третий – Rocket to Russia. Кстати, его название не имеет никакого отношения к холодной войне и гонке вооружений (хоть из-за него “Рамоны” и попали в знаменитый список запрещенных в СССР западных рок-групп), и ни в одной песне там нет ни слова о политике. Так что следует переводить именно как “Ракета на Россию” (чтобы никто не сомневался, на задней стороне обложки нарисован панк, летящий в космосе верхом на этой самой ракете).

Ramones. Фото: Страница музыкантов в Facebook

Но все же их первый альбом – самый лучший. Группа записала его всего за три дня с бюджетом в 7400 долларов, это при том, что себестоимость иных пластинок прогрессив-рока в те времена доходила до полумиллиона.

При первом прослушивании вам может показаться, что песни на нем похожи одна на другую как две капли воды, за исключением проигрышей. И только прокрутив пластинку пару-тройку раз, вы поймете, что там на самом деле нет ни повторяющихся мелодий, ни одинаковых риффов, а играют Ramones с технической точки зрения – просто безукоризненно. А еще громко, весело и всего на трех аккордах. Недаром их музыка вдохновила не только несколько последующих поколений панков, но и великое множество представителей других музыкальных течений. На вышедшем в 2003 году альбоме We Are The Happy Family: A Tribute To Ramones отметились такие ныне здравствующие монстры, как Metallica, KISS, U2, Red Hot Chili Peppers, Garbage, Rancid, Том Уэйтс и Мэрилин Мэнсон, и этот список сам по себе говорит о многом.

Кстати, сами Ramones к своей славе относились точно так же, как ко всему остальному, – то есть наплевательски. Во время гастролей в Англии за ними хвостом ходила группа Сlash в полном составе, а также никому еще толком не известные Сид Вишез и Джонни Роттен. “Рамоны” отвечали на их обожание типично панковскими приколами в лучших традициях детских анекдотов:

“Ди Ди Рамон: "В качестве маленькой шутки Ramones всегда добавляли чуток мочи в то, чем угощали гостей. Когда Джонни Роттен пришел в Раундхаус поглядеть на Ramones, он спросил у Монти, можно ли зайти за кулисы с нами поздороваться. Джонни Рамон согласился и во время встречи вел себя с Джонни Роттеном очень дружелюбно. Он взял его за руку, похлопал по спине и предложил выпить пива. Ха-ха-ха!

Джонни Роттен взял пиво и выпил его залпом. Мы все задержали дыхание. Он выпил пиво и ушел”.

Ramones. Фото: Страница музыкантов в Facebook

В 1996 году Ramones распались, напоследок порадовав поклонников прощальным альбомом “¡Adios Amigos!”. Впрочем, правильнее будет сказать: – разошлись, сделав все возможное. К чести “Рамонов” надо отметить, что свое обещание они сдержали, и в дальнейшем не предпринимали никаких, столь характерных для шоу-бизнеса попыток вышибания бабок из дохлого зверя в стиле “Кино” без Виктора Цоя или Queen без Фредди Меркьюри. Джонни Рамон вообще поклялся больше не прикасаться к гитаре.

А в новом тысячелетии они стали уходить один за другим. 15 апреля 2001 года скончался Джоуи Рамон (рак лимфатической системы), 5 апреля 2002 года за ним последовал Ди Ди Рамон, в лучших панковских традициях – от передозировки героина, а 15 сентября 2004 года не стало и Джонни Рамона.

В мире Ramones нет места для скорби. Там царят отвязные девки, пиво и безудержное веселье с легким послевкусием здорового идиотизма. Лучше включите Blitzkrieg Bop еще раз, а потом снова и снова, до тех пор, пока сами не начнете в унисон с Джоуи скандировать НEY! HO! LET’S GO!

P. S. Все цитаты взяты из книги Легса Макнила и Джилиана Маккейна “Прошу, убей меня, или Подлинная история панк-рока в рассказах участников”.

Алексей Байков