Композитор Павел Карманов: "Музыка Райха генерирует праздник"

Фото предоставлено Павлом Кармановым

80-летие живого классика, культового американского композитора-минималиста Стива Райха отметят в Москве 6 октября. В честь юбиляра шесть российских композиторов и пианистов – Павел Карманов, Петр Айду, Кирилл Рихтер, Антон Буканов, Никола Мельников и Алексей Курбатов – сыграют его сочинение "Six Pianos", прежде лишь однажды исполнявшееся в России. Специально для этого в цех "Надежда" Трехгорной мануфактуры, хорошо известный любителям современного искусства, привезут шесть одинаковых черных роялей. О том, как чествуют Райха в Нью-Йорке и в чем секрет его популярности, рассказал Павел Карманов.

– 10 лет назад вы были на 70-летии Райха в Нью-Йорке.

– Каждый его юбилей в Нью-Йорке празднуется очень широко, так же широко, как у нас бы праздновали… Знаете, у нас, наверное, и нет настолько любимого широкими массами композитора. Мы не говорим про рок-музыку, но и рок-музыкантов так не чествуют: я не видел в Нью-Йорке надписей "AС/DC" по всему городу, а вот надписи "Great composer of America Steve Reich" видел везде, на любой троллейбусной остановке. Это действительно праздник, который идет целый месяц. Представьте себе, что в России какого-то композитора в течение месяца играют в Большом зале консерватории, в зале Чайковского, во всех залах современного искусства, ди-джеи на дискотеках крутят ремиксы на его музыку. Представляете себе ремикс на музыку Десятникова? Наверное, можно, но почему-то этого нет.

– Почему его так любят?

– Во-первых, он – старейший-мудрейший, один из трех-четырех самых ярких представителей американской музыкальной культуры. Во-вторых, Райху удалось найти некий компромисс, его музыка интересна сразу нескольким аудиториям: людям, связанным с академической музыкой, с джазом, роком и теперь даже с популярными клубными и ди-джейскими направлениями. Он нашел точку соприкосновения всего, и это его основное изобретение.

– Что это за точка?

– В Америке в 60-е годы в противовес европейскому авангарду, который пышным цветом расцвел в Германии, композиторы не хотели идти по той же тропе, активно экспериментировали, искали новые пути. Гарри Парч конструировал удивительные инструменты, Джон Кейдж экспериментировал с бытовыми предметами, препарировал фортепиано и вообще называл себя скорее изобретателем, чем композитором. Терри Райли был первым, кто начал писать репетитивную минималистскую музыку, потом появились Стив Райх и Филип Гласс. У истоков американского концептуализма (а минимализм – это, безусловно, часть концептуализма) стояли такие люди, как Ла Монте Янг, Фредерик Ржевский. И все это был такой бульон, в котором в Нью-Йорке варились люди ищущие, экспериментирующие.
Первые эксперименты Райха были связаны с тем, что он закольцовывал магнитофонные пленки. Очень известная пьеса – "It’s gonna rain", где он использовал запись голоса проповедника. Эта фраза закольцовывалась, включалась на двух магнитофонах, один из которых воспроизводил ее чуть-чуть медленнее – таким образом сдвигалась фаза одновременного произнесения слов и возникали какие-то новые слова, новые звуки.

[html][/html]
Видео: youTube/пользователь: Mea Mors

Он продолжил эту тему в "Phase" для скрипки и "Phase" для фортепиано. Обычно "Phase" для фортепиано играют два пианиста, но наш виртуоз Петр Айду умеет играть это один на двух роялях, что совершенно не поддается моему понимаю.

[html][/html]
Видео: youTube/пользователь: top-40.org

После экспериментов с фазовыми сдвигами Райх увлекся ударными инструментами, ездил в Африку, изучал балинезийский гамелан. Насытившись восточными идеями, которыми интересовались многие его сподвижники, он обрел музыкальный стиль, где на основе повторов коротких фраз происходит медленное развитие материала, подчас незаметное обычному уху. Я такую музыку обычно сравниваю с муравейником, который кажется статичным, но если приглядеться, там бурлит жизнь.

То же самое и в его сочинениях, которые правильнее называть не минимализмом, а репетитивной музыкой. Репетитивность буквально значит повторяемость, а минимализм – более широкое понятие. Но поскольку слово "репетитивный" произнести довольно тяжело, примерно как название того исландского вулкана, то люди привыкли говорить "минимализм". Мы смирились, хотя ни изобретатель этого термина Майкл Найман, ни Райх, ни Гласс его не используют: по крайней мере, когда я ездил на фестиваль Райха, слова "минимализм" ни в одном буклете не было, я специально проверял.

– Вам удалось тогда пообщаться с Райхом?

– У меня была возможность подойти к нему после одного из концертов, и я действительно попытался, но в green room было столько народу, он все время с кем-то говорил... А вида он очень строгого, всегда в своей бейсболке, я покрутился рядом и не нашел момента, чтобы с ним заговорить. Это был редкий случай, когда я немного робел. Стив Райх для меня очень важный композитор, подойти к нему – это как подойти к Иоганну Себастьяну Баху.

– Музыка Райха действительно интересна совершенно разным категориям слушателей. Но почему в России до сих пор круг этих слушателей так невелик?

– В России у людей вообще сложилось какое-то предвзятое отношение к Америке и американской культуре, но это идет от отсутствия знаний, ведь Америка – большая, безумно красивая страна с мощнейшей культурой. Просто в силу географического положения она несколько обособлена. Почему пишут "Great сomposer of America"? Потому что Райх именно в Америке "Great сomposer". Хотя он в принципе из числа самых успешных композиторов в мире: если заглянуть на его сайт, мы обнаружим, что его музыку играют в мире почти каждый день. Так что он точно не обделен вниманием публики, а в России это дело времени.

Фото предоставлено Павлом Кармановым

– У минималистов много мажорной музыки. И мажор у них особенный: из-за статичности композиций он длится без всяких отклонений в минор, и у меня всегда возникает чувство, что это какой-то мажор в квадрате. Или даже в кубе.

– Не знаю насчет особой мажорности, но в музыке минималистов есть генератор счастья. Когда я познакомился с сочинениями Стива Райха, у меня сразу сложилось ощущение, что он часто умышленно генерирует праздник. Это праздник без конца и без начала, который просто включается тумблером и в конце тумблером выключается. Это музыка вне формы, она над миром, над сознанием и одновременно внутри его. Вообще минимализм – это, как известно, просто музыкальный поток. Он всегда был, есть и будет. Музыка докомпозиторских времен, симфония Малера или Брукнера, "Страсти" Пярта – тот же поток, в который надо погрузиться.

– В музыке Малера и даже Пярта все-таки есть события, которые легко способен воспринять слушатель. У минималистов в отношении музыкальных событий принципиально другая позиция.

– События есть везде, и у минималистов тоже, там постоянно идет развитие, всё пронизано движением. Но можно сказать, что минималистская музыка – космическая: мы ведь, глядя из космоса на Землю, видим только общие очертания и думаем о судьбах планеты, а не о судьбах букашек, которые копошатся там внизу. Минимализм – это взгляд сверху.

– Почему в концерте к юбилею Райха, которого не так часто у нас играют, вы решили исполнить только одно его сочинение, а всё остальное – ваши ему приношения?

– Это придумали проект Sound Up и Вероника Белоусова. Фестиваль ориентирован на фортепианную музыку и композиторов, играющих на рояле, поэтому сначала мы будем исполнять свои сочинения, а во втором отделении все вместе сыграем "Six Pianos" Стива Райха. А причин, почему Райха играют редко, две. Во-первых, к нам с опозданием попадают ноты и записи, особенно из Америки. Скажем, в начале 90-х у нас мало кто знал, что есть такой композитор, хотя в Америке он уже получил Грэмми за "Different Trains". Я часто рассказываю историю, как наш главный авангардист, профессор консерватории Владимир Тарнопольский дал своей ученице, Саше Филоненко, которая теперь стала известным авангардным композитором, кассету, где он записал разные в пьесы в качестве примеров, как ни в коем случае нельзя писать. Она принесла кассету мне, там я впервые услышал музыку Стива Райха и разу подумал, что вот тот ареал обитания, в котором мне бы хотелось находиться и заниматься любимым делом.

[html][/html]
Видео: youTube/пользователь: musique brassens

Вторая причина, почему Райха и минималистов исполняют так мало – их музыку сложно играть, иногда гораздо сложнее, чем романтическую. Тут нужны иные, часто непривычные для среднестатистического музыканта навыки: играть идеально ровно, точно и долго. Десять лет назад на исполнении главного произведения Райха "Музыка для 18 музыкантов" в Карнеги-холле я был свидетелем, как у прославленных исполнителей этого сочинения, седых сподвижников Райха ровная пульсация вдруг захромала. Райх при всем честном народе встал из-за рояля, отошел в дальний угол и стоял там до тех пор, пока они не вернули пульс. Виброфонист начал стучать палочками, как обычно делает рок-барабанщик перед началом песни, они собрались под этот метроном, Райх вернулся и они продолжили. А люди часто, глядя в ноты, ошибочно думают, что сыграют это с одной репетиции. Ничего подобного. Когда мы начали репетировать "Six Pianos", было страшно, не получалось – даже два рояля, когда играют вместе, делают "ква-ква", а тут шесть.

– Да, как вообще могут шесть пианистов играть синхронно?

– Увидим на концерте, мы будем очень стараться. Просто нужно позаниматься, и всё начинает получаться. Более того, оказалось, что когда шесть человек играют одновременно, хочешь не хочешь возникает общее чувство ритма, которое есть у джазменов или рок-музыкантов.

– Минималистов играть трудно еще и потому, что длинно.

– Как раз произведения Райха – средней продолжительности, минут 20, а не час и не полтора. Но играть даже 20 минут такую музыку физически тяжело, у пианистов, что называется, начинают отваливаться руки. Но потом открывается второе дыхание; тут есть свои исполнительские тонкости, которые надо постичь, и всё становится проще.

– Мне кажется, не случайно музыку минималистов чаще играют на неакадемических площадках. Помню, когда исполняли "Листок из альбома" Мартынова в Большом зале консерватории, многие были в недоумении и уходили.

– Думаю, дело не в величине зала, просто наша публика не очень привыкла к такой музыке. Но мы ее приучаем. Молодцы мои коллеги, которые устраивают подобные мероприятия, молодцы ребята из проекта Sound Up. Мы объясняем публике, которая еще вчера слушала Стаса Михайлова, что есть другая музыка, и она совсем не занудная, а вполне жизнерадостная и приятная для прослушивания.

– Вы действительно думаете, что на концерт придет публика, которая слушает Стаса Михайлова?

– Я допускаю, что они могут прийти, и мне важно, чтоб они не ушли с концерта недовольными. Меня называют "минималистом с человеческим лицом", потому что я думаю, что публику не надо мучить. Ведь не обязательно у тебя сидит полный зал буддистов, которые находятся в медитации – еще есть простые люди, которые не умеют медитировать или только учатся. И мне бы хотелось, чтобы они никакого негатива от моей музыки не получили.

[html][/html]
Видео: youTube/пользователь: Pavel Karmanov

– У российского минимализма есть свое лицо. Как бы вы могли его охарактеризовать?

– Понятие "российский минимализм" еще до недавнего времени многими воспринималось с юмором, считалось ретроградным посттечением. Да, не мы его придумали, но точно можно говорить об отдельной ветви российского минимализма, даже правильнее – постминимализма. Родоначальником минималистского движения в России можно считать Владимира Мартынова, вслед за ним появились Антон Батагов, Алексей Айги и я, на сегодняшний день уже за нами есть целое поколение молодежи, которое ищет что-то в тональной сфере и в сфере минимализма. Мы не повторяем западные образцы, просто эта музыка на нашей почве прижилась и стала частью нашей культуры.

– Участники концерта 6 октября имеют разное отношение к минимализму.

– Сложнее всего было найти шесть композиторов, прилично играющих на рояле. У нас получилась разношерстная компания, кто-то далек от минимализма, кто-то ближе к джазу, но будет интересно услышать разную музыку, написанную людьми, которые с уважением относятся к юбиляру.

– Знаю, что даже для концерта собрать вместе шесть роялей было очень сложно. А как вы репетировали?

– Это беспрецедентный проект, потому что собрать шесть роялей в одном месте очень сложно, даже в Нью-Йорке. В Москве, конечно, много роялей, но очень дорогое удовольствие привезти их в одно место. Нам очень повезло, что в проекте участвует прекрасный человек и музыкант Петр Айду, пианист, композитор и организатор "Приюта роялей". Он с детства был одержим идеей спасения погибающих инструментов, которые иногда просто выбрасывают на помойку. Раньше его многочисленные рояли стояли по квартирам друзей, в том числе у меня. Относительно недавно Петру посчастливилось познакомиться с руководителем московского алмазного завода, и там нашлось огромное пустующее помещение, где он поставил около пятидесяти старинных роялей, пианол, клавикордов и прочих инструментов; там же нашел свою базу Ансамбль ударных инструментов Марка Пекарского. Именно там, благодаря прекрасному директору алмазного завода мы имеем возможность репетировать на роялях Айду, а на концерт будут арендованы шесть одинаковых черных роялей, не скажу какой марки, потому что это уже реклама.

– Расскажите немного о самом сочинении "Six Pianos".

– "Шесть роялей" Райха – одно их первых сочинений, созданных после периода увлечения зацикленными магнитофонными пленками. Изначально пьеса была написана для музыкального магазина, и предполагалось, что играть будут все фортепиано, которые там находились. Вероятно, на премьере так и было. Но потом Райх свел эту пьесу к шести партиям, почему именно шесть – я не знаю, наверное, седьмой был бы уже лишним. Пьеса написана в 1973 году и с тех пор регулярно исполняется там, где можно найти шесть роялей и шесть пианистов, которые ее выучат.

[html][/html]
Видео: youTube/пользователь: MinimalEffort

Эта пьеса – большая рага, в которую нужно погрузиться и обязательно попытаться абстрагироваться от окружающей действительности, уйти во внутреннюю Монголию, где тебе будет хорошо. Тогда эта рага сработает, и тебе добавится в карму плюс.

– Тут хорошо бы поставить точку, но всё же скажите несколько слов и о своем сочинении, которое вы сыграете 6 октября.

– У меня практически нет фортепианной музыки, и было сложно что-то найти. Я исполню короткое "Поздравление для Владимира Мартынова", написанное в прошлом году на его день рождения. Там участвуют рояль (со мной за клавишами) и ноутбук со звуками электронных инструментов. Поскольку это поздравление нашему главному российскому минималисту, то оно может быть трактовано и как поздравление вообще всем минималистам в мире. И в частности Стиву Райху, которому исполняется 80 лет. Вот вам и точка.

Наталия Сурнина