Сергей Собянин: Музею Москвы в этом году исполняется 128 летВ феврале в "Редакции Елены Шубиной" выходят два самых ожидаемых русских романа этой зимы. Реалист Андрей Рубанов написал 500-страничное славянское фэнтези по мотивам народной сказки, а завороживший читателей "Петровыми в гриппе" Алексей Сальников – фантастический роман "Опосредованно". Чей эксперимент оказался удачнее, рассказывает литературный критик Наталья Ломыкина.
Андрей Рубанов "Финист – Ясный сокол"
Сюжет русской сказки "Финист – Ясный сокол", которую записал когда-то Андрей Платонов, хорошо известен. Полюбила простая девка Марья крылатого Финиста, а завистливые сестры воткнули в окно острые ножи, чтобы изрезалась птица. Скрылся он в небесном городе, но Марья ради своей любви готова идти на край света и сносить железные сапоги. Однако даже зная сказку, невозможно предположить, какой силы роман сделал из нее Андрей Рубанов. История любви кузнецовой дочери и княжича небесного города, рассказанная на три голоса, превращается сперва в мощнейшее славянское фэнтези, а затем – в роман о силе духа, своих корнях, любви и свободе.
Свой сказ на разный лад ведут трое. Сперва "лихой глумила", потомственный скоморох Иван Корень, которому в юности довелось быть свидетелем встречи зеленоглазой девки Марьи и бронзовокожего птицечеловека Финиста. Затем "муж крови", воин и искусный кожедуб Иван Ремень, что повел тех, кому выпал жребий бить древнего змея, на край света за дремучий лес и встретил там, у избушки мудрой бабки Язвы, сильную духом малую девку в сношенных железных сапогах. И, наконец, птицечеловек Соловей, изгнанный за разбой из небесного города Вертограда, тоскующий по отчему дому. Он возьмется доставить Марью к ее княжичу и запишет на пергаменте свою повесть о роли в судьбе кузнецовой дочери.
"Финист – Ясный Сокол", разумеется, роман о силе любви, о женщине-воине, которые не так часто встречаются в жизни, и о мужчинах, готовых ей помочь. Но не только. Все трое – глумила, воин и летучий изгнанник – много странствовали, и через их "изустную побывальщину" Андрей Рубанов воссоздает картину мира, образ мыслей, само сознание наших предков.
По силе воздействия, "Финист-Ясный Сокол" – роман-заклинание. Здесь нет ни одного лишнего звука – слова с латинскими корнями или, скажем, понятия дня сегодняшнего вымараны безжалостно. "Финист" завораживает особым ритмом. И по мере того, как напряжение нарастает, славянский сказ перерождается из архетипического фэнтези в большой роман. "Выверни свою судьбу, парень, изучи изнанку", – говорит воину Ивану мудрая бабка Язва. И Андрей Рубанов идет тем же путем. Вывернуть, выверить, прощупать свое прошлое, разобраться, как оно устроено. Именно за этим автор реалистической злободневной прозы шагнул в четвертый век. Там, где скоморохи били в бубны, сочиняли глумы и спорили о коловрате, где воины приносили требы и постигали суть воинского братства, где одни бабы мотали куколок без лица, а другие – в пыль стирали железный посох, там исток дня сегодняшнего. Андрею Рубанову, безусловно, удалось его отыскать, потому "Финист-Ясный Сокол" так и отзывается в сердце. Очень сильный, красивый и неожиданный роман.
Алексей Сальников "Опосредованно"
А вот у Алексея Сальникова с новым романом вышло как-то "опосредованно". Екатеринбургский поэт, автор нашумевших "Петровых в гриппе и вокруг него", финалист "Большой книги" и "НОСа", лауреат премии "Национальный бестселлер", сделал ставку на свое призвание и страсть – поэзию. И это сыграло с ним злую шутку.
В "Опосредованно" почти все как в жизни, только поэзия объявлена вне закона. Стихи ("стишки") приравнены к легким наркотикам, стоят дорого и доставать их надо нелегально. За создание и распространение "литры" положен срок. Главная героиня романа, тихая и скучная Лена, открывает для себя стишки почти случайно. Старший брат подруги дает попробовать, и границы реальности меняются. Ошарашенная, переполненная впечатлениями Лена пробует писать сама – и у нее получается. "Стишки" меняют ее жизнь. Она учится, разговаривает, встречается с людьми, а сама крутит в голове рифмы к пойманной утром строчке, не забывая вовремя кивать. И очевидно, что поэту Алексею Сальникову такая жизнь знакома не понаслышке. То, как он описывает муки творчества или эффект от "прихода" литры, можно издавать отдельным литературоведческим эссе.
Но Лена – все-таки женщина, и ее стремительно захлестывает другая жизнь: она заканчивает педагогический, перебирается в Екатеринбург, стремительно выходит замуж, рожает девочек-близняшек, так же стремительно разводится...
С этого момента более-менее цельный роман начинает разваливаться. Жизнь Лены-матери с бесконечными детскими воплями и выкрутасами, с новыми женами бывших мужей и прочими причудливыми подробностями – уже совсем другой роман, многословный, захлебывающийся, тонущий в бытовухе. Безупречный язык "Петровых", где была важна каждая мелочь и подробность, куда-то исчез. Рассказ про причудливо устроенную Ленину жизнь несется вскачь, время от времени спотыкаясь об авторские попытки вспомнить про нелегальные стишки. Странно, что редактор не предложил разделить "Опосредованно" на две части: на повесть о поэтическом видении мира, о процессе творчества, обостренном восприятии и поэтическом нерве и на бытовой роман об обычной учительнице, которая умудрилась из ошметков собственной семейной жизни создать довольно прочную конструкцию. Как бы то ни было, вместе две эти линии не сходятся. Более того, читатели, которым подавай "про стишки", едва ли станут вникать в перипетии Лениных родственных связей. А тех, кому нравится разбираться в бывших мужьях, женах, детях и их отношениях с героиней, никаким калачом не заманишь рассуждать о высоких материях. Словом, писателю Сальникову стоило бы творить с холодной головой и две придуманные повести между собой не смешивать. Для него стишки – наркотик не вымышленный, а самый настоящий. А баловаться с литрой, как мы знаем, очень опасно.
Наталья Ломыкина
Ломыкина Наталья
