Андрей Звягинцев: "Ни один хэппи-энд не помог человеку обрести себя"

Один из самых сильных и талантливых современных кинорежиссеров Андрей Звягинцев провел мастер-класс в Академии Никиты Михалкова. Встреча превратилась в творческий вечер, на котором Звягинцев рассказал, как создает фильмы, где находит актеров и почему ему неинтересен счастливый финал. Корреспондент m24.ru побывал на этой встрече и записал для вас самые запоминающиеся моменты беседы.

Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий

О любви и "Нелюбви"

Сейчас мы снимаем фильм "Нелюбовь" – историю молодой семьи, которая расстается. Есть некая аллюзия на Бергмана и его "Сцены из супружеской жизни", но наша картина получается другой. Хотелось заглянуть за полог и понять, как 12 лет совместной жизни приводят к катастрофе и разочарованию. Для кого-то узнаваемый сюжет, для кого-то совершенно шокирующий. Фоном идут отношения, а катализатором является одно событие (не стану пока говорить какое), которое возгоняет этот клубок неприязни и нелюбви к разрешению.

"Хотелось понять, как 12 лет совместной жизни приводят к катастрофе и разочарованию".

Меня часто упрекают, что в фильмах нет положительных героев. Мы ответили на вызов общества – в новой картине они будут! Это случилось благодаря знакомству с волонтерами из поискового отряда "Лиза Алерт". Уникальные люди, готовые в любое время дня и ночи отправиться на спасение незнакомого человека. В наш век разобщенности такое явление просто восхищает.

О хэппи-энде

Мне неинтересен счастливый финал. Зачем? Явить миру пример? Ни один хэппи-энд не помог человеку обрести себя. Да и потом так много фильмов, где все прекрасно закончилось и всех соединила любовь, что куда уж больше?

Я предлагаю людям взглянуть на себя пристальнее – человек многолик. Мы свели любовь к одному понятию, а греки подразделяли ее на семь видов. О любви могут свидетельствовать только поступки: преданность, жертвенность.

"О любви могут свидетельствовать только поступки: преданность, жертвенность".

Лично мне интереснее разбираться, что же не так с любовью? Как случилось, что люди, прожившие 12 лет вместе, сожалеют об этих годах и воспринимают их как ошибку? Разбираться в причинах не надо, они очевидны: отсутствие взгляда на человека как на цель. Мы смотрим друг на друга как на средство, называем это любовью, мимикрируем, обманываем, ведем эгоистическую битву за себя самого. Но это жизнь, и именно она мне интересна.

О работе с актерами

Только один раз мы с Олегом Негином (моим соавтором и сценаристом) заранее знали, кто будет играть главную роль. Речь о Романе Мадянове, сыгравшем мэра в "Левиафане". В остальных случаях я никогда не знаю, с кем стану работать. Актеров ищем через пробы. Например, в сценарии "Возвращения" один из героев называет второго "Толстый", и ассистенты едва не начали искать на роль крупных 12-летних мальчиков. Я сказал: "Забудьте все характеристики. Нам нужны просто мальчики от 11 до 15 лет. Рыжие, льняные, полосатые – любые. Главное, чтобы это были два выдающихся, равновеликих актера. Задача сложная, но выполнимая".

Обычно мы даем актерам на кастинге две сцены: среднюю, тихую, и эмоциональную, сильную. Не объясняем, что за персонаж, каков характер, не говорим о сюжете, предлагаемые обстоятельства исключены. Артист получает текст и должен прожить его так, как чувствует. Как-то я решил подтолкнуть артиста и сказал: "Представь, что ты разговариваешь с другом, с которым три года прослужил в армии". Он: "А-а-а, три года! Так это все меняет!" Меня это завело, и я предложил: "Давай сыграем эту сцену, будто были три года службы, а потом сразу сыграем так, как если бы не служил". Провели эксперимент – ровным счетом ничего не изменилось. Поэтому главное, чтобы от команды "Начали" до команды "Стоп" актер был правдивым. В театре есть возможность быть соавтором, а в кино таковой нет.

Порой я не даю артистам читать сценарий: знание перспективы – того, что будет дальше – нагружает человека лишними смыслами. Он начинает играть многозначительно, намекая, что его ждет впереди. Например, Елена Лядова не читала сценария "Елены". Она увидела картину уже на экране, а играла без вериг ответственности, мешающих легкости и полету.

"Знание перспективы – того, что будет дальше – нагружает человека лишними смыслами".

Представьте плоскость, а в ней вмятина. И вот ты запускаешь множество шаров, а подойдет только один и займет свое место. Никаких предпочтений у меня нет, ориентируюсь только на талант. Я снимаю кино, а не родственников. Ни единого компромисса с замыслом не допускаю. Да, найти единственного сложно, требуется много времени, но оно того стоит.

Лена Лядова прошла иезуитский кастинг: я не видел ее в этой роли. Но она сыграла сцену в кафе с абсолютным попаданием. У нас было всего 6 или 7 съемочных дней, и у меня осталось ощущение "недо" – хотелось еще поработать. Лена фантастически талантливая. В 2012 году мы начали поиск актеров для "Левиафана". Я понимал, что ее надо пробовать: у нее колоссальный потенциал, не понимаю, как она достигает такого уровня. Ведь подчас я даже задачу ей не ставлю, потому что она настолько объемна – словами не высказать. А Лена чувствует и играет. И я стараюсь ей не мешать.

О коллегах и атмосфере

У нас никогда никто ни на кого не кричит. Ни у кого нет права унижать или оскорблять. Крики: "Куда ты полез?", "Что ты делаешь?" исключены. Голос повышается лишь во время произнесения команды. Доброжелательность, уважение и любовь – только в таком климате можно сотрудничать. Уже 16 лет работаем единой командой, у нас общий язык, единый живописный мир.

"Как-то он мне признался, что шел на нашу последнюю встречу и думал: "Все, хватит, скажу "до свидания". Я ему ответил: "Миша, со мной то же самое". Лед мгновенно растаял, стена исчезла, и с тех пор не мыслю работы без него".

Мы с оператором Михаилом Кричманом одинаково видим кадр: это ток, метафизика. Меру таланта Миши я даже не берусь оценивать. У нас нет противоречий. Если мы придем в незнакомое пространство, то уверен: поставим камеру в одно и то же место. Миша – визуалист от бога. Бывало, ссорились. Как-то он мне признался, что шел на нашу последнюю встречу и думал: "Все, хватит, скажу "до свидания". Я ему ответил: "Миша, со мной то же самое". Лед мгновенно растаял, стена исчезла, и с тех пор не мыслю работы без него.

Про фильм "Елена" говорили: "Что это за первые планы? Деревья, вороны, ничего не происходит, а длится 10 минут". Конечно, это фигура речи (в фильме он занимает 1 минуту 20 секунд), но для человека такая длительность оказывается нестерпимой: созерцание непонятно чего – сущая мука. Сетовали, что у киномеханика заело пленку и он показывает стоп-кадр. Для меня в этом фрагменте много чего происходит: есть звук, восходит солнце (что может быть величественнее?), наступает новый день. Исключительно субъективное чувство времени и музыкального ощущения реальности.

"Что это за первые планы? Деревья, вороны, ничего не происходит, а длится 10 минут. Для человека такая длительность оказывается нестерпимой: созерцание непонятно чего – сущая мука".

Художнику-постановщику Андрею Панкратову, начинавшему совсем юным, по плечу любая задача: он может создать невероятную декорацию. Могучий человек. И чем задача сложнее, тем ему интереснее. Удивительно, что его ни разу не выдвигали ни на одну премию. Я не раз думал, что для меня является мерилом правды в изображении, и понял: отсутствие субъективного взгляда автора.

Часто задают вопрос, что важнее: вдохновение или труд? Нужен баланс. И надо помнить: не ты выбираешь тему, а она тебя. Если к тебе пришел замысел, если ты понял, что не можешь его не реализовать, то руки уже не опускаются. Ты постоянно в состоянии тревоги за свое дело, в драйве, полон энергии. Появляется уверенность: раз сегодня что-то не пошло, нет вдохновения, то пойдет завтра – зайдешь с другого конца, переосмыслишь. Главное, найти тему, почувствовать, что это твое и только твое.

О религии

Мои фильмы – произведения искусства, и они имеют право на метафору, которая, демонстрируя нечто, что кажется тебе преувеличением, на деле попадает в самую суть. После выхода "Левиафана" я читал как минимум четыре статьи священнослужителей, вставших на защиту фильма. Один из них употребил словосочетание "двойник церкви".

"Мне 52 года, меня крестила в детстве бабушка. Узнал я об этом только в 25 лет, и было досадно, что решение приняли за меня. Мне не дали выбора".

Если вы будете внимательны к картине, то увидите, что речь идет именно об этом – о подмене, самозванстве, искажении, язычестве. Человек, облаченный в рясу, не всегда является слугой божьим. Мне 52 года, меня крестила в детстве бабушка. Узнал я об этом только в 25 лет, и было досадно, что решение приняли за меня. Мне не дали выбора. Тем не менее жизненный опыт показывает, что я могу отличить сокола от цапли и имею полное право видеть и свидетельствовать.