Режиссер Владимир Бек: "Любовь – всегда пространство без слов"

Фото предоставил Владимир Бек

В Москве на этой неделе проходит фестиваль современного авторского кино "2morrow/Завтра". В конкурсной программе всего один российский фильм – "Птичка". Премьера пройдет 31 января в Музее Москвы. Режиссер картины, молодой 23-летний выпускник режиссерского факультета ВГИКа Владимир Бек в интервью m24.ru рассказал о премьере фильма, юношеской любви, детском взгляде на мир и невозможности выражать чувства словами.

"Птичка" – история о том, как дети приезжают в летний лагерь и влюбляются в вожатых, а сами руководители отрядов увлечены отношениями друг с другом. Лето, несчастная любовь, ненависть, ревность, грусть, отчаяние - все эти чувства накрывают героев первый раз в жизни, и они не знают как с ними справиться. Зритель наблюдает за терзаниями героев и невольно вспоминает свою юность.

– Какие у вас ожидания от премьеры?

– Грандиозных ожиданий нет. Я не очень люблю премьеры. Тяжелый процесс – сидишь в зале, слушаешь зрителей, нервничаешь по поводу каждого шороха. Нужно что-то говорить, а хочется, чтобы диалог выстраивался между зрителем и фильмом. Конечно, главная надежда и ожидание, что фильм дойдет до зрителя и будет так или иначе им принят. Все остальное – мишура.

LITTLE BIRD PROMO 2'45'' from Antipode Sales on Vimeo.

– Что для вас значит, что фильм принят зрителем?

– Для меня это значит, что люди увидели кино, почувствовали что-то во время просмотра, и им стало хорошо или плохо, но в хорошем смысле. В любом случае вышли с фильма и унесли что-то с собой.

Самое страшное, когда ты снимаешь кино, и оно ложится на полку, и его увидели две с половиной калеки на фестивале. Это обидно. Надеюсь, "Птичка" дальше пойдет в прокат кинотеатров.

Мое кино в первую очередь сконцентрировано на чувстве, а не сюжете. Я могу предложить зрителю сон о лете, чужих, но узнаваемых чувствах, возможность оказаться в сказочном пространстве. Это детское желание, когда ты видишь что-то красивое, и тебе хочется это с кем-то разделить.

– "Птичка" для вас про что?

– Для меня этот фильм про невозможность взлететь. Это кино не о первой любви, а о первом в жизни человека серьезном столкновении с сильным чувством. Когда ты еще не понимаешь, что происходит, этому нет определения, невозможно разобраться, что-то сказать… Но чувство уже с чудовищной силой тебя одолевает.

Фото предоставил Владимир Бек. Кадр из фильма

Герметичная среда детского лагеря работает в фильме как клетка. Дети находятся в пространстве, из которого они не могут выйти. Их тела тоже как клетка, в которой родились чувства, и им от них не убежать. Переживания все больше отдаляют героев от действительности, они становятся маргинальными, уходят в таинственное волшебство переживаний. Герои хотят подняться, взлететь, куда-то убежать… Но им не удается. Для меня кино про это.

– В фильме четыре героя – два вожатых и две ребенка. Но, по сути, герой один – обобщенный подросток, который столкнулся с противоречивыми чувствами. Есть ли у вас любимый герой в картине, с которым вы себя ассоциируете?

– Любимчика нет. Я – плохой режиссер, который любит всех своих героев. В каждом есть то, что мне нравится.

Мне близка линия пятого героя – мальчика с камерой. Линия прозрачная, в ней нет чувственного градуса, она мало заметна зрителю. Эта история про мальчика, который не может стать частью окружающей действительности и как смотрит на мир через призму камеры. Взгляд через призму становится его любовью. По большому счету это автопортрет режиссуры.

Фото предоставил Владимир Бек. Кадр из фильма. На снимке актер Петр Скворцов

Мне нравится герой актера Пети Скворцова – вожатый. Единственный герой, которого мне действительно жалко. Он разрушен своими чувствами в картине, только он не получил того, что заслуживает.

– Тавтология, конечно, но в фильме он один остается один.

– Да, один не только на бытовом уровне, а на эмоциональном. Он изначально и не был влюблен в героиню Риты Толстогановой, она сама его вовлекла в переживания, а потом раскроила на части. В начале фильма он легкий, жизнерадостный, он летает. Но после этой истории герой Пети Скворцова больше не взлетит. Он травмирован на всю жизнь. Эта одна из самых драматичных линий.

– Расскажите, как вы снимали фильм. Я знаю, что изначально это была не ваша идея, а лагерь сам предложил приехать и показать отдыхающим детям, как делается настоящее кино. Что это была за история?

– Это будет самая ужасная часть интервью. (Смеется). Даже вспоминать об этом страшно. Когда мы со съемочной командой уезжали из лагеря, я чувствовал себя ужасно.

Фото предоставил Владимир Бек. Кадр из фильма

Изначально нам предложили поехать в лагерь снимать полнометражное кино и параллельно обучать этому детишек. Когда я услышал про полный метр, конечно, сразу согласился. Никто не верил, что из этой затеи получится что-то серьезное. Все были уверены, что кино будет в стиле "home video".

Но я ехал работать с восторгом, думал: "Два месяца в лагере! Какая красота! Будем просто отдыхать и снимать". Когда ты приглашаешь съемочную команду работать бесплатно, твои задачи завлечь группу идеей фильма и сделать для людей нормальные условия, чтобы все были напоены, накормлены и так далее. Я был уверен, что все так и будет. Но все оказалось не так.

Нас поселили в одну комнату, а нас было 11 человек. Жить в таких условиях было трудно. Единственное, нас поселили в корпус вожатых, поэтому там немного тише, чем в других корпусах лагеря. Сложность была в том, что мы для жизни лагеря были помехой и срывом дисциплины. Актеров на роли главных героев я привез своих, а 350 детей, которые там жили, были задействованы только в массовке.

– Когда я смотрела кино, я поймала себя на ощущении, что чего-то не хватает.

– Сюжета?

– Не сюжета. Я вспоминала, как сама ездила в лагерь, а потом работала вожатой. В некоторых сценах явно не хватает лагерной жизни, родителей, директора, медиков, уборщиц, которые обычно сильно влияют на жизнь детей в лагере. Получается, что истории любви в фильме показаны глазами самих подростков, которые может быть и не заметили, что в лагере есть кто-то, кроме них.

– Когда я ездил в лагерь, мы там сбегали, по ночам делали безумные костры, пока вожатые спят… Происходили какие-то безумства. В лагере, где мы снимали, ничего похожего не было. Система лагеря имела над детьми полный контроль. Дети никуда не убегали. В любую свободную минуту они брали айфон и сидели в нем. Меня поразило, что они не боролись со взрослыми. В столовой не было ножей, и почему-то никого это не смущало.

Фото предоставил Владимир Бек. Кадр из фильма.

Изначально была идея снять фильм про победу детского ощущения мира над взрослым прагматическим, холодным миром разочарований. Но в этой картине взрослый мир побеждает.

Мне захотелось сделать историю, как герои фильма отдаляются от лагерной жизни. Мы решили отказаться от идеи сделать лагерь предметом изображения.

– За счет утерянных деталей в фильме создается ощущение, что я смотрю чье-то воспоминание, а не историю, которая происходит сейчас.

– Про ощущение воспоминания вы очень точно заметили. Мы снимали так, чтобы зритель не смотрел просто интересную историю про лагерь, а с помощью кино вернулся к своим чувствам и воспоминаниям о том периоде жизни. Диалог между зрителем и фильмом должен быть очень интимным. Полнометражному кино недостаточно увлекать сюжетом – для этого можно посмотреть сериал.

– Для кого этот фильм?

– Аудитория всегда неожиданна. Мне кажется, этот фильм для людей моего возраста, кому сейчас 19-23 года. Мы смотрим на историю подростков и видим их переживания в ретроспективе. Совсем недавно мы сами это чувствовали. Вряд ли этот фильм будут смотреть в 15 лет. Хотя для меня подобные картины в том возрасте были серьезным переживанием, если мне хватало внимания их посмотреть.

Фото предоставил Владимир Бек. Кадр из фильма.

– Почему в фильме практически нет диалогов.

– Можно ли говорить про чувства? Это очень трудно. Не то, чтобы я принципиально хотел снимать кино без слов. Хотя для режиссера это прививка хорошего вкуса: если можно использовать что-то кроме слов, нужно это делать.

Литература контактирует с читателем на уровне слов и смыслов. Но в кино слова ты слышишь как музыку, их значения, ты понимаешь только исходя из того, что ты видишь. Мне всегда было интересней пространство между словами и то, что за словами стоит. Любовь – всегда пространство без слов.