Бернар Вербер: "Я пишу романы на основе своих снов"

Берна Вербер. Фото: facebook.com

В рамках Московской международной книжной выставки-ярмарки Москву посетил французский писатель Бернар Вербер. Его романы "Муравьи", "Танатонавты", "Отцы наших отцов" - это смесь фантастики и научной информации. Часто литератор берет за основу произведений собственные сны.

В российской столице автор представил читателям свою новую работу "Третье человечество". Корреспондент M24.ru узнала, как проходит рабочий день Бернара Вербера, почему он не читает книг и что любит есть на завтрак.

- Насколько я знаю, в новом романе "Третье человечество" присутствует русская героиня. У вас какие-то особенные отношения с Россией?

- С того момента, как я открыл для себя вашу страну, она мне очень интересна, и я люблю о ней рассказывать. Наибольшее количество читателей у меня в России и Южной Корее. Когда четыре года назад я впервые оказался в России, то почувствовал, что в этой стране грядут серьезные изменения. Здесь я увидел молодежь с большим потенциалом. В голове возникает сравнение с бабочкой, которая выходит из своего кокона. Мне кажется, что видение России во Франции достаточно консервативно.

- Как долго вы работали над романом?

- Три года.

- И как все это время менялся сюжет в вашем воображении? Или же вы изначально четко знали, о чем хотите написать?

- Сначала я планировал написать книгу об апокалипсисе. А в процессе подумал, что интереснее будет рассказать об эволюции человечества, нежели о его гибели. Книга в перспективе станет трилогией. Ее можно будет продолжить, если читателю понравится.

- В самом начале творчества вы ставили для себя рамки: сколько страниц в день написать и сколько часов работать. Сейчас соблюдаете режим?

- Во Франции - всегда. В России мне сложно это делать из-за насыщенного графика. Сегодня утром успел поработать лишь два часа. В данный момент завершаю третий том "Третьего человечества". Добавляю сюжеты в действие.

- То есть вы работаете и в командировках?

- Да. Каждый день. Это как марафон – никогда нельзя останавливаться.

- Это связано с непрерывным потоком идей, или писатель - как спортсмен, который должен тренироваться, чтобы не потерять форму?

- Немного того и другого. Я понимаю, что, если однажды пропущу какой-то день, потом будет сложнее возобновить работу. Такое ощущение, что мой мозг каждое утро получает какую-то дозу глюкозы, он уже усвоил, что каждое утро я должен писать. У меня настоящая зависимость, как у людей, которым требуется никотин. Я писал бы, даже оказавшись один на необитаемом острове без издателей и читателей.

- С чего начинается ваш рабочий день?

- С 8 до 12.30 – работа в кафе. Я пью зеленый чай и ем хлопья. В одно и то же время пишу, завтракаю и читаю газеты. Я успеваю написать примерно 10 страниц. Затем обедаю с приятелем. Как правило, это какой-нибудь ученый, историк или философ. Или же это могут быть другие писатели, с которыми мы обсуждаем нашу профессию. А после обеда час гуляю в парке. Раньше бегал, но сейчас у меня проблемы с коленками. Каждый вечер я пишу небольшой законченный рассказ с вводной частью, завязкой и развязкой. Потом семейный ужин. Перед сном обычно смотрю фильм. Просмотр фильмов и сериалов – это также часть моей работы. Когда я смотрю фильм, сразу же представляю себе следующую сцену и то, как бы я ее описал.

- Какие фильмы и авторы вас сейчас вдохновляют?

- Из последних фильмов не могу ничего назвать, но есть американские сериалы. В настоящий момент смотрю "Под куполом". Не могу сказать, что пристрастен к определенному жанру в кино. За некоторыми режиссерами я слежу. Кристофер Нолан, Дарен Арановский, Тим Бертон - люди, у которых есть какая-то своя вселенная. Помимо этого смотрю работы Кубрика.

- А что касается авторов: современных или классиков?

- Сейчас я практически не читаю. Потому что большую часть времени пишу. Было время, когда мне было необходимо знать, как пишут и что пишут другие. Сейчас каждый раз, когда начинаю читать, мне сразу хочется писать самому. Часто, когда я берусь за книгу, у меня возникает ощущение, что я ее уже где-то читал.

- Может быть, назовете русских писателей или их произведения, которые когда-то произвели на вас впечатление?

- "Мастер и Маргарита" Булгакова, Достоевский, Толстой. Из новых авторов я не знаю никого.

- Когда вы писали детективные рассказы, то посещали судебные заседания, чтобы черпать информацию для своих сюжетов. А что сейчас становится основой ваших произведений?

- Что касается трилогии "Третье человечество", то она во многом вдохновлена новостями. Там много геополитических моментов. Соответственно, я стараюсь следить за событиями в мире. Например, за Ближним Востоком. Также наблюдаю за тем, что происходит в Китае, Индии и Бразилии. Мне кажется, это те страны, в которых грядут наибольшие экономические и политические изменения.

- Вы ведь не получали специального литературного образования?

- Я учился на факультете права и факультете криминалистики, отучился в школе журналистики.

- При этом первый рассказ написан вами в достаточно юном возрасте – 7-8 лет. То есть тяга к литературному творчеству проявилась еще в детстве, и это было нечто безотчетное, от вас не зависящее?

- Я никогда не собирался стать писателем, даже не знал, что есть такая профессия. Воспринимал ее как хобби. Думал, что буду адвокатом или журналистом. Но в какой-то момент я был безработным и обнаружил, что неплохо зарабатываю написанием своих книг. Получается, я стал писателем, сам того не желая. Автором бестселлеров я тоже никогда не хотел быть. Но мой издатель решил, что "Муравьи" могут стать бестселлером.

- Расскажите о том, как справились с творческим кризисом в 90-х?

- У меня не было какого-то кризиса, наблюдался лишь спад продаж. Я написал "Муравьев", потом "День муравья" - и оба имели успех. Потом были "Танатонавты", и это был провал во Франции. Я подумал: "Как жалко! Хотел рассказать о чем-то кроме муравьев, а публика как будто говорит мне, что я имею право рассказывать только о муравьях". Я написал "Отец наших отцов", чтобы показать публике какой-то другой сюжет. А пять или шесть лет назад читатели сказали мне, что их любимая книга была как раз "Танатонавты". Думаю, что для того времени тема рая и смерти была достаточно экстравагантной, люди оказались не готовы ее обсуждать.

- Верно ли, что прототипом некоторых героев ваших романов являетесь вы сами?

- Прототипом – нет. Но я изучаю свою собственную природу, а также людей, с которыми встречаюсь. Их собирательные образы беру за основу характеров героев. Например, вы бы вполне могли бы стать героиней одного из моих романов.

- Хемингуэй работал в кафе, записывая мысли на салфетках. Одни авторы предпочитают писать от руки, другие – на печатной машинке. Какая технология производства у вас?

- Мой iPhone служит мне блокнотом. Каждое утро первое, что я делаю, – записываю свои сны.

- То есть сны тоже ложатся в основу ваших романов?

- Да. Иногда я ложусь спасть, размышляя о том, что будут делать персонажи в моем романе, и мне это снится. Я очень боюсь забыть утром некоторые сцены. Поэтому мой компьютер должен находиться рядом, чтобы я успел записать все, что увидел во сне. Пять дней назад мне приснились мои герои в пустыне. Кинулся к компьютеру, а он был разряжен. Я искал зарядное устройство и пытался удержать в голове все события в пустыне.

- В начале нашей беседы вы упомянули об обязательных вечерних рассказах. Пишете их для себя? Или они публикуются?

- Раньше писал для сборников, но мой издатель сказал мне, что сборники рассказов во Франции не пользуются успехом. Поэтому пишу для себя. Некоторые рассказы вошли в опубликованные сборники "Рай на заказ" и "Древо возможностей".

- Мнение близких и коллег вам важно? Даете им почитать свои черновики?

- У меня есть несколько друзей-писателей, с которыми мы обсуждаем различные литературные техники. Иногда наши разговоры похожи на беседу шеф-поваров, которые обсуждают гастрономические приемы.
Но я не читаю книг своих товарищей. Думаю, и они не читают моих.

- У вас специфическая пунктуация. Почему вас так пугают восклицательные знаки?

- Не люблю кричащих людей. Человек, который кричит, собой не владеет. Мои персонажи тоже никогда не кричат. Иногда корректоры сами проставляют знаки препинания в моих романах, но я говорю им, что не хочу восклицательных знаков. Мне нравятся многоточия, когда можно понять что-то без слов. Нравятся мне и короткие фразы. Чем длиннее предложение, тем больше шансов, что от читателя ускользнет суть.

- Есть ли такой жанр, в котором Бернар Вербер никогда не станет работать?

- Не буду писать скучные книги. Такие типично французские произведения, в которых писатели занимаются собственным психоанализом.

Алла Панасенко