Игра со смертью: почему мода на старость захватила мир

63-летний москвич, маркетолог и лидер движения slow food в России Виктор Майклсон объяснил, почему приложение для состаривания селфи стало настолько популярно. И дело здесь не только в лайках и веселых постах в соцсетях.

Фото: depositphotos/deagreez1

Давно уже приложение для смартфона не распространялось с такой пандемической скоростью, как Face App. На прошедшей неделе приблуда была на первых местах в магазинах приложений Google Play и App Store. Причины такого рода успеха кроются гораздо глубже любопытства. За ними стоит вечный диалог человека со смертью, почти архаическая ее боязнь, непрекращающееся старание остановить старение. Ведь каждый раз, увидев у себя новую морщину, новый седой волос, мы понимаем – мы на шаг приблизились к ней...

Я не скачивал эту апликуху, не смотрел, как я буду выглядеть через 20 лет, – как-то было лень... Да и лет мне достаточно, чтобы по отражению в зеркале экстраполировать. Но я с увлечением наблюдал за тем, как мои молодые друзья старили себя, выкладывали, обсуждали... Один из них вынес приговор: "Удивительно, насколько многим людям кажется, что в старости они будут неприлично красивы, хороши собой, сексуальны, обворожительны. Жутко задолбал этот парад фотографий "как я буду выглядеть в 95". Как? Сильно хуже, чем в 35, поверьте. Сколь интеллигентно бы ни блестела седина. И как эмоционально бы ни разрезали ваши щеки морщины-овраги."

Я пытался вспомнить себя в юности, в молодости – думал ли я о старости? О том, как буду выглядеть? Скорее всего, нет – я мало думал о своей внешности, считал себя средне-вполне-симпатичным и не очень парился на эту тему. В моей программистско-технарской среде даже считалось неприличным следить за собой.

Когда страна вступила в капитализм, то оказалось, что выглядеть хорошо, выглядеть моложе своих лет – это инструмент для повышения конкурентоспособности (проще говоря, если тебе 65 и ты выглядишь на 55, то у тебя больше шансов найти работу, чем у сверстника, который выглядит на все свои). Так что внешность стала не только фактором сексуальной привлекательности (как перья павлина), но и козырем на рынке труда. Тогда же стало понятно, почему мужчины-американцы, даже самые консервативные, красят волосы, пользуются косметикой.

Фото: depositphotos/ArturVerkhovetskiy

Игра со смертью в кошки-мышки была всегда. Всегда люди пытались заговорить смерть, отвадить ее, сказать, что она пришла не к тому, ошиблась дверью – вспомните, сколько сказок, фильмов, стихов сложено об этом. Но это были сказки, и все это оставалось в мистически-сказочном мире. Научный прогресс начисто отметал мысли о бессмертии (как и о философском камне, который обращает все в золото). Но невероятный прогресс биотехнологий (ну и пластической медицины) снова дал надежду. Сначала существенно сдвинулся возраст ухода из жизни (до 90+ у американского среднего класса). А затем наступила погоня за бессмертием.
У прогрессивной части народонаселения хайп вокруг бессмертия заменяет хайп похудания (к слову, помогла политкорректность: бодипозитив избавил от необходимости следить за фигурой). Как и при любом хайпе, появились пророки и волшебные таблетки (уколы), голос врачей терялся в гуле рекламных мессенджей. Ну а с точки зрения маркетинга надо же публику подготовить. И вот тут появляется "портрет Дориана Грея"! Но речь идет уже не о том, что надо выглядеть, казаться – старость, как понятие, как способ жизни становится табу. Ты в 60–70–80 не катаешься на доске, не прыгаешь в водопад? Ацтой! Ты прячешь свои морщины – но ведь они свидетельство мудрости! Седые волосы – это так красиво! Мощное поколение беби-бумеров готовит нас к тому, что они (как и 20–30–40 лет назад) будут самые красивые, самые влиятельные, самые крутые. И тем самым отгонят смерть...

Лет 30 назад в качестве журналиста я попал на чествование нобелевского лауреата по физике. Он, достигнув предельного возраста, уходил с поста заведующего кафедрой торонтского университета. На "корпоратив" он пригласил ученых со всего мира, многие из них были нобелевцами, как и он. Это были в основном люди в районе 70-ти, некоторым было и под 90. Немолодые, неэнергичные. Взрослые, пожилые, старые. Не все двигались, как молодые. Не все, думаю, смогли бы встать на доску. Но как они улыбались, как светились их глаза, какими искренними были их улыбки! Внутренний свет, интеллект, самореализация – вот, что было их "волшебной таблеткой". И уже неважно было, как они выглядят, во что одеты – они были красивы.

Я понял тогда: красота внутри. Ее увидит тот, кто сможет.

Фото: depositphotos/ArturVerkhovetskiy

Мне нередко говорят, что я выгляжу моложе своих лет. Я-то понимаю, что это генетика. Чтобы не быть голословным: мой отец тоже выглядел моложе, хотя про ЗОЖ в его случае говорить трудно: он отсидел 15 лет в сталинских лагерях, в ГУЛАГе.

Иногда молодые ребята подходят ко мне в клубах и спрашивают, сколько мне лет, и говорят, что хотели бы в мои годы быть, как я. Я молчу. Я понимаю, что если я буду говорить, что для этого нужно: а) родиться с моей генетикой, б) читать много книг и смотреть много фильмов, в) много работать, – то человек уйдет, неудовлетворенный ответом. Но это так – занимайтесь своим нутром, и жизнь будет осмысленно прекрасной в любом возрасте.

И, как сказала одна моя подруга, "я ничего не имею против старости, если бы не болезни". Так что давайте следить за здоровьем, не болеть. И тогда и старость будет прекрасна!