Композитор Алексей Сюмак: "В опере Cantos я воплотил музыкальную мистерию"

Известный композитор, преподаватель Московской государственной консерватории Алексей Сюмак в декабре представит свою новую работу – оперу Cantos (с греческого "песни"), основанную на стихах и биографии американского поэта Эзры Паунда. Мировую премьеру покажет 6 декабря Пермский театр оперы и балета. За дирижерский пульт встанет художественный руководитель театра, дирижер Теодор Курентзис.

Незадолго до премьеры журналист m24.ru Ольга Косолапова поговорила с Алексеем Сюмаком об эволюции музыкального произведения, выборе героя, магии и Вавилонской башне.

Фото: Юлия Бородина

– Как родилась идея оперы? И почему главным героем музыкального произведения был выбран поэт Эзра Паунд, который практически всю жизнь молчал?

– Идея родилась спонтанно, причем не у меня самого, а у Теодора Курентзиса, с которым мы уже много лет сотрудничаем и дружим. Он заказал мне и композитору Сергею Невскому по скрипичному концерту и с самого начала дал установку: это должно быть нечто удивительное, доселе неизвестное миру музыки. Теодор объяснил: "Леша, давай придумаем странный состав, например, скрипка и не привычный симфонический оркестр, а хор". На этом и остановились. Надо сказать, я был в замешательстве, размышлял, что делать с поставленной задачей.

Но мироздание, как часто бывает в таких случаях, само дало подсказку: совпало сразу несколько моментов. В то время я увлекался творчеством Маяковского (у меня есть опера "НЕМАЯКОВСКИЙ", которая, надеюсь, все-таки будет поставлена) и изучал работы художников и поэтов начала XX века, в том числе Эзры Паунда.

Фото: wikimedia.org

Эзра Паунд – фигура, стоящая особняком во всей американской культуре. Поэт, родившийся в Айдахо в 1885 году, один из основоположников модернистской литературы, издатель и редактор, он не был понят современниками, да и сегодня остается одной из самых загадочных личностей. Обладавший феноменальными знаниями, полиглот и интеллектуал, Паунд в 1917 году начал писать главное произведение своей жизни – эпос Cantos. Он создавал свою вселенную, словно переписывая историю заново и начиняя ее колоссальным количеством подтекстов.

Политические взгляды поэта до сих пор вызывают споры: вероятно, и в политике он вел какую-то свою игру, поддерживая фашизм, Муссолини и Третий рейх. В 1945-м его арестовали по обвинению в государственной измене и вынесли смертный приговор. Началась самая страшная пора в жизни Паунда: его считали одним из опаснейших преступников, поэтому посадили не в камеру, а в клеть без крыши. Поэту запретили говорить, и с тех пор он замолчал навсегда.

После трех недель заточения в клетке Паунда отправили в вашингтонский госпиталь Святой Елизаветы с диагнозами "амнезия" и "клаустрофобия". Именно это и спасло его от электрического стула: приговор сменили на принудительное лечение. Пациент, отличавшийся эпатажным поведением, имитировал заболевания даже с некоторым упоением: он и в этом улавливал эстетику игру. Но годы молчания не прошли бесследно: к концу жизни способности Паунда к членораздельной речи исчезли, он не мог выговаривать слова. После 13 лет госпиталя он вернулся в Италию, продолжил добровольное молчание и умер в возрасте 87 лет в Венеции.

Он меня поразил своей странной биографией и попыткой создать странное подобие Вавилонской башни из разных языков. Впечатляло и его сотрудничество с разными политическими течениями: и с Рузвельтом, и с Гитлером. Причем это тоже было своеобразно: когда Рузвельт был в опале, он его защищал, и когда Гитлер был в опале, он находился на его стороне. То есть Паунд воспринимал политику с точки зрения игры, она в его глазах выглядела "приколом".

А дальше – известная история: американцы взяли Эзру Паунда в плен, посадили, как зверя, в клетку под открытым небом, прохожие глазели на него, а он, в свою очередь, дал обет молчания. Паунд – художник, признанный сумасшедшим, непонятый, неразгаданный, таинственный, оставшийся наедине с самим собой. Мне показалось, что идея Теодора идеально сочетается с биографией этого выдающегося человека. Собственно, скрипка и стала художником, давшим обет молчания, который может выразить себя только с помощью нечленораздельных звуков. И получился уже не скрипичный концерт, а более крупная форма – опера, правда, совсем необычная. Это опера наоборот: человек, который обычно поет, здесь играет, а те люди, которые обычно аккомпанируют, – поют.

Я сознательно нарушил все каноны традиционного академического жанра.

Теодор Курентзис. Фото: facebook.com/currentzis

С этой идеей пришел к Курентзису, и ему понравилась глобализация произведения, а личность Паунда поначалу вызывала сомнения. Много было споров, переговоров, прежде чем мы вместе решили: да, опера будет о нем. И не просто опера – мистерия (термин Теодора). Повторюсь, это не смежный жанр, не микс, это именно опера, где герой в силу обстоятельств молчит. А разные персонажи, которыми он окружен, – это его мысли и строфы.

У меня были очень ограниченные временные рамки именно для написания материала. Структуру и идею я обдумывал уже довольно давно. В целом потратил на это произведение полтора года, что для меня колоссально много: даже свой Реквием я писал быстрее и легче.

Исполнять оперу будут поочередно прекрасные скрипачки Ксения Гамарис и Мария Стратонович, хор musicAeterna, дирижер – Теодор Курентзис. Также задействуем двух ударников – они придадут дополнительную акустику. В последней части будет использована электроника.

– Какой настрой необходим для создания мистерии? Что тебя вдохновляло?

– Достаточно прочитать Cantos Эзры Паунда – они фантастические! Их невозможно перевести, ведь там соединено множество языков: метаязык, греческий, испанский, латинский. Их глубинный смысл можно отыскать только по наитию. Разные люди переведут одно и то же стихотворение по-разному, и каждый будет прав, потому что множество смыслов, коннотаций, подтекстов, вариаций, обращений. Его стихи – не цепь событий, они происходят в странном мифологическом времени. Своеобразный глубинный эпос, в чем-то близкий к "Улиссу" Джеймса Джойса, – тоже определенного рода одиссея, путешествие. В Вавилонской башне Паунда собираются все и вся – народы, боги, явления, состояния, первичный язык-конструктор. И образный строй, и содержание всегда очень интересны, хотя, бесспорно, нелегки. Сложнейшая внутренняя мистерия.

Опера станет заключительной частью моей авторской трилогии: "Станция" – "НЕМАЯКОВСКИЙ" – Cantos. Первое произведение посвящено Паулю Целану, второе – Владимиру Маяковскому, а финальное – Эзре Паунду. Целан и Маяковский покончили с собой, Паунд фактически сам поставил на себе крест. Три жизни, три поэта начала века со сложной судьбой, три сочинения, объединенных темой мастера и его времени.

"Я сознательно нарушил все каноны традиционного академического жанра".

– Публике будет легко воспринять такое количество информации, смыслов и аллегорий?

– Мы поможем зрителю. Режиссер Семен Александровский погружался в творчество Паунда, пытался понять причины его поступков, разбирался, играл он или нет. И он создал концепцию, подчиняющуюся общей идее оперы наоборот. Публика сидит не в зале, а на сцене, действие происходит в зрительном зале, где стоят деревья, которые символизируют и плодоносящий яблоневый сад, и хворост, способный согреть людей.

– Такие спецэффекты затратны? У вас был голливудский бюджет?

– Как раз нет. Задействован 24-голосный хор, солистка, а из декораций – задрапированная тканью сцена, на которой находится публика. На каждом спектакле будет всего 200 зрителей – максимум, который можно вместить пермский зал.

"В своих заблуждениях Эзра был так искренен, так упоен своими ошибками и так добр к людям, что я всегда считал его своего рода святым". Эрнест Хемингуэй

– Постановка требует от зрителя предварительной подготовки? Можно ли на нее прийти человеку, не слышавшему имя Эзры Паунда?

– Конечно, пусть приходит! Мы ему все расскажем. Более того, я даю свою трактовку стихов. Например, есть Cantos Coitus, и в нем предельно подробно описываются эротические переживания и действия людей. Как сказал после репетиции главный хормейстер musicAeterna Виталий Полонский, это "диалог мужчины и женщины, между которыми есть бес страсти, в очень медленном темпе". Различные нити превращаются в единое полотно: этому способствуют и инструмент – скрипка, и исполнительский прием – штробас, при котором голосовые связки вибрируют, но при этом практически не напряжены, и на выходе получается звук, похожий на скрежет в очень низком регистре

Поэтому не стоит опасаться философии Паунда и того, что ее можно не осознать или неверно истолковать: в ней настолько много граней и трактовок, что представить однобокое осмысление невозможно. По идее, надо написать минимум сорок опер, чтобы хоть как-то охватить его личность. Но пока наш замах поскромнее – раскрыть те кантосы, которые мне показались наиболее яркими, характерными и соответствующими масштабу героя.

– Как структурно выстроена опера?

– Она состоит из семи частей, объединенных музыкальной аркой. Между частями есть небольшие речитативы, которые являются ни чем иным, как запоминающимся лейтмотивом. Исходя из законов классической оперы лирическое действие происходит в ариях, а пояснения к происходящему – внутри речитативов. Но так как разговор ведет скрипка, она и пытается донести сюжет, который сконцентрирован между частями, но остается за рамками понимания.

Рисунок: Алина Леонова

Опера начинается с алеаторической части, когда публика толпой входит в зал вместе с хористами, артисты начинают петь, общаясь на 60 языках: "Привет!" – "Привет!" – "Как дела?" Эдакий вселенский паб, где все пьют эль, расслаблены, и досконально понять, что происходит, невозможно: слишком отрывистые сведения, слишком разная лингвистика. Мы проходим через огромнейшее число персонажей и слышим лишь обрывки фраз. Но постепенно диалоги увеличиваются, структурируются, в них появляется жизнь, конфликт, и обнаруживается, что здесь сосредоточены не только различные языки, но и времена – хроносы. Беседы из античности перемежаются со средневековьем, футуризмом, XXII веком, еще далеким и неведомым. Первая часть оканчивается тем, что всем выдаются строки из стихов Эзры Паунда и каждый может их прочесть про себя или вслух. Безумный диалог выкристаллизовывается из хаоса в поэзию. Это и есть ключевая точка.

Фото предоставлено Алексеем Сюмаком

А завершаем мы тем, что в последней части хор перестает петь, остается электроника, только искусственное звучание, и участники действа в полнейшей тишине в очень медленном танце павана, который часто трактуется как похоронное шествие, постепенно растворяются, и каждый уходит своей дорогой. У меня есть партитура этого момента, где приписаны движения рук и ног каждого артиста. Пути человека – это ветви дерева, они и изображены на рисунке финальной сцены.

– Возможна ли постановка оперы в Москве?

– Безусловно! Это не требует больших затрат, наоборот, все предельно скромно. Надеюсь, это обязательно произойдет, и довольно скоро.

Опера Cantos – сложная, но необыкновенно интересная для меня работа. Я с удовольствием приезжаю на репетиции и вижу, как хор, пребывавший вначале в недоумении, растет, эволюционирует. У ребят горят глаза, в них появляется смысл, тайна и магия – та самая, которую подразумевал Курентзис. Надеюсь, это будет захватывающее, интригующее и абсолютно новое явление в музыке.