Сергей Капков: Что отличает российские города от европейских

Сергей Капков рассказал о неповторимости российских городов

11 марта в Московской высшей школе социальных и экономических наук выступил бывший руководитель департамента культуры Сергей Капков. Он прочитал лекцию "Город для непохожих. Непохожие города". Капков рассказал о том, что отличает российские города от городов Европы, и о том, как важно беречь неповторимость родных мест. Непохожие города создают и развивают непохожие люди, обладающие богатым творческим потенциалом. Слушатели вспомнили, чем стоит гордиться и о чем важно помнить. Лекция прошла в рамках проекта "Открытая среда".

Онлайн-трансляцию лекции провело сетевое издание M24.ru.

Сергей Капков: Мы лекцию планировали, может быть, заранее хотели поговорить, но жизнь внесла свои коррективы. Мне хотелось бы рассказать, что такое в моем понимании, в нашем понимании непохожие города и город для непохожих, потому что мне это важно объяснить, какую деятельность мы вели, какие принципы мы заложили, какие принципы, я уверен, выживут, какие принципы погибнут, каким принципам или нашим задачам хватит времени на самореализацию, каким, к сожалению, не хватит.

В первую очередь я где-то буду говорить про город Москву, а где-то это будет касаться уже всей страны, потому что, конечно, Москва как 14 миллионный мегаполис, как столица – это город, который определяет смыслы, тренды, как сейчас говорят, в политике, в культуре, в социальных связях, в экономических связях и многое-многое другое.

Мне кажется, весь успех, который у нас получился, а я уверен и считаю, что мы успешно и многое сделали за те три с половиной года в департаменте культуры плюс те шесть месяцев, когда я работал директором парка Горького, то, что изначально я считал и продолжаю так считать, что город, страна – любая страна – производит не нефть, газ, алюминий и другие природные ресурсы, она производит людей. И чем их больше – профессиональных, конкурентоспособных, открытых, образованных, тем сильнее тот или иной город или та или иная страна. Поэтому всю нашу работу мы и делали, и строили, и продолжаем строить в интересах тех людей, которые живут в городе. Потому что Москва – это не сотни развязок и не десятки станций метрополитена, Москва – это те люди, которые живут в столице. Чем эти люди сильнее, чем эти люди образованнее, чем эти люди даже спокойнее, тем больше шансов у Москвы в глобальной конкуренции за качество жизни по отношению с другими мировыми столицами.

Современные мегаполисы, к которым, в частности, относится Москва, – это огромные города, но, по мне, так как Москва – город без центра и совершенно по-особому построенный, фактически это 12 агломераций, 12 городов, входящих в состав одного мегаполиса. И то, что здесь написано, – мы в это верили всегда, у нас есть огромное количество доказательств, но, чтобы не терять время, давайте будем пытаться это принять за проверенную информацию.
На сегодняшний момент Якиманка и Черемушки – два района Москвы, менее похожие друг на друга, чем Москва и Чикаго. И это объективный факт, начиная от качества и количества людей, живущих в том или ином районе, в центральном или на окраине, заканчивая количеством полицейских, количеством урн, количеством зеленых зон и той или иной политикой первых этажей, которая есть на Якиманке и, к сожалению, совершенно отсутствует в Черемушках.

Мне всегда казалось, что Москва – это город, у которого есть огромный потенциал, именно потенциал тех людей, которые здесь живут. Если посчитать, что в Москве 1 миллион 100 тысяч студентов, работающих, учащихся, 70 процентов из них не из Москвы родом, они приехали сюда. Большинство из них, когда заканчивают вуз, не планируют возвращаться в свой регион, то есть Москва – это, конечно же, город молодых, город, который вытягивает энергию из всех остальных городов, и это как минус для страны, так и плюс для города. Это, конечно, надо научиться использовать, потому что та научная и интеллектуальная база тех людей, которые живут и работают в Москве, – это большой потенциал. Конкурентная борьба с городами и с регионами России выиграна априори. Теперь задача вступить и победить в конкурентной борьбе с крупными европейскими городами. Чтобы люди молодые, которые работают, живут и хотят здесь жить и работать, оставались в Москве, а не уезжали работать в другие регионы, потому что, при всем нежелании многих людей это признать, мир глобален, человек, который умеет писать программу на компьютере или имеет какую-то другую international профессию, знает хотя бы один язык, может найти себе достойную работу вне Москвы и вне России.

Москва, на удивление, достаточно пассивный город, как мне кажется, был. Эта пассивность москвичей связана не только с тем, что, еще раз повторю, это город без центра, и люди плохо знают, куда им пойти, где развлечься, чем заняться, и основным досуговым центром являются торговые центры. По сталинскому Генплану 80 процентов учреждений культуры построены и функционируют в пределах Третьего транспортного кольца – это, конечно, большой тормоз в развитии города. Также то, что в среднем москвичи около двух часов проводят в дороге на работу и домой, будь то общественный транспорт или личный автомобиль, это тоже заметно влияет на мобильность населения.
Но основная наша задача, которую мы поставили себе, – это борьба с диваном, как мы говорили, борьба с диваном и с телевизором. Когда в 2012 году вместе с нашими коллегами-социологами мы делали опрос населения, половина москвичей говорила, что предпочитает проводить свободное время дома. Также два миллиона человек каждый уик-энд имели проблему выходного дня, то есть люди не знали, чем заняться в выходной день. Это общая история, она не только связана с Москвой, с российской или московской ментальностью – дело в том, что мы изучали опыт Франции. С пятницы по понедельник, по-моему, около 50 часов блокбастеров идет по центральным, некабельным каналам, то есть ТНТ, СТС, Первый канал показывают достаточно высококачественный кинопоказ, и люди остаются дома. Я не имею в виду таких молодых людей, как вы, я имею в виду людей старшего поколения. Такие молодые люди, как вы, легко научились выбирать телевизионный или интернет-контент, киноконтент или интернет.

К 2014 году нам удалось сделать парковую революцию. Мы из 103 территорий отреставрировали, отремонтировали, полностью восстановили больше половины парков, остальные восстановим к 2018 году. 35 процентов москвичей планируют также проводить свободное время дома, и 31 процент готов уже идти в учреждения культуры – это большой показатель. Он изменился за счет информирования домов культуры наших и библиотек, потому что появилась какая-то другая, актуальная повестка, появился вот этот элемент – третье место, где люди могут увидеть своих.

Если говорить про те акции, которые тоже запомнились – "Ночь театров", "Библионочь", "Ночь в музее", "Ночь музыки" и "Ночь искусств", то по итогам уже, образно, моей отставки или окончания работы в мэрии Москвы можно сказать, что эти акции носили в большей степени пропагандистский характер. Невозможно, когда 1 миллион 300 тысяч человек по билетам, хоть и по бесплатным, приходят в музеи насладиться той или иной выставкой. Но колыхнуть интерес населения, конечно же, возможно. И быть объективным, когда мы говорим, вряд ли 1 миллион 300 тысяч – это фактически все молодые люди города Москвы, активные, которые никуда не уехали, в возрасте от 18 до 35 лет. Это видно сразу, что мы вытягиваем всю молодежь. Мы делали много опросов, они не переживают, что они стоят в очереди в музей, они идут не в музей – они идут общаться. Еще раз повторю, они идут увидеть своих, потому что Москва – большой, сложный, агрессивный город, мы все живем в разных районах, нам сложно увидеть друг друга, если только не на работе, на таких лекциях либо на каких-то больших акциях. Такие большие акции, будь то "Ночь в музее", будь то митинг на Болотной площади. Поэтому в результате популяризации и введения моды на это нам показалось, что это самый правильный путь. В результате этого посещение спектаклей, концертов, выставок возросло за четыре года в четыре раза. В принципе, всю эту логику мы стащили. Даниил Борисович Дондурей нас этому научил, когда прочитал нам лекцию и сказал нашим сотрудникам, что 60 процентов в Голливуде, в киноиндустрии, тратится просто на продвижение кинопродукта. То есть фильм снят – остальные все деньги только на рекламу, на продвижение и так далее, и тому подобное.

Мы поняли, что у нас есть уникальные по российским меркам продукты, а многие продукты – по европейским меркам. И наша задача – научиться его "продавать" (в кавычках) населению. Кстати, когда кавычки убрать, за три с половиной года рост внебюджетных доходов в культуре составил 3,5 раза, то есть с четырех миллиардов рублей мы стали зарабатывать 11 миллиардов рублей. Из них два миллиона, если выкинуть на парки, что парки сейчас зарабатывают, то все остальные учреждения, будь то дома культуры, немного – музыкальные школы и театры, стали зарабатывать, многие даже 300 процентов к тем деньгам по госзаданию, которые выделяет город на развитие этих учреждений, то есть они обрели вторую точку опоры и очень качественно научились работать.

Культура напрямую связана с политикой. Понятно, что наложился большой объем телевизионного политического вещания, и активные люди с деньгами хотят не только участвовать у телевизоров в некоей телевизионной пропаганде, они хотят, чтобы была какая-то повестка, общечеловеческая. Общечеловеческую повестку можно найти в театре, поэтому огромный интерес сейчас к русскому театру, к московскому театру. Большое количество людей пошло в театр, только чтобы попытаться задуматься о том, как и зачем мы живем. Я так думаю и так пафосно считаю.

Возрастные предпочтения людей, которые хотят провести свободное время в учреждениях культуры. Как вы видите, в парке примерно одинаковое количество людей проводит время. Люди, желающие провести время дома, – вы видите, что 55–65 лет, это достаточно стабильная цифра. На удивление, вся наша социология, которая делалась, во-первых, всегда женщины больше интересуются культурой и больше ходят в наши учреждения. Но, как только женщина выходит на пенсию в 60 лет, ее радиус, если можно сказать, ее городской маршрут сужается до уровня той управы, того района, где она живет – поликлиника, больница, магазин, внука или внучку из детского сада. То есть ареал обитания – и почему опять возвращаемся к информации, к пропаганде того, что мы делаем, – у нее теряются каналы получения информации, то есть отключается, если так можно сказать, общение с подругами по работе, которые могут сказать: "Меня сын водил в театр". "Муж на юбилей свадьбы водил на выставку". У нее теряются каналы информации, поэтому нам было важно развивать информацию по району, чтобы люди узнали о том, что мы делаем.

Была еще интересная вещь, всегда очень много дискуссий, мы пытались этот ребус решить, почему люди не ходят в кинотеатры. Хотя мы много смотрели, много делали опросов, из этой логики появилась ситуация следующая. Люди старшего поколения, отвечая на вопрос, почему они не ходят в кинотеатр, старшее поколение – это ваши родители, мои родители чуть постарше, то есть в 60 лет человек отвечает на два вопроса. Это вообще не качество кинопоказа, как пытаются нам через телевизор объяснить большие кинодеятели и борцы за духовные скрепы, – это то, что люди говорят: "Это не мое место. Я не ощущаю его своим". То есть люди выросли в Советском Союзе, они не понимают, что такое кинотеатр, а когда, особенно раньше, там разрешали курить кальяны, попкорн, музыка, все фойе забито подростками, для которых, наоборот, это единственная возможность вырваться из дома... Им родители с удовольствием дают 200–300 рублей и говорят: "Ты куда?" – "В кино". – "Ну и слава богу". Он до кинозала может не доходить, но в фойе они счастливо пьют кока-колу, курят кальян и чувствуют себя взрослыми. Поэтому вот эта молодежь, подростки отбивают зрителя старшего поколения. На удивление, но это не вопрос кинопоказа.

Два ответа было: я себя чувствую там самым старым, и это не мое место. Качество кинопоказа зритель не может даже оценить, с учетом того, что много здесь хорошего кино и иностранного, и российское снимается. В принципе, если эту модель дальше развивать, то, добившись, если правильно, под определенным углом надавить на кинопрокатчиков города Москвы и добиться возвращения утренних киносеансов и дневных с низкой ценой – 100 рублей, то экономия победит это ощущение. Люди старшего поколения, вместо того чтобы сидеть около РТР и смотреть какое-то пошлое телевизионное мыло, – они пойдут в кинотеатры, и этот прирост может быть даже больше миллиона человек для Москвы, что будут космические цифры, что изменит экономику. Больше наши исследования показывают, что основная экономика кинотеатров – совсем не кинопоказ, об этом сейчас не любят говорить, но 55–60 процентов кинотеатров зарабатывают просто на общепите – на кока-коле, попкорне, понятно, еде, мороженому и многом-многом другом. И это, в принципе, большой потенциал.

Вообще, любой культурный выход дает синергию другим учреждениям. То есть если мы выманили человека в кино, мы очень изучали эту тему, то на третий раз большая вероятность, что человек пойдет в театр. Потом большая вероятность, если он пойдет в театр, то он захочет что-то сам петь или как-то развиваться. То есть наша задача была – человека втянуть в этот культурный процесс. А дальше рынок наших услуг, нашей деятельности даст человеку возможность для самореализации.

Основные мероприятия, которые – так вышло, кстати, это тоже можно изучить и на этом тоже можно написать некую кандидатскую – появились в Москве: День города, новогодние, "Ночь искусств". "Ночь искусств" придумали мы. Новогодняя ночь была до нас. А День города придумал Юрий Михайлович Лужков. Поэтому мы вынуждены были, чтобы не ломать стереотипное восприятие этих праздников, продолжать их делать, наша задача была только поменять стилистику.

Мне кажется, прошлый День города был лучший День города за всю историю города Москвы, и на него пришли шесть миллионов человек. Шесть миллионов человек – по милицейским сводкам, по аналитике тех чеков, что люди покупали мороженое, лимонад, воду, какую-то еду, то есть вышло шесть миллионов человек.

Я буду достаточно скептичен к своей деятельности, это не только наша заслуга, это большая заслуга телевизора, который на протяжении всего лета кошмарил подходами укрофашистов к городу Москве, и люди уже так устали от чернухи из телевизора, что они попытались выйти на улицы, понимая, что будет много полиции, будет много безопасности, и как-то увидеть ощущение праздника. Мы сами были не готовы. Мы думали, 3,5 миллиона – четыре, как всегда. Но тут вышли шесть миллионов человек. Это, конечно, был максимум, который город, городская система может переварить, потому что люди пользуются метро, ходили пешком, оккупировали Патриаршие пруды, оккупировали парк Горького, ждали салюта. Это было здорово, это было хорошо, это был какой-то такой праздник непослушания жителей Москвы. Это было ощущение праздника, это чувствовалось через тех людей, которые ходили, улыбались и убеждали себя, что жизнь продолжается и ничего страшного нет. Поэтому День города реально теперь стал, по нашим исследованиям, праздником, который работает на людей. Люди хотят развлечься, провести время с друзьями, многие не уезжают на дачу.

Новогодняя ночь, наоборот, стала таким мероприятием после того, как появились парки, катки, после того как мы разрешили сейчас запускать фейерверки в парках города, это такой праздник, когда люди дома выпили у телевизора и пошли встречать Новый год уже в час ночи в парки, кататься, делиться радостью, делиться атмосферой, то есть уже выйти в люди хочется. И многим это удается, все точки общепита работают, в парках работают катки, то есть люди радуются, люди делятся, у людей есть ощущение праздника, что для нас максимально важно. Потому что Москва – это мы с вами, это те люди, которые тут живут. Не будет нас – Новый год будет, люди будут также выходить, и люди будут также требовать праздника. И политики как существа более совершенные, чем обычный человек, и цепкие – они будут этот праздник людям давать.

"Ночь искусств" работает для людей, заинтересованных в культурной программе. С этими людьми, конечно, сложнее. В принципе, их в Москве уж точно несколько миллионов, но это всегда достаточно стабильная группа, как группа потребителей деловых мужских костюмов. Их можно легко посчитать, эти люди разбираются, чем Спиваков лучше, чем Башмет. Я до сих пор не могу в этом разобраться, но они это понимают. Они понимают, кто лучше играет Рахманинова, кто хуже. И это определенные группы людей, это люди, которые могут посмотреть спектакль Чулпан Хаматовой, предположим, "Три товарища" 18 раз, помнить, как она играла в 90-х годах и как играет сейчас. Это настоящие ценители, это люди, которые ощущают себя частью некоего большого культурного процесса. Поэтому все московские театры полные. Поэтому, когда только у нас есть театр, где меньше 50 процентов билетов продается, мы сразу меняли художественного руководителя. Потому что в 14-миллионном городе зрителей можно собрать даже на меня, а если еще карточные фокусы показывать, то еще люди придут. Поэтому театр "Ромен" – там есть люди, которые любят цыган Москвы и культуру. Всегда есть, при правильной коммуникации с обществом в 14-миллионном городе можно продать 1000 мест в зал каждый вечер. Ну, вопрос цены, маркетинга, правильного подхода, но эти люди существуют всегда. На сегодняшний момент, так как это билетное хозяйство, очень четко посчитанное, на сегодняшний момент 4 миллиона 40 тысяч билетов продается в театры города и на концертные программы города, то есть это четыре миллиона человек ежедневно ходят, ну не ежедневно, ежегодно посещают наши мероприятия, это очень большая цифра.

Здесь на самом деле понятная статистика, что пожилые люди любят локальные праздники и пожилые люди, может, даже больше, чем молодые, хотят общаться. Хотят общаться вне социальных сетей, они стараются быть счастливыми. Это вообще большая проблема, которую мы не разгадали, но, слава богу, ее никто не озвучивал, а можем озвучить мы вот сейчас. Я об этом думал, но никогда не рассказывал.

"Максимальное приближение": Сергей Капков

Понимаете, как изменилась патриархальная модель общества, неважно какого – европейского, российского, советского. В принципе, старшее поколение всегда передавало навыки младшему поколению. Но как произошла технологическая революция, то по развитию навыков мой отец является по отношению ко мне ребенком, то есть я его должен научить, что такое интернет, как переключается телевизор, что такое Apple-TV, как звонить по скайпу. И это, в принципе, в достаточно унизительную позицию ставит людей старшего поколения. Это видно в театрах, когда новые художественные руководители не могут найти роль и вообще даже не понимают, в каких спектаклях задействовать людей 60-летних, хотя это еще совершенно молодые люди, у нас большинство в руководстве страны – ровесники этих людей.

Поэтому этот поколенческий разрыв произошел из-за технологического прорыва последнего десятилетия, и это большая работа. Мы пытались извернуться по-разному, многие вещи у нас получились. Какие-то модные вещи – бабушка-блогер. Мы брали волонтеров, чтобы они учили, как жаловаться через интернет на чиновников, на собес, на все остальное. То есть это реально продлевает людям жизнь, когда они чувствуют, что они понимают, что происходит в мире, и зачем нужны эти технологии, и что если на телефоне нет кнопок – это не сломанная штукенция, а это новая форма коммуникации.

Поэтому мы стали делать библиотеки, называя их не страшным словом медиатека, а называя их просто, понятно, достаточно консервативно – Московская городская гостиная, и туда не страшно людям старшего поколения зайти. Причем это видно, что мы меняем стилистику, но не меняем содержание, и люди пенсионного возраста – они красиво одеваются в единственную вещь, которая у них есть, выходную, и приходят туда общаться, разговаривать, читать периодику, какие-то ужасные глянцевые журналы для подростков, а они с удовольствием читают, интересуются. Это большая работа.

В чем мы с библиотеками не успели? Это очень сложно, из библиотек, так как их более 700 в нашем подчинении, – это должны быть такие микрокультурные центры. Там должна быть возможность купить билет в театр, билет на выставку, знать расписание в городе Москве, что существует. Купить или получить книгу, с помощью библиотекаря заказать ее, предположим на Ozon, и получить эту выдачу. Предположим, библиотека должна укомплектовать вашего ребенка к школе. Принес список в библиотеку, через два дня мы вам все эти учебники соберем, 1400 рублей. Это большая работа, мне кажется, что это большой потенциал для наших библиотек. Но помогать людям оставаться счастливыми – это, мне кажется, хороший месседж для департамента культуры, уж точно. Вообще, помогать – это здесь нагло написано. Мне кажется, помогать людям становиться счастливыми. Оставаться – повода нет, а становиться – это всегда можно найти повод.

Это самая сложная тема, про которую много не любят говорить, а мы говорим всегда и продолжаем, сейчас самое главное, что даже больше на эту тему говорим. Городская среда влияет на образ жизни горожан. Мы проводили эти исследования. Жители района Кузьминки меньше склонны выбираться в центр города, чем в соседних Текстильщиках – обычная, совершенно сухая фраза. Могу объяснить подробно. Новый парк "Кузьминки", сделанный не хуже, чем парк Горького, самый большой "Стильпарк", конюшня, спортзал, точки общепита. Девушка, которая сделала этот парк, через год стала руководителем этого парка, три года работает и радует своей работой москвичей и гостей столицы. То есть здесь уже уникальный объект. Дальше в Кузьминках есть отдельная особо охраняемая природная зона с озерами, с лесами, с велодорожками, просто Кузьминки называется. И есть еще ряд объектов, куда люди могут пойти, провести вечер, провести время. Еще есть усадьба Деда Мороза, еще есть какие-то культурные объекты, то есть люди готовы в этом районе жить. Конечно, есть большой торговый центр, в нем кинотеатр, то есть есть некая жизнь. Текстильщики – совершенно другой район, людям нечем там заняться. Люди готовы были бы там остаться, но им нечем там заняться, они готовы выезжать. У нас есть вся статистика по всем 124 районам, где люди больше общаются с соседями, почему это происходит, почему люди себя так ощущают.

Дальше мы максимально пытались понять, что такое москвичи и для каких москвичей мы работаем, поэтому пытались установить большое количество людей, у которых большое количество социальных связей, и чем более разнообразные круги общения, тем с большей вероятностью они будут участвовать в культурной жизни. Я приводил пример, когда женщина старшего поколения выходит на пенсию, социальные связи обрываются и сокращаются до уровня педиатра, булочной и химчистки, предположим. Но то, что нас не переставало радовать, – то, что только 15 процентов москвичей ходят в одиночку в учреждения культуры, и только 12 процентов посетителей Дня города пришли без компании, что тоже хорошо, значит, мы колыхнули ту одинокую публику. И два процента – приезжают люди в новогоднюю ночь на Тверскую или другую улицу, чтобы веселиться.

Что касается тех связей социальных, которые существуют между москвичами. Мне кажется, что наша деятельность должна устанавливать новые социальные связи. Почему нам так было важно, чтобы у всех наших учреждений были социальные сети, чтобы люди фотографировались у наших учреждений, чтобы люди ставили различные хештеги.

Пример парка Горького показал, что два года назад парк Горького вошел в 20 центров силы, по версии Facebook, он на 15-м или 12-м месте, куда входит Эйфелева башня, когда люди фотографируются или не фотографируются, но отмечаются, чекинятся, как говорят, в парке Горького. Это было заметно, это выходил в Тайм-сквер или к Эйфелевой башне. И много-много других глянцевых заметных туристических мест. Парк Горького достаточно уверенно себя там чувствовал.

Но что произошло в прошлом году? Может, мы просто очень активная нация и любим фотографироваться? На пятом месте в Instagram также был хештег "Парк Горького", люди делают огромное количество селфи, фотографируются на фоне куста, на фоне белки, на фоне всего, что можно, но именно в парке Горького и ставят хештег. Это большой успех. Если бы я понимал, как это капитализировать, то парк Горького мог бы быть очень богатым учреждением.
Про перераспределение не только экономического, но и социального капитала – это как раз вопрос про связи поколений. Эти связи поколений нам очень помогали – это огромный эффект для раскачивания культурной жизни города Москвы провела та акция "50 поводов выйти из дома", когда мы просто совершенно элементарно, в такой даже предвыборной форме напечатали 800 тысяч буклетов с 50 поводами выйти из дома, отменили плату за вход в наши учреждения культуры, музеи, кинотеатры, какие-то сделали отдельные программы, парки, и раздали школьникам города Москвы. И школьники вместе с дневниками с двойками, тройками, четверками и пятерками притащили этот буклет домой родителям. Но предварительно мы прокачали классных руководителей, что вы расскажите, что это за буклет. И дальше дети в зимние каникулы тащили родителей от телевизора, и родители уже на 4 и 5 января совершенно устали выпивать, доедать салат оливье, смотреть новогодние программы, и они пошли в эти музеи, которые не были даже к этому совершенно готовы, что в среднем в музей ходят две тысячи человек, а пришли 11 тысяч. Не хватает ни гардеробов, ни туалетов, ни билетов, мужики ставили палатки при входе, людей поили горячим чаем, делали выносной гардероб, то есть начался просто адский ад, такой, когда в Пушкинском музее Ирина Александровна Антонова вещала: "Мы не московский музей. У нас денег нет, все за деньги, не приходите к нам, в пять вечера мы уже закрыты. С Новым годом!" Это была такая программа, когда эта масса людей колыхнула другую массу людей, которая стала в этом участвовать, и все уже безумно неслись куда-то. У нас же есть разные музеи. Музей русской гармошки, наивного искусства, в принципе, такие музеи, которые очень важны, но для особых ценителей, а для массовых людей это вообще невозможно. Музей-квартира – и вот весь подъезд людей идет посмотреть на русскую гармошку. В этот музей, как правило, ходили какие-то уникальные коллекционеры, которые в дар городу подарили свои коллекции, и Юрий Михайлович, как любой правильный руководитель, на этом месте сделал музей. Вы почитали, хочется новую гармошку? Хочу. Вот там очередь стоит посмотреть. Это очень важно, это культура выхода. Она очень важна, и она постепенно будет меняться.

Спасибо. Я буду рад ответить на все ваши вопросы.

– Огромное спасибо за рассказ. Очень здорово. Вопрос логичный, который вытекает из этой замечательной картинки – это наше светлое будущее. Вопрос что дальше, к чему, вы считаете, это приведет жизнь горожан, с точки зрения того, как изменится их социальная, культурная жизнь? Понятно, что все станут более культурными, будут больше общаться и так далее, но их повседневная жизнь, вплоть до, возможно, политической, еще каких-то предпочтений, событий, как это изменится? К чему это на практике приведет, помимо того, что мы просто станем лучше, культурнее?

Сергей Капков: Мы станем лучше, культурнее. Культурнее – не уверен, но лучше мы станем. Сейчас я попробую ответить. Это же не только от нашей деятельности зависит. Здесь не было этого слайда, потому что иначе лекция была бы безгранична, для меня огромное удивление, я продолжаю это рассказывать и даже доехал один раз до МГУ, для меня это было огромное удивление. Средняя московская семья готова тратить семь процентов своего бюджета семьи, дохода на досуг, развлечения и культуру. И только два процента своего семейного бюджета средняя московская семья готова тратить на образование.

Хотя во всем мире это совершенно обратная ситуация. У человека если есть возможность отложить деньги – он идет тратит на образование, чтобы когда-нибудь потом в резюме написать "владею испанским", и ему где-то это доплатят за это, когда возьмут на работу. Или "обладаю такими и такими навыками". Так как постсоветское пространство, как мне объяснили умные эмгэушники-экономисты, что у нас есть стереотип, что образование должно быть бесплатным, вот платить мы за него не будем, а за досуг и развлечения у нас – ох, нам не жалко и 20 процентов, просто больше нет. Поэтому что будет дальше – я думаю, что дальше будет кризис, мировой финансовый кризис, который будет свирепствовать в России. Мне кажется, что дальше будет то, что ценность образования и личностного развития и экономия средств, но человек на чем-то должен иметь отдушину, только саморазвитие, дополнительное образование и спорт – это будет востребовано, если вы спрашиваете короткую перспективу. А длинную перспективу я просто не знаю и не готов предсказывать. Я думаю, что ценность дополнительного образования будет возрастать, как культурного, так и другого, потому что это прямая зависимость. Когда начинается проект "Голос" на Первом канале, какое количество идет к нам в учреждения: "Научите меня петь". И готов платить деньги, две тысячи рублей одно занятие стоит. Это вот так, наверное, будет. Такой короткий прогноз.

– Можно вопрос задать?

Сергей Капков: Да.

– Сергей Александрович, вы покинули пост руководителя департамента культуры Москвы. Скажите, пожалуйста, чем вы собираетесь заниматься дальше? Какой у вас проект, откройте тайну.

Сергей Капков: У меня нет никакого проекта, я это не скрываю. Я всегда, как искренне считаю, был Сергеем Капковым, отцом своих детей, буду тратить все свое время на любимую девушку, детей, потому что я им много задолжал за эти четыре года, и на саморазвитие. А что дальше будет, это уже время покажет.

– Я думаю, мало кто со мной поспорит по поводу того, что время вашей работы главой департамента можно назвать чрезвычайно успешным без всякого преувеличения. Тем не менее я хотел бы спросить вас вот о чем. Что вы считаете своей самой большой неудачей за время работы главой департамента? Есть ли какая-то вещь, про которую мы сейчас вспоминаем, в отличие от всего, про что вы сказали, что вам прекрасно удалось, как-то думаете: "А вот с этим не вышло"?

Сергей Капков: Сложно говорить о том, что мне не удалось закрыть еще 30 с лишним учреждений, которые не нужны, а деньги перераспределить в другую сторону. Сложно так сказать. Я не готов это сказать. Что не вышло? Наверное, нам не хватило двух лет, чтобы гарантировать стабильный результат развития московской культуры. Но в этом нет моей вины, так сложилось, такой исторический процесс, что это теперь не самое главное и не является приоритетом государства. Хотя, в принципе, может, я такой романтик, может, и раньше это не являлось, я сам себе придумал.

– Сергей Александрович, добрый вечер. Я студент четвертого курса, пишу сейчас диплом. Хочу задать вам прямой вопрос. Ни для кого не секрет, что парк Горького на сегодняшний момент – это определенный бренд. Для чего и как создавался этот бренд? И мы все знаем, что это не только визуальная составляющая, это также поменялось и внутренне.

Сергей Капков: Этот бренд создавался для Сергея Семеновича Собянина, и даже когда мы быстренько все это закончили, как могли сляпали, уже что-то было похоже на правду, у нас даже шла кампания по городу – "Парк Горького – свежее дыхание Москвы". Какой принцип закладывался? Я буду рассказывать, как я это чувствовал, как я это делал, что мы докладывали Сергею Семеновичу. Мы докладывали, что за весь город, особенно город без центра, очень сложно отвечать. А когда у тебя есть периметр, где ты выполняешь роль государства, периметр 110 гектаров, ты можешь сделать другие правила игры, как в Европе. Ты можешь поставить урны из Франции, можешь поставить лавочки, ты можешь больше убирать, можешь сделать безопасность, сделать больше света, и ты, в принципе, можешь прописать правила, которые ты не должен декларировать, но эти регламенты ты должен раздать людям, которые участвуют в этой игре. То есть ты не охранник, ты стюард. Стоит человек с дубинкой или с возможностью одним ударом повалить тебя с ног. Но ты ему объясняешь, что ты стюард, ты берешь тренеров из "Макдональдса", которые ему тоже объясняют, что ты стюард, твоя задача не сразу реагировать на выпившего человека, а сделать ему замечание или попросить на лавочках не выпивать, а выпивать на траве. Или же когда к тебе люди подходят, они не подходят бодаться или помериться силой, они могут просто у тебя спросить, как пройти в туалет, где выход, где ближайшая станция метро. И это, в принципе, всех переучиваешь, и дальше это дает большую синергию. То есть ты говоришь: "Ты дворник, ты важный, потому что без этого не будет…"И это все начинает реально на тебя работать. "А ты ответствен за цветы, ты ответственен за газон". И когда ты эти регламенты сделал, это вообще такая сложная история. Она как бы не касается парка Горького, но, в принципе, что не хватает российским учреждениям хоть культуры, хоть образования? Это декларируемые, открытые миссии, как есть, не знаю, в Америке, как есть в больших корпорациях, есть у того же "Макдональдса". Вот мы парк, мы отличаемся от города, наша миссия такая: мы безопасны, мы толерантны, мы всех пускаем, мы ничего не запрещаем и так далее. Когда ты эту философию со всеми поделил, оно реально само начинает работать. Человеку легко объяснить, в чем твоя заслуга. И такая магия происходит, что тех же охранников собирают, как всегда, с Подмосковья, Средней полосы России, которые где-то отслужили в горячих точках, и объясняют, что ты охранник, что здесь не надо драться, не надо бить. Там же очень сложная история: первые месяц-два надо простоять, надо драться с кавказской молодежью, некавказской молодежью, с людьми на золотом "Порше", которые по-чеченски разговаривают лучше, чем на русском. Это надо. А потом жизнь уже мирная началась, а ты тот же самый охранник, тебе уже не надо драться, и ты видишь, как ты прокачал, объяснил людям, так эти ребята вдруг ныряют за какой-то собакой, которая тонет в пруду. Один спас пьяного человека, который напился и среди ночи пришел в парк Горького топиться. И он за ним полез и вытащил, МЧС его наградило медалью за спасение. Это когда-то прокачал, объяснял миссию, зачем ты здесь стоишь и что ты здесь делаешь, то человек легко это принимает, и он понимает, что это важно, что это нужно, что ты это делаешь не для себя, а для людей. Вот так я могу сказать.

– Сергей Александрович, скажите, пожалуйста, что помогает вам оставаться таким нециничным публичным политиком?

Сергей Капков: Я в меньшей степени считаю, что я политик. Когда я работал в департаменте культуры, я говорил, что я политик, что мы формируем политику города, а что не позволяет… Я же чуть играю, мне нравится то, что я делаю. Я ко многим вещам по отношению к себе отношусь с большой иронией.

– Сергей Александрович, спасибо большое за лекцию, за интересные цифры. Хотел задать следующий вопрос. В городе Перми очень большие деньги были потрачены на различные мероприятия, которые были организованы департаментом культуры города Пермь, что фактически убило концертный рынок города, потому что агентства концертные, которые занимались мероприятиями, просто разорились, так как люди получали бесплатно те же события…

Сергей Капков: В принципе, если бы не кризис, почти к тому же самому пришли в Москве.

– Вопрос в том, как правильно поступить в этой ситуации, соответственно, город дает людям некий бесплатный контент. Но при этом если это финансирование обрубится и прекратится, то фактически агентства, которые до этого это делали, – они тоже не смогут этого уже делать, потому что фактически не будут уже существовать.

Сергей Капков: Во-первых, надо уйти. Город должен уйти с этого рынка. Он сейчас не может, но постепенно должен. Это раз. Вторая история связана с тем, что людей не надо развлекать ни в Перми, ни в Москве. Людей надо увлекать. У нас отличный Евгений Папунашвили, он может научить вас танцевать вальс, приходите, у нас музыка… То есть их надо вовлекать. Не надо так: стоишь у сцены с пивом или лимонадом, а на сцене кто-то поет про не знаю что. Но то, что концертная деятельность нужна, город должен помогать площадками, деньгами, именно промоутерами, и организаторами, и какими-то вещами, которые могут покрывать эту бизнес-деятельность. Может быть, спонсорами, может быть, возможностью торговать чем-то на этих концертах, пивом, алкоголем, то есть на какие-то вещи закрывать глаза. Это максимально важно, если мы хотим это делать. Но если вы говорите вообще про Пермь, про концертную деятельность, это вообще невозможно сделать, как мне кажется, это на качественном уровне – Москва, Пермь. Это должны тогда объединиться уральские большие города, чтобы это был тур по Уралу, и тогда красивая для экономики концертная программа может быть. А что касается пермского эксперимента, то он был удачен в краткосрочной перспективе, а в долгосрочной перспективе он отвлечен, потому что не было большого, широкого вовлечения местных людей, которые там работают, которые готовы там быть. Не было их заинтересованности, чтобы этот проект жил, они его не почувствовали своим.

– Сергей Александрович, разрешите вам задать вполне конкретный вопрос, связанный с финансовой моделью существования парков Москвы. В частности, правительство Москвы планировало принятие постановления, по которому деньги, собираемые с парковок, администрированные структурами департамента транспорта, должны были идти в бюджет парков. Такое постановление, насколько известно, пока не было принято.

Сергей Капков: Оно почти со всеми согласовано. Его только один департамент не подписал, сейчас будет согласительная комиссия, и мы это дожмем.

– Как, по вашему мнению, это коррелируется с международным опытом хозяйственной деятельности парков?

Сергей Капков: У нас совершенно разные модели. Есть такая западная модель – они зарабатывают еще на девелопменте вокруг парков, за счет налогов вокруг того места, где есть этот парк, с общепита, с других. То есть это совершенно другая модель. Мы зарабатываем 12 процентов на аренде, 25 процентов – на проведении массовых мероприятий, сколько-то денег мы зарабатываем на продаже воды, лимонада, мороженого, то есть по принципу Олимпиады, когда продаются только определенные бренды, и на культурно-массовых мероприятиях. И сейчас большая финансовая доля – это каток, который платный. Поэтому у нас совершенно другая модель, у нас все-таки парки работают как некое предприятие. И любой парк сейчас зарабатывает, наверное, 300 процентов к тем деньгам, что дает город. Это большие деньги.

– Большое спасибо за ответ.

Сергей Капков: Спасибо.

– Здравствуйте, Сергей Александрович. Продолжая вопрос о финансовой стороне парков, вы говорите, что парки – это культурные учреждения. Стала цифра 11 миллиардов, хороший показатель по сравнению с предыдущим. Скажите, пожалуйста, парки и культурные учреждения рентабельны или нет с точки зрения экономики? Второй вопрос: рентабелен ли парк ВДНХ?

Сергей Капков: Я не знаю, это год покажет. Но парк Горького и парк "Сокольники" рентабельны.

– И какие планы по развитию ВДНХ? Не изменились ли, потому что выставка почищена, выставка отремонтирована, что-то строится.

Сергей Капков: Парки, конечно, рентабельны. Парки сейчас зарабатывают, как уже сказал, 300 процентов к тем деньгам, которые дает город. В принципе, если совсем по-жесткому, город может уже не давать деньги, парки прокормят себя сами на ту деятельность, которая существует сейчас, если мы не считаем перекладку водопровода, какой-то большой, глобальный ремонт. Все остальное может функционировать уже само по рыночной экономике, но иметь те же самые риски в кризис, как имеют другие предприниматели.

Планы по ВДНХ. ВДНХ, если быть объективным, – ей сейчас самое главное придумать концепцию и ту идею глобальную, чтобы она заняла место хотя бы на карте Москвы. Потому что когда вы спрашиваете, окупаем ли каток в парке ВДНХ или нет, а я не знаю, потому что каток в парке ВДНХ – он конкурирует с катками в парке "Сокольники", в парке Горького. Есть у нас столько людей, которые и здесь покатались, отдохнули, пошли там покатались за 500 рублей, потом там, там. А еще это все конкурирует и с походом в кино, в ресторан, с просмотром телевизора, то есть деньги-то не безграничны. Поэтому я не знаю, окупается ли. Думаю, что в первый год нет. Еще же здесь с погодой связано.

По поводу концепции ВДНХ – она пишется, ее делают. Возможно ли будет ее реализовать, я не знаю. Из-за кризиса, из-за влияния многих и разных, у которых тоже есть свое мнение, что там должно быть. Но, в принципе, я думаю, что с таким подходом это появится такая выставка достижений нынешней России. Там будет все: от православия до "Тополей" и "Буков" (это вооружение), катка, шаурмы – как бы добро пожаловать.

– Здравствуйте, Сергей Александрович. У меня вопрос по поводу вашей отставки. Сейчас в СМИ обсуждается активно две версии. Первая связана с тем, что…

Сергей Капков: Я сам скажу: сам ушел или выгнали? Можно не подсказывать.

– Совершенно верно. Связано с тем, что либо вы составляете конкуренцию на выборах Собянину, либо будете популярным оппозиционером.

Сергей Капков: Популярным оппозиционером я быть не хочу. Во-первых, из дома часто не выпускают, судя по всему, какую-то жизнь надо прожить. Я пока так не планировал. А по поводу конкуренции, знаете, есть правдивая история, когда у далай-ламы (будете смеяться) Филипп Киркоров спросил, а как в мире шоу-бизнеса, где все локтями толкаются, сохранить себя, свои чувства, не испохабить свою жизнь, душу и карму, на что далай-лама сказал: "Я не знаю, у меня нет конкурентов". Поэтому, в принципе, это и ответ на ваш вопрос. Спасибо.

– Спасибо за лекцию. Я хотел бы попросить вас прояснить, кого вы имели в виду, говоря об агентах изменений в своем прощальном посте в Facebook, и самый большой вопрос у меня появился, когда я узнал, кто станет вашим преемником. Вы современный человек, вы произвели реально культурную революцию, которая для многих заметна, скорее всего для всех, потому что вы, в хорошем смысле этого слова, модный, классный.

Сергей Капков: Это для вас. Вы тоже.

– Александр Кибовский, как мне показалось, не такой классный.

Сергей Капков: Ему тоже не понравились, но это не имеет совершенно никакого отношения к культуре.

– Но, даже еще не придя на должность, он уже сказал, что никакой культурной революции не будет. В этом и заключается вопрос, что такое хорошее начало изменения Москвы на этом и закончится.

Сергей Капков: Культурная революция уже произошла, это сделал я за три года. Сейчас, я надеюсь, не будет культурной реакции, но что-то будет по-другому. Я, кстати, тоже спокойно к этому отношусь или вынужден спокойно к этому относиться. По поводу вашего вопроса про агента изменений. Агент изменения – это вы, вы все. Но если брать научно, что мы говорили, это люди, у которых есть требования к городу, к власти, к соцкультбыту, как раньше говорили. Это люди, которые живут в городе, платят налоги, участвуют в жизни города, и мы для них делаем культурную политику. Мне понятно, что потом могут обвинить и вынуть это из контекста, но это была совершенно осознанная наша политика. Вы живете и работаете в Москве, у нас есть для вас культурное предложение, нам важно ваше мнение. Но нам важно ваше мнение не только про вас, а куда бы вы хотели сводить своих родителей, куда вы хотите сводить своих детей, куда вы хотите сводить своих друзей, которые приехали из того города, где вы с ними родились и учились. То есть главный выбор – это для кого ты это делаешь. Мы много раз в первые годы нашей деятельности говорили, что нужна хоть какая-то в мире российского хаоса стратегия. Она хотя бы может быть на уровне просто выбора. Стратегия – это всегда выбор. Заказали кофе – отказались от чая. Заказали чай – отказались от кофе. Вот на этой стратегии уже достаточно. Для кого мы работаем – мы работаем для всех москвичей. У нас президент один – это Владимир Владимирович Путин. Мы должны, как Департамент культуры, определиться, на кого мы делаем. Мы делаем на активных, актуальных агентов изменений. Это необязательно студент "Вышки", МГУ, это может быть парень, который работает в жилищно-коммунальном хозяйстве начальником отдела, я не знаю, высотных конструкций. Получает 100 тысяч рублей, там неплохо платят, у него есть деньги, есть возможность и желание ходить в театр, у него есть желание прокатиться с женой на велосипеде, у него есть возможность купить эти велосипеды, взять их напрокат, то есть это может быть такой человек. Он ездил за границу, в Прагу, в Париж на 8 Марта, может быть, еще куда-то, то есть у него есть требования, как там люди живут. Он не считает, что окружен врагами, он хочет сегодня, здесь, сейчас жить по-человечески. Вот и все. И мы должны это предоставить.

– А вы не могли бы как-то охарактеризовать своего преемника? Чтобы мы понимали, что от него ждать, получится ли у него.

Сергей Капков: Я думаю, что получится, но ведь получится то, что может получиться. Ему будет тяжело. И мы сегодня с ним долго разговаривали, потому что функция Москомнаследия – это запретительная, разрешительная функция, это работа с бумагами, с законом, с документооборотом и полное отсутствие учреждений. А когда у тебя 700 учреждений и каждое учреждение хочет с тобой пообщаться, тебе надо хотя бы два часа в день на двух руководителей, чтобы за год со всеми поговорить. То есть здесь ты должен общаться с людьми. И это всегда непросто. Мне это было интересно, но я и человек другой. То есть мне люди интереснее, может быть, больше, чем бумаги. А здесь надо будет себя перестраивать. А как получится – я уверен, что получится, вопрос – до какого уровня и как. А будет революция, не будет – дай бог, чтобы революции не было. Главное – двигаться в том направлении, и не было бы реакции.

– Добрый вечер, Сергей Александрович. В первую очередь хочу поблагодарить вас за доступный спорт в парках, что есть везде возможность покататься на велосипедах, поподтягиваться на турниках и вести здоровый образ жизни. У меня вопрос профессиональный. Я знаю, что революция любая, в том числе и культурная, не делается в одиночку. Каким образом вы создавали команду людей? По результатам и срокам видно, что работали профессионалы. Я думаю, что это сотня руководителей, в том числе руководителей парков и подведомственных учреждений. Каким образом вы отбирали людей? Не по резюме и не по интернету же искали? Может быть, это из прошлого коллеги, одногруппники, однокурсники, школьники, те, кто хорошо себя показал? Спасибо.

Сергей Капков: Нет, я из Нижнего Новгорода никого не привез. Это все были люди, с которыми я сталкивался в парках, где-то. Мы первый год много на это времени тратили. И, по-моему, есть даже статистика – около 40 процентов учреждений мы поменяли. Мы много где искали, этот вуз нам даже кого-то предоставил, где-то мы натыкались просто на внятных людей, где-то были люди, занимающие вторую позицию. Здесь такая история, что если ты говоришь, что это приоритет, ты как руководитель, то найти человека можно. Вакуум все-таки такой в культуре, такая информируемая с советских времен отрасль, то если ты задал лекало и правила, то человеку даже без опыта работы в советской культуре очень интересно, и потенциально можно там работать. И таких людей можно много найти. Это все такие мифы, которыми многие чиновники оправдываются: "А где же людей найти? Вот нет новых учителей, нет скамейки запасных на новых директоров школ". Люди есть, это достаточно понятная работа, это достаточно понятная история. То есть за год ты точно, может быть, совершишь одну или несколько ошибок, но поймешь, как это устроено. Это же понятная история про акционеров. То есть государство – твой акционер, оно говорит: вот мы даем тебе 80 миллионов рублей, надо, чтобы было чисто, интересно, весело и не было проблем с пожарами, налогами. Работай. Это все. И таких людей в Москве точно можно найти. Такие люди появляются и говорят: да, я готов. И будь это ДК "Меридиан", или театр, или парк. Парки всем больше нравятся, потому что парки больше на слуху, но есть много учреждений и у людей шанс себя проявить. Кого-то, конечно, мы таскали из регионов: из Карелии, из Перми, то есть подтаскивали людей, тех, кто возглавлял там большие, заметные учреждения.

– Сергей Александрович, вы достаточно мрачную картину нарисовали среды за пределами культурной Москвы в России. Вы думаете, сможет этот светлый мир осознанности и радости, который был создан за эти несколько лет в Москве, противостоять агрессивному воздействию извне и что делать, если наступит реакция, о которой вы говорите?

Сергей Капков: Реакция, которая будет, не будет извне, она будет изнутри, она будет из этого светлого, яркого и радостного. Любая столица империи атаку варварам проиграет. То есть если регионы пойдут на Москву, то сдавайтесь. Я думаю, что не стоит этому противостоять. А то, что касается реакции, – у реакции нет шансов, если быть серьезным, потому что все, что мы делали – мы нашли, и вы сами это почувствуете, московскую идентичность, а именно совершенно понятные вещи: у нас так принято, у нас так не принято. У нас не принято танцевать в парке Горького лезгинку – и вроде не танцуют, но у нас принято сидеть, разговаривать, гулять с собаками, без собак, разрешаем даже выпивать на траве, только плед возьмите, то есть у нас можно купить корзинку с куском хлеба, сыра, колбасы, бутылкой вина, то есть мы так живем. И мы все своими действиями, своим поведением, своим воспитанием защищаем этот понятный нам принцип – мы так живем. И если мы так и будем жить, таких, как мы, будет развиваться людей больше, больше и больше. В советские времена москвичам нужно было увидеть, заметить, все уже были в дубленке. В принципе, и сейчас это видно, просто москвичи уже не хотят ехать в провинцию, но все, как мы живем, так и надо продолжать жить. И это появится, потому что, еще раз говорю, город – это мы, как мы живем, так живет и город. Во Франции, если хотите, так. Вот они едят свой круассан 200 лет и продолжают его есть. Кризис – не кризис, одна партия, другая, налоговая, то есть это задача про идентичность свободы и про ощущения жизни. Вопрос в том, и весь мой основной-то конфликт, что начались разговоры, что надо сосредоточиться, во-первых, а во-вторых, надо страдать, потому что вокруг Москвы не что-то, а вокруг России как-то все сужается. Я ж даже не против страдать, я-то еще как страдаю, но вопрос в том, что страдать – не значит, что надо вводить карточки, то есть страдать – это быть неравнодушным и делать что-то для своей родины. Вот и все. И когда я делал, я тоже страдал: недосыпал, недоедал, то есть я делал, как в больших книгах написано, через кровь. Все равно это через мучения, через выход из зоны комфорта, это все равно страдания. Но страдать и жить за родину, а не страдать и умирать за родину. То есть я сторонник все-таки гуманистического подхода.

– А вы вообще планируете оставаться в Москве, в России в ближайшее время?

Сергей Капков: Да, конечно, куда ж меня возьмут.

– Сергей Александрович, проект МКЦ – будет ли он после вашего ухода продолжать свою линию или ваши замы уходят вместе с вами?

Сергей Капков: А как мы МКЦ расшифровываем?

– Московские культурные центры. Я имею в виду для других ДК. У нас есть ДК, которые уже развиваются, мы открылись.

Сергей Капков: Весь этот год он будет развиваться, потому что инертность у города большая. Мы должны открыть восемь таких культурных центров, мы их нарисовали с архитекторами в прошлом году, сейчас идет стройка. Восемь мы откроем в этом году. Что будет в 2016 году, я не знаю. То есть проект будет продолжаться в 2015 году точно.

– А можем ли мы как культурный центр "Зодчие" рассчитывать на ваше присутствие на нашем открытии?

Сергей Капков: Да, конечно, я приду.

– Это официальное заявление?

Сергей Капков: Да.

– Наверняка вы получите интересное предложение с той или иной стороны, вы команду заберете с собой?

Сергей Капков: Кого-то – да, кого-то – нет. Кто-то находится на своем месте. Сложно директора парка забрать в другое место, если у тебя нет альтернативного парка, то есть должен найти проект альтернативной Москвы. Так что предложения будут, возможно, с одной стороны. Другая проблема, что его не будет пока, потому что все предложения, которые мне складывались за мою короткую политическую, хозяйственную жизнь, меня всегда зовут, когда плохо все. Футбол. Я в футболе ничего не понимаю. Слушай, иди вице-президентом по развитию. А что там? Там 11 на 11. Но надо найти иностранного тренера, которого у Путина согласовали, надо деньги на это собрать, надо консолидировать деньги, которые дает "Газпром", надо консолидировать то, что дают по ЦСКА, надо консолидировать то, что дает Абрамович, и построить 100 полей, привезти 20 голландцев, сделать школу в Тольятти… Как бы большой проект, я этим занимаюсь искренне четыре года, мы получаем третье место на чемпионате Европы. Гус Хиддинк до сих пор мне благодарен, говорит, что все отлично, нормально, Мутко становится министром культуры, жмет мне руку, оставляет меня в этом РФС. Приезжает человек из Санкт-Петербурга, РФС до сих пор нет, после того как они там похозяйствовали. Меня тоже поблагодарили, пожали руку и все. Все та же история с парком Горького. Нарисуй нам проект, нам надо центральный парк города. Я что, специалист по этому? У меня хороший слух. Я хожу за Ценципером, говорю, расскажи, что тут надо делать, хожу за другими, в Лондон лечу, там хожу. Лондон не подходит, надо в Стокгольм лететь, у них вроде климат такой же ужасный, как у нас. Ты начинаешь все это делать. Еще я умею красиво нарисовать. Приносишь, открыл, все как Буратино на "Азбуку": "О-о! Можешь?" – "Можешь". – "Сколько времени? Сколько денег?" – "Столько, столько. А директор есть?" – "А давай ты будешь". – "Как я буду! Я депутат Государственной Думы". – "Нет, ты будешь, отлично, за пять лет все это сделаешь". Назначили меня на пять лет, через шесть месяцев меня забрали и уже все сделал. "Уже сделал? Отлично!" Упаковал, посчитал, все, теперь можно уже идти. Я так и живу. К чему я это все? То есть когда у властей будет приоритет какой-нибудь, то я с удовольствием поеду, просто я опасаюсь, меня в Луганск пошлют, в Донецк или в Крым восстанавливать? Я пока сдержусь, потому что я пацифист.

– В продолжение про Луганск, Донецк и Крым, но не про них, а про нас. Вот мы говорим о том, что произошла культурная революция, о том, что москвичи как-то живут по-иному и вообще все как-то вдруг меняется, в том числе в культурной жизни столицы. А параллельно мы читаем, что программу с 2016 по 2020 год, в патриотизм вкладывают миллиарды рублей, будем учить "Калинке-малинке". Насколько нынешняя ситуация в Москве политическая, атмосфера истерии какой-то, хаоса и агрессии, которая со всех сторон, насколько она может повлиять на культурную ситуацию? Насколько она в День города может вместить в себя георгиевские ленточки?

Сергей Капков: Может. И поверьте мне, что это не вопрос только властей, это вопрос ощущения, что если плотно, интересно рассказывать по телевизору все это, то многие люди скажут: а где ж наш праздник? То есть людей можно воспитать, и выйдет другая часть публики, я надеюсь, что это не будет шесть миллионов, выйдет тоже на улицы и будет требовать своего праздника, конечно. Поэтому я считаю, что показательным будет год следующий, потому что следующий год – это год выборов, и какая будет палитра из политических партий представлена... Мне не кажется, что будет старая, классическая партия полюс одна партия неудачников, либеральных каких-то экономистов, а появятся уже такие крайние националистические партии, которые будут созданы на основе различных политических движений.

– А вам что ближе?

Сергей Капков: Я уже жизнью своей доказал, что я люблю фалафели, митболы, но и ленточку могу на себя надеть как символ истории нашей родины. Просто мне предлагают надеть ленточку, ничего не дают делать, отняли фалафели, митболы, другого больше ничего не дали и присылают людей, которые требуют моего чуть ли не физического уничтожения, у которых у самих в одной руке Библия, а в другой стакан с виски, они мне проповедуют, как надо учить, жить и так далее, и тому подобное. Но я же с ними даже не спорю, я предлагаю им самим проявить себя.

– Сергей Александрович, спасибо за лекцию. В Думе буквально вчера вечером вы высказали предложение объединить два департамента – департамент культуры и департамент культурного наследия. Как вы относитесь к этому?

Сергей Капков: Я отношусь положительно. Больше того, я предлагал это сделать, но под своим началом, но объединят без моего начала. Я бы к ним еще присоединил, без иронии, комитет по туризму, который тоже существует. И можно даже не добавлять ни одной единицы департаменту культуры, он и так справится, потому что люди едут в Москву, и департамент культуры справится с этой работой. Я бы еще переложил департаменту культуры часть общественных связей, часть полномочий комитета общественных связей и возложил межнациональные отношения культуры. Объясню почему. Понятно, что это сумасшедший блок, невозможно. Но уж мы-то по Москве, особенно вы, молодые люди, должны же понимать, что межнациональный конфликт – на 97 процентов это межкультурный конфликт. Это как раз про московскую идентичность. Мы так живем. У вас там так можно, у нас так не принято. Мы же не приезжаем торговать свининой в Махачкалу, нет таких сумасшедших воронежских, ивановских и липецких крестьян, которые поедут туда это продавать. Ну, мы уважаем те традиции, вы наши тоже уважайте при всей той риторике, что мы столичный регион. Поэтому я не против этого объединения, укрупнения, вопрос кто, чем, как занимается, какая цель. Объединить все можно в одно, а в принципе, все это и называется правительством города Москвы. Все. Поэтому это можно сделать, вопрос для чего и какую цель ставим. Причем риторика должна быть совершенно понятной. Она не в цифрах, не в диаграммах. Должно быть: я вам, товарищи, обещаю, что к 2018 году каждый московский школьник, каждый второй московский школьник будет играть на гитаре и знать один иностранный язык. Сделать это совершенно несложно, у нас же 100 процентов московских школьников изучают языки, из них 30 процентов, в лучшем случае, знают это, потому что у родителей есть возможность заплатить за репетитора. Такую же задачу департамент образования может поставить? Все. И в этом направлении жить и двигаться.

– Дорогие друзья, Сергей Александрович Капков, министр культуры, имеющий целый ряд проектов на будущее, которые я услышал из ответов на те вопросы, которые задавали. Будем надеяться, что эти проекты осуществятся, несмотря на некоторый скептицизм некоторых здесь присутствующих. Сергей Александрович, спасибо.

Сергей Капков: И мой тоже. Спасибо, друзья.