"Кот ушел, а улыбка осталась". Памяти Георгия Данелии

Георгий Данелия на съемочной площадке. Фото: Николай Малышев /Фотохроника ТАСС

Когда итальянец Тонино Гуэрра и его русская жена Лора Яблочкина спрашивали Георгия Николаевича Данелию летом 2000-го года, почему он перестал снимать, он, глядя в московские сумерки, отшучивался: "Не успел сесть в трамвай новой жизни – так и еду на подножке". Тогда друзья посоветовали писать книги – и так родилась трилогия "Безбилетный пассажир" – "Тостуемый пьет до дна" – "Кот ушел, а улыбка осталась". Это лирика с пронзительным чувством красоты и с мудрым взглядом на абсурд истории. Истории, которая была особенно беспощадна к художникам-долгожителям, то бичуя, то искушая их. Данелия все ее провокации переживал как само собой разумеющееся: в его мемуарах нет ни героики сопротивления, ни самолюбования, ни назидания. Только шутки, тосты и радость.

Заметнее всего это не начищенное до блеска благородство было проявлено, кажется, в конце восьмидесятых и начале девяностых. В вышедшей на заре "гласности" сатирической фантастике "Кин-дза-дза" (1986) нет желания отыграться и отстраниться: диктатуру фильм изображает как круговую поруку, в которой виноваты все. Привилегии на планете Плюк определяются цветом штанов, и новая Россия скоро тоже запестрит штанами самых разных цветов и покроев. Но Данелия предпочтет снимать кино о тех, кто ходит в рванине. Например, трогательную "Настю" (1993), которая в год выхода могла показаться простодушной лирической сказкой о Золушке – чуть ли не диснеевским проектом в России! А сегодня видится как мудрое предостережение о том, куда приводят мечты о волшебном преображении по щелчку пальца.

1 из 3

А еще "Орла или решку" (1995) – остроумнейший фильм, которому хватило двух минут, чтобы описать всю пропасть, образовавшуюся между людьми в смутное время. Герой – влюбленный, благородный и, конечно же, нищий – идет к "новому русскому" просить помощи. Вокруг него скачет друг в шапке-петушке и науськивает: "А если он тебя воду из унитаза пить попросит? Станешь?" И вот наши голодранцы встречаются с бывшим товарищем, царственно выныривающим из иномарки. Не успевает он и слова сказать, как герой кричит ему: "Сам пей воду из унитаза!" – и уходит. Казалось бы, комичная ситуация, гэг – но в две минуты укладывается настоящий эпос. Возможно, взгляд Данелии на абсурд истории и был эпическим. История – это страшно, но это не вечность. А значит, история меньше, чем человек.

Актер Сергей Маковецкий, режиссеры Эльдар Рязанов и Георгий Данелия (слева направо) во время церемонии вручения ХVIII Национальной кинематографической премии "Ника". Фото: Александр Куров / ИТАР-ТАСС

Трагедия хорошего безвольного героя в "Осеннем марафоне" (1979) у режиссера человечна настолько, что диву даешься: разве сатирикам положено так сострадать? С этого фильма начинается многолетнее товарищество Данелии со сценаристом Александром Володиным – скромным человеком, закаленным фронтом, но бесконечно милосердным. Его не стало гораздо раньше, в 2001-м году.

В одном из последних интервью он, 82-летний ветеран, рассказывал, как сжималось его сердце при чтении "Снежной королевы" – от мысли, что злая красавица в конце сказки осталось совсем одна. Тот же стыд за любую жестокость – и не только свою, а всеобщую – объединит Данелию и Володина в фильме "Слезы капали" – истории Кира Булычева про осколок волшебного зеркала, сделавший хорошего взрослого человека злым. Но самым магическим станет третий фильм этих великих утешителей – "Настя", в которой девочка с белоснежной душой превратится в девушку в белоснежных нарядах. И тут же попросится обратно, в родной пруд к другим гадким утятам. Но дело, впрочем, не в интонации Володина, а в родстве душ.

Данелия рассказывал (и слава богу, что не только кино и литература, но и периодика сохранит столько его рассказов!), что ему порой приходилось смягчать и чужие сценарии – например, жесткий исходный текст "Пути к причалу". А потом режиссер переживал, что не полезь он со своим гуманизмом, кино могло бы выйти лучше. Но и эти признания – проявления любви и нежелания быть беспощадным к другому.

Из жизни Данелии, как и из жизни Гайдая, рождались легенды, складывающиеся в ренардический цикл отношений советских художников и власти. Вот один лис-режиссер перехитрил цензуру, пригрозив устроить атомный взрыв в "Бриллиантовой руке". А вот другой протащил в фильм "Совсем пропащий" (1973) чернокожего студента Феликса Имокуэде родом из капиталистической страны. Цензоры были против актера-иностранца, но Данелия придумал для него легенду: мол, сын коммунистов, и уже пострадал на родине за идею, как не протянуть белую руку помощи? Протянули – и в итоге получилась признанная во всем мире экранизация Марка Твена, боровшаяся даже за Золотую пальмовую ветвь в Каннах.

Леонид Ярмольник и Георгий Данелия в Сочи в дни "Кинотавра". Фото Валерия Матыцина / ИТАР-ТАСС.

Озорство этого фильма – ребяческого, но мудрого – родом из предыдущей картины – "Не горюй!" (1968). В ней молодой человек, полный надежд, сталкивается с неповоротливостью времени. Но фильм учит не отчаиваться – а видеть в этом непоколебимом порядке шанс на вечную юность. То же озорство затем отразится в "Афоне" (1975) – например, в уморительной сцене, где взрослый бедокур, устав, лежит на железной кровати у окна – а под окном такие же матерые лоботрясы кричат, чтобы он выходил погулять. Только вот отгоняет их не строгая мама, а "дальний родственничек", сыгранный Евгением Леоновым. Леонов и впредь будет постоянным спутником Данелии. В "Мимино" (1977) он окажется тем ангелом в ушанке, который поможет сбитому летчику вернуться в небо. А в фильме "Кин-дза-дза" сыграет чатланина – и примирит нас, пацаков, с существованием чатлан навсегда.

Кадр из фильма ''Я шагаю по Москве''. Фото: Мосфильм

Но чаще всего в эти дни, конечно же, будут вспоминать "Я шагаю по Москве" (1963). Кто-то будет благодарить Данелию и сценариста Геннадия Шпаликова за весть об оттепели. И за напоминание, что по жизни можно шагать и гулять, а не только маршировать, ездить на кортежах и передвигаться короткими перебежками. Кто-то – за навсегда сохраненную на черно-белой пленке молодость. Сам Данелия говорил, что цвет его фильма – розоватый. Таким он запомнил утреннюю Москву, в которую вернулся перед съемками после долгой экспедиции, и в которую тут же заново влюбился.

У другого мудрого классика, Копполы, есть фильм "Молодость без молодости", точно описывающий ощущение, с которым безвольный человек может прожить целую жизнь. Данелия таких людей всегда любил и защищал (вспомним "Осенний марафон"), но своим молодым героям он хандрить запрещал строго-строго. "Я шагаю по Москве" – сказка про ту редкую жадную молодость, когда хочется и жениться, и в армию; и пахать по ночам, и гулять целыми днями. Три книги Данелии делятся бесценным сокровищем – советом о том, как растянуть эту молодость на всю жизнь. Это не страницы мемуаров, а карусель невероятных историй, калейдоскоп поразительных встреч. Самое время их прочитать – и только потом пересмотреть фильмы. Они после книг рождаются заново, правда.