Евгений Брюн: "Нужно обучать народ правильному употреблению алкоголя"

Фото: m24.ru/Никита Симонов

Почему в Москву возвращаются вытрезвители, опасно ли безалкогольное пиво, как воспитать депрессивного ребенка и можно ли бороться с пьянством в трудовых коллективах. Об этом и многом другом в интервью m24.ru рассказал главный нарколог Министерства здравоохранения РФ Евгений Брюн.

– Недавно было объявлено, что в Москву все-таки вернутся вытрезвители. С чем связано такое решение? В каком формате они вернутся?

– Есть несколько мотивов, почему это происходит. Прежде всего, пьяные всегда есть на улицах. Это люди, которые нарушают правопорядок. И что важно, этих людей находит полиция, вызывает "скорую помощь", которая затем везет их в приемные отделения городских больниц. То есть эти люди отвлекают сотрудников сразу двух экстренных служб и дезорганизуют работу приемных отделений: поскольку они там какое-то время находятся и трезвеют прежде, чем уйти. В общем, работа получается совершенно несистемная. Поэтому было решено все-таки вернуться к идее вытрезвителей. Есть хороший опыт в других регионах страны, и так или иначе, оно себя оправдывает.

В городах, где пройдут матчи ЧМ-2018, решили открывать вытрезвители в обязательном порядке

В преддверии чемпионата мира по футболу в Москве и других городах, где будут проходить матчи первенства, решили открывать такие учреждения в обязательном порядке. Поскольку неизбежно будут пьяные болельщики. Например, за время проведения Кубка конфедераций – более 600 человек было госпитализировано по разным поводам. В основном это соматические болезни были, но некоторые поводы были связаны и с опьянением.

Сейчас обсуждается вопрос, в рамках какого ведомства это делать: в рамках медицинских учреждений, в рамках соцзащиты или как-то еще. Понятно, что для медиков это непрофильное занятие, возникает юридический вопрос: на основании чего человека удерживают в течение определенного времени? Поэтому, скорее всего, это не будет в рамках здравоохранения. Сейчас прорабатывается юридическая основа этого проекта.

– Как считаете, сколько там надо держать человека? Как быстро наступает протрезвление?

– У каждого человека этот процесс протекает по-своему. Однако если вспомнить опыт Советского Союза по организации вытрезвителей, это были медицинские вытрезвители в системе МВД, и там удерживали больных примерно до 12 часов. Их в течение дня и вечера собирали по городу, везли в вытрезвители, а утром отпускали.

– Должно ли посещение вытрезвителя быть бесплатным?

– Это по-разному бывает, и какую систему выберет Москва – я пока не знаю. Но в любом случае, я думаю, там наше участие будет. Мы выставим туда свои посты – или фельдшерские, или врачебные – с тем, чтобы не пропустить какие-то серьезные заболевания или осложнения, вызванные опьянением. И что самое главное, будем мотивировать больных на отказ от такого опасного употребления алкоголя.

– Насколько оказались востребованными бригады наркологической скорой помощи, которые запустили в рамках эксперимента? Много ли выездов сделали? Планируете ли как-то тиражировать этот опыт на всю Россию?

– Мы будем тиражировать этот опыт на Россию обязательно, но пока мы еще ждем нормативной базы для организации такой помощи: каждое действие медиков требует юридической проработки. Пока трудно оценить конкретные сроки, но я думаю, что к осени должно быть.

Фото: m24.ru/Никита Симонов

– Вы говорили о создании в ТиНАО большого наркологического центра. Какова судьба этого проекта?

– Уже выделено помещение для диспансера, там сейчас идет процедура передачи его в нашу юрисдикцию. Осталось оформить документы, и мы сможем приступить к организации диспансера. Выделенная под эти цели площадка находится в Троицком районе. Там хорошая логистика, это место доступно практически для всех жителей ТиНАО, так что я думаю, что все будет удачно.

– Сколько пациентов сможет принимать этот центр?

– Там ведь развивающаяся территория, и каждый год население будет прибывать. Насколько я знаю, общая численность планируется до 2 миллионов жителей. Центр сможет удовлетворить потребность такого количества людей. Пока только один диспансер устраивается, поскольку население еще не очень большое, и, преимущественно, разбросано по малым городам и поселкам. В любом случае, есть нормативы Минздрава по количеству врачей и так далее. Мы неизменно будем им следовать.

– Евгений Алексеевич, есть ли в Москве проблемы с нелегальными клиниками по лечению наркомании, алкоголизма? И чем могут быть опасны такие клиники?

– Дело в том, что по закону (N 3-ФЗ, закон "О наркотических средствах и психотропных веществах" – m24.ru), лечение больных наркоманией может происходить только в государственной системе и в муниципальной системе здравоохранения. А вот реабилитация уже может происходить в любых организациях, независимо от формы собственности.

"Противозаконной деятельностью занимаются практически все реабилитационные центры"

К сожалению, эта норма не работает, и противозаконной деятельностью занимаются практически все так называемые реабилитационные центры. Мы сейчас планируем как-то привести эту ситуацию в порядок. Сейчас Совет Федерации рассматривает один из предложенных нами законопроектов, согласно которому должны быть уравнены в правах государственные и негосударственные системы здравоохранения в части лечения больных наркоманией.

Во-первых, это улучшит доступность медицинской наркологической помощи населению. Во-вторых, тогда все клиники, занимающиеся реабилитацией таких пациентов, обязаны будут иметь медицинскую лицензию и соблюдать все нормативные документы Минздрава, что для нас очень важно. Есть и еще один важный аспект: противодействие сектам. Организовать помощь наркозависимым и поставить заслон против сектантства в стране – это две взаимосвязанные задачи.

Дело в том, что наши больные очень часто попадают в руки сектантов, а их психология такова, что у них очень легко формируется зависимость к чему угодно: к наркотикам, к сектам, к каким-то другим идеям. Поэтому чтобы отсечь вот эти неблагоприятные процессы, нам представляется, что нужно законодательно это все разрешить для всех, но иметь лицензию и выполнять соответствующие нормативные документы Минздрава.

"Мы берем генетический анализ и даем рекомендации по воспитанию детей"

– Специалисты вашего центра разрабатывали методики воспитания депрессивных детей. Как продвигается эта работа?

– Я уточню: это называется персонифицированная медицина. Мы берем генетический анализ, выявляем индивидуальные особенности биохимии головного мозга, и после этого даем рекомендации по воспитанию детей, которые имеют факторы риска отклоняющегося поведения. В том числе депрессивных детей, конституционально депрессивных, в том числе детей, у которых высоки риски по зависимому поведению. Эти рекомендации мы выдаем родителям.

Мы считаем, что это наши пионерские работы в стране, да собственно и в мире: нигде прежде так вопрос не стоял. Это своеобразный мостик от персонифицированной медицины к персонифицированной педагогике, потому что дети все разные, они требуют разных подходов в воспитательном и образовательном процессе.

– Получается, в каждом случае родители получают индивидуальные рекомендации под конкретного ребенка?

– Конечно. Более того – такой же подход необходим и в образовательной системе. Понятно, что когда речь идет о большом количестве учащихся, то без стандартизованных программ не обойтись. Но этого вида бывает недостаточно: не все дети усваивают эти стандартизованные программы, особенно в первом классе.

Вот представьте себе ситуацию: ребенок 6–7 лет приходит в школу, на полчаса его обездвиживают – и он поэтому не воспринимает информацию. Порог восприятия у него достаточно высокий, потом он становится изгоем у учителей, у соучеников, у родителей, и как следствие, выпадает из воспитательного и образовательного процесса. А таких детей, особенно первоклашек, порядка 30%, и эти дети требуют другого воспитания. Может быть, другой организации образовательного процесса.

Я помню, в одной школе мне очень понравился подход учителей: они для первоклашек выстилают матами коридор, и дети на переменах бесятся, привыкают больше двигаться. Действительно, есть дети, которые в движении или через двигательную активность лучше усваивают материал. Этим тоже надо пользоваться.

“Все равно 2% населения будут страдать алкоголизмом с психическими расстройствами”

– В последнее время стало очень много появляться рекламы безалкогольного пива, средств от похмелья. Как считаете, подобная продукция увеличивает интерес к употреблению спиртного? Насколько этично рекламировать безалкогольное пиво?

– Я думаю, что тут страха особого нет, к чему ханжество? И так понятно, что люди знают, что такое пиво, рекламируется оно или не рекламируется. Другое дело – что уже в других передачах, в образовательных каких-либо форматах нужно рассказывать, какое пиво можно пить, какое пиво нельзя пить. Что же до самого безалкогольного пива, то, собственно, алкоголь там присутствует в исчезающе малых дозах, поэтому вреда от такой жидкости немного. Так что я не вижу здесь большой проблемы. Ну да, конечно, привлекает внимание, но на каждом шагу, выйдя в город, мы встречаемся с алкогольной продукцией, поэтому чего уж говорить про телевидение.

Фото: m24.ru/Никита Симонов

– А велика вероятность, что человек с безалкогольного пива перейдет на алкогольное?

– Практически абсолютно так и будет происходить. И избежать этого невозможно. Весь мир – реклама того или иного поведения, тех или иных продуктов. На телевидении все время идут передачи о питании, и это очень здорово: людям объясняют, что можно есть, что нельзя, как готовить. Но мы почему-то ханжески не говорим об алкоголе и не учим людей правильно пить. Какие риски при употреблении алкоголя, что такое злоупотребление алкоголем? У нас есть маркер на злоупотребление, мы можем любого человека проверить и сказать, правильно он пьет или не правильно. Переходит он границу злоупотребления или не переходит. И дать какие-то рекомендации по употреблению.

Дело в том, что все равно 2% населения будут страдать алкоголизмом с психическими расстройствами. Мы сейчас работаем в соматических больницах, выявляем там лиц, которые злоупотребляют алкоголем. И стабильно 15% больных – это люди, которые получили свои соматические заболевания, неврологические заболевания в связи со злоупотреблением алкоголем. Вот об этом надо рассказывать, в конце концов, учить. Какие-нибудь воинствующие трезвенники меня осудят, но если государство продает какой-то продукт, оно должно научить этим продуктом пользоваться.

“Напишите на бутылке, с чем это пить, чем это закусывать, какие последствия. Нужно просвещать народ”

Есть смешные картинки о том, что нельзя сушить кошек в микроволновке, есть информативно-наукообразные инструкции к какому-то продукту, который выпускается. То же самое должно быть с алкоголем. Напишите на бутылке, с чем это пить, чем это закусывать, какие последствия у вас будут при такой-то дозе и так далее. Нужно просвещать народ.

– Планируете ли создать курсы по культуре пития? Может быть, какие-то беседы в трудовых коллективах?

– Это очень хороший вопрос. Мы работаем в школах, как вы понимаете. Мы не учим пить алкоголь, поскольку это несовершеннолетние, но мы рассказываем о возможных последствиях для людей, которые употребляют алкоголь. Мы всегда говорим, что человеку, злоупотребляющему алкоголем, в будущем грозит слабоумие, припадки, потеря карьеры, семьи и так далее. То же самое про наркотики: мы что-то рассказываем в негативном отношении, учить правильно употреблять наркотики, как вы понимаете, противозаконно.

Теперь про трудовые коллективы. К сожалению, работодатели и профсоюзы очень неохотно с нами сотрудничают. Я могу назвать, пожалуй, единственный крупный завод, который с нами серьезно сотрудничает: это Новолипецкий металлургический завод. Во-первых, мы выявляем людей, которые злоупотребляют алкоголем, и с ними работаем, стараемся снизить планку потребления алкоголя. Во-вторых, мы учим рабочих безопасному употреблению алкоголя.

– То есть, вы можете обучать сотрудников любого коллектива, если начальство или профсоюз изъявят такое желание?

– Безусловно, да. И мы как раз на всех встречах с бизнесменами рассказываем, насколько это важно. Ведь сохраняя своего сотрудника, они сохраняют его семью, благополучие его детей, и так далее до масштаба страны. Ведь если сотрудник злоупотребляет, то страдает не только производство или он сам – но и его семья. Так что это очень важная работа.

– В Москве есть много программ помощи наркозависимым, но, как правило, о них знают лишь пациенты вашего центра. Планируете ли создать по западному образцу некий институт наставничества?

– Безусловно, это одно из важнейших направлений наркологии. У нас очень много выздоравливающих ребят, которые берут на себя такое социальное служение, они сопровождают наших больных, которые выходят из клиники, помогают им удержаться в трезвости. Если бывают какие-то обострения, они их возвращают к нам обратно. Мы это наукообразно называем "создание лечебной субкультуры выздоравливающих". Наиболее социально активная часть наших больных, которая работает в населении – это анонимные алкоголики, анонимные наркоманы. Они развешивают свою информацию, в поликлиниках, в аптеках, мы с ними очень активно сотрудничаем.

– Вы их как-то обучаете, помогаете им?

– Да, а как же? Конечно. Есть такая философия, я ее отчасти разделяю: "Мы неизлечимо больны, поэтому мы выздоравливаем всю оставшуюся жизнь". Как врач-психиатр я понимаю, что болезнь можно остановить, но факторы риска, которые привели к заболеванию – особенно генетические факторы риска – они, конечно, остаются с больным на всю оставшуюся жизнь. И мы рассказываем им, как помочь такому человеку, как помочь ему адаптироваться к заболеванию, к его возможным обострениям. И не просто бросить алкоголь или наркотики, но и остаться без них навсегда.

Беседовал Виталий Воловатов