В рамках проекта "Открытая лекция" сценарист, поэт-метаметафорист Юрий Арабов ответил на актуальные вопросы слушателей, касающиеся как непосредственно киномастерства в целом, так и современных тенденций мира кино - мирового и отечественного.
Вопрос: какой, если не сценарий (сценарий долго, наверное, надо будет рассказывать), какая сценарная идея могла бы, по-вашему, описать то, что происходит сейчас - отсутствие этих связей.
Юрий Арабов: это не отсутствие, это – ослабленность. Ослабленность связей, которые чувствуют наверху, чувствуют чиновничество, включая президента. Поэтому тут все это поиск идеологии. Не знаю. Я сейчас написал сценарий о том, как человек нашего времени входит вовнутрь пьесы «Утиная охота» и развращает всех там. Оказывается, что персонажи «Утиной охоты» и Зилов – это просто святые по сравнению с ним. Я не знаю, что это описывает, но, во всяком случае, это веселый материал, который, наверное, что-то описывает.
Вопрос: а насколько востребованы сейчас такие материалы? Вообще, что сейчас из сценарного востребовано?
Юрий Арабов: ну, тут уже у нас сейчас пойдут темы более приближенные к жизни, не то, что мое часовое выступление, взгляд и нечто. Значит, в кино, в целом, происходит следующее: Министерство культуры будет заказывать картины, которые важны государству и важны в социальном плане. Значит, это все, в общем, нормально. Это привычно. И я всю жизнь жил ситуацией, когда существует госзаказ. Тут проблема не в этом. Проблема в другом: а будет ли какое-либо кино кроме этих заказов? Значит, мой ответ: может не быть. Почему? Потому что русское кино до сих пор не может стать индустрией за эти 24 года реформ. А вследствие этого возврат (не доход, а возврат) денег представляется за фильм проблематичным. То есть в 9 случаях из 10, может быть чуть приврал, ну, в 7 из 10 эти деньги даже в ноль не могут уйти. Значит, тут много причин. Прежде всего, отсутствие проката. Прокат сейчас начинает двигаться и начинают какие-то хорошие вещи происходить, в частности, несмотрибельная абсолютно, неформатная картина Германа - на конец апреля «Трудно быть богом» собрала 1,5 миллиона долларов. Это мне говорил руководитель фонда кино, и в общем для них это был шок. Для меня это была радость. Я спросил: «А за счет чего?» Руководитель мне сказал: «За счет изменения прокатной политики. Мы решили эту картину держать в кинотеатрах хоть на 1-2 сеансах, хоть пусть 6 человек будет ходить, но она будет, будет, будет, будет идти». 1,5 миллиона – это, конечно, ничто по сравнению с затратами на этот фильм. Тем не менее, 1,5 миллиона. Фильм с таким же бюджетом, примерно как у Германа, я думаю, «Фауст» наш с Александром Николаевичем Сокуровым собрал 700 тысяч в России.
Вопрос: но это было несколько лет тому назад?
Юрий Арабов: ну, это было не 100 лет тому назад, это было 2 года тому назад.
Вопрос: я не сказала «100», я сказала «несколько».
Юрий Арабов: нет, ну вы сказали «100 лет назад». Правильно. Для вас время другое. Да, это было 100 лет назад. 700 тысяч – половину этой суммы. Значит, какой выход из этой ситуации? Значит, в чем сила американской индустрии? В прокате, в возвращении средств от фильма. Это делается за счет мирового проката, мировой доминантности.
Вопрос: а может ли наше кино быть интересное в мире?
Юрий Арабов: оно может быть интересное в мире. Оно может быть, но выход не в этом. Совсем не в этом. Это, понимаете, долго нужно раскачивать. Представляете, сколько это нужно десятилетий? Нужно освободить частный бизнес от налогов, тех, которые вкладывают деньги в кино. Я говорю об этом везде, где можно. Я говорю: «Передайте Путину, пусть сделает». Я говорю: «Передайте Мединскому, пусть сделает». И мне время от времени ответы приходят. Значит, ответ сводится к следующему: «Вы что, они же будут отмывать деньги! А мы этого не хотим». Конечно, у нас капитализм своеобразный пока.
Вопрос: погодите, вы предлагаете весь малый частный бизнес освободить от налогов?
Юрий Арабов: тех, которые вкладывают в кино. Значит, на мой взгляд, пусть они отмывают в России, чем на Мальдивах. Вот и все. Естественно, что здесь нужен какой-то…конвенция, чтобы они не совались в художественную сторону картины, а удовлетворились бы тем, что Минфин не берет с них налоги. Все это можно подсчитать, я здесь не специалист. Но у нас любой чиновник подсчитает, как это можно устроить. Это решение проблемы в течение 5 секунд. Вот на столе президента бумага. Вот 5 секунд требуется, чтобы вывести вот эти буквы.
Вопрос: и вы считаете, что это спасет кино?
Юрий Арабов: это не спасет кино, это даст хоть какой-то импульс. Пока у нас перспектива заказных картин. Те люди, которые не участвуют в заказах – судьба проблематична. Сейчас вот говорят, я где-то прочел, триумф советского кино фильм Звягинцева взят в конкурс Каннского кинофестиваля. Но это все-таки нужно понимать, что если бы даже Звягинцев сделал в Намибии эту картину, ее бы все-равно взяли. Потому что Звягинцев – один из 2 русских режиссеров (фамилию другого я упоминать не буду просто, потому что природная скромность мне не позволяет это сделать), этих 2 людей всегда возьмут в Канны и в Венецию. Так что, к сожалению, это не триумф пока нашего кино.
Вопрос: но тем не менее фильм Звягинцева, скорее всего, не получит прокатное удостоверение в России в связи с объемом нецензурных выражений.
Юрий Арабов: я не видел картины и, конечно, для Андрея, если там нецензурщина – это просто прорыв какой-то художественный. Я с ним говорил несколько дней назад. Я говорил: «Андрей, я поздравляю вас, что взята картина. Я картины не видел, но уверен, что она интересна, как и все, что вы делаете». Он говорит: «Юрий Николаевич, не представляете, как мне все время не везет». Я говорю: «Что такое?» Он говорит: «Ну, вы понимаете, сейчас же политика, сейчас же все как бы толерантное общество». Вот, кстати, с точки зрения идеологии бы о толерантности немного поговорить – это довольно любопытно. Ладно. Но я как бы против России. Я говорю: «Ну, Андрей, ну, не бе». Там, собственно говоря, у этой картины (это к чести Андрея и к чести нашего кино вслед за честью Андрея) она будет показана в последний день фестиваля. Это значит, что котировка ее внутри отборочной комиссии наивысшая.
И сейчас, собственно говоря, 23-го эта будет картина, все будет зависеть от председателя жюри Джейн Кэмпион – это режиссер, которая поставила «Пианино» картину в частности, от ее как бы воли. Пойдет ли она в политическом тренде антироссийском сейчас, к сожалению, или же выскажет как бы свое мнение. Но в любом случае я рад, что это… я как бы говорю о чем сейчас? Андрею повезло в том плане, что у него Роднянский. Роднянский – богатый человек, который делает деньги на других картинах, абсолютно далеких от того, что делает Андрей. Но как бы звезды сложились. И хоть Андрей говорит, что ему все время не везет, здесь вот эта потрясающая связка. Может быть, Андрей будет делать картины за счет Роднянского. А вот десятки других Андреев я при таком раскладе, который сейчас есть, вовсе не гарантирую, что это будет. Потому что в принципе вот то, что у меня сейчас снимается – это все фотоаппаратное кино. Потому что те деньги, которые…спасибо, конечно, государству и Минкульту, и Фонду, но это деньги для фотоаппаратов по нашим расценкам. Вот фотоаппаратное кино и будет.
Вопрос: тоже говорят неплохое!
Юрий Арабов: так не знаю. Но фотоаппарат есть фотоаппарат. Я не знаю.
Вопрос: подойдите к микрофону, потому что у меня есть ощущение, что вы индифферентны, вам жарко, вы хотите домой.
Юрий Арабов: жарко, жарко.
Вопрос: здравствуйте. У меня такой вопрос: сейчас говорили о государственных заказах и известно, что будет фильм сниматься про присоединение Крыма к России. Будет сценарий писать Шаркунов писатель известный. Вот взялись бы Вы написать такой сценарий, если б вам предложили? И второй такой нюанс: на Каннском кинофестивале сейчас вышел такой фильм про Грейс Келли, и как бы известно, что он очень обидел принца Монако и всю семью, потому что он не соответствует действительности. Вот вообще при написании сценариев, основанных на реальных событиях, насколько сценаристы….
Юрий Арабов: ну, вы знаете, здесь 2 разных вопроса у вас. Один – про Грейс Келли…
Вопрос: ну, да. Я про политику только не призываю говорить.
Юрий Арабов: ну, про Грейс Келли тут все просто. Тут художник ищет связи, поскольку он культурная величина. И поиск этих связей может быть достаточно парадоксальным и внешне изменять до неузнаваемости жизнь персонажей. Я, конечно, не беру картину «Спасибо, что живой» - это уже такое искажение, что я здесь просто даже не могу сказать. Эта картина о том, как КГБ спас Высоцкого.
Вопрос: ну, это же кино!
Юрий Арабов: кино, но вы смотрели? С Грейс Келли все понятно. По поводу Крыма, значит, я взялся бы, конечно. Но я бы написал бы то, что вряд ли это устроило бы заказчика. Значит по поводу Крыма. Значит, один нюанс: я имею право об этом говорить, я думаю, поскольку я сам крымчанин наполовину. Значит, у меня мама – крымская гречанка. О судьбе греков в Крыму как бы ничего неизвестно. Известно о татарах, поскольку татары – люди очень пассионарные, а греки – вот такие вот терпилы. Но с ними поступили вполне гуманно – их в вагонах для скота всех вывезли в 44 году и около 40 дней везли на Урал. И вымерло. Все, кто мог – вымер. У меня дед мой вымер от голода во время этого пути. Похоронен где-то на пути железнодорожном пути в Башкирии. Так вот. Значит, там следующее: там многие люди знаете, что ждут от России? Вы не поверите – социализма. И в этом парадокс ожиданий крымчан и парадокс этой истории.
Вы посмотрите на лозунги в Луганске сейчас. Об этом не очень любят распространяться, поскольку советскую власть требуют люди возвратить. И вот здесь ситуация уже, как вы понимаете, крайне парадоксальная. Если бы писал историю присоединения Крыма и о надежд многих крымчан, особенно моего возраста и старше (там люди в отличие от москвичей до старости живут, у нас тут все быстрее, севооборот, так называется), они очень хотят советской власти, как бы забывая о том, что в России давно другая власть. Так что если бы я это писал, я бы, безусловно, делал бы эту тему, делал бы этот мотив, и я думаю, что это было бы абсолютно неприемлемо для заказчика. Но я считаю это правдой и….ну, как вам сказать? Я не держусь, собственно говоря, за кинематографическую карьеру. Я работаю столько, сколько требуются мои услуги. Если они не потребуются – я работать не буду. Но просто я бы писал вот с этим сценарием, но я думаю, что он бы не устроил бы заказчика.
Вопрос: Здравствуйте. Я очень большой ваш поклонник, особенно вашего творчества с Сокуровым. И вот особенно обожаю трилогию. И вот когда я смотрела этот фильм, у меня вот возник вопрос: вот балансы между режиссурой и сценарием. То есть вот насколько вы работаете в тандеме, и где там вот сценарий, и где режиссура? Как они пересекаются между ними? Если такой можно некорректный вопрос?
Юрий Арабов: Да, но это вопрос….я помню Александра Николаевича. Как приехал я на съемки «Молоха» - картины этой первой трилогии, и Александр Николаевич ходил на площадке и стонал: «Мы
все стали заложниками сценария». Актеры говорили: «Да, да, да, Александр Николаевич! Да, да, да». А потом, когда он отворачивался, ко мне подбегали и: «Вот, вот», - говорили. Значит, ну, надо сказать, что в кино следующее: значит, я проектирую дом, а режиссер этот дом строит. И вот что важнее здесь – проект или строительство – я вам сказать не могу, потому что любой строитель скажет: «Да мы без проекта сейчас тебе соорудим на глаз 3 этажа. Там подобьем винилочкой, там вагоночкой. Во будет!» А другой скажет: «Ну, что это за строительство дома без проекта?» Вот, собственно, все соотношение между режиссером и сценаристом. Значит, нет катастрофы, когда проект меняется непринципиально, то есть когда фундамент не становится крышей. Но есть в кино такая традиция, особенно в русском арт-кино, когда фундамент дома становится крышей. Тогда полный провал. Тогда полный конец. Так что я Александру Николаевичу доверяю, я его люблю.
Надеюсь, что он меня тоже любит. И хоть мне иногда как-то горестно, что не вошли какие-то сцены, что сценарий выстраиваешь, стараешься, а потом Александр Николаевич там что-нибудь такое сделает какую-нибудь купюру. Но результат тот, что я могу нести ответственности за эти фильмы. Не только Сокуров. Так что в этом плане, конечно, на режиссера ложится вся тяжесть производства. И на самом деле тяжесть этой профессии не поддается описанию. И я об этом всегда помню и прощаю всем режиссерам, особенно Александру Николаевичу, с которым просто жизнь моя связана, любые отступления. Главное, чтобы фундамент крышей не стал. Я вот думаю, что в «Молохе» он не стал. В «Ленине» был изъят, упрощен кусок со Сталиным, там просто кусок был не снят. Это, мне кажется, скажем, минусом картины. Но в общем, не знаю, если вы смотрите – спасибо, что смотрите. Значит, не так уж все плохо.