Ирина Бурмистрова – заядлый любитель городской жизни, московский журналист и ленивый велосипедист, а по совместительству в меру сознательная мать и жена. Обожает джаз, ненавидит окраины и много впечатляется по поводу и без, о чем и рассказывает
в своей колонке на m24.ru.
Фото: m24.ru/Михаил Сипко
Устав от ночевок в гостях, встреч с родителями в ванной и мучительных расставаний, мы с мужем, тогда еще будущим, решили снять квартиру. Нам было по 22 года – подающие надежды ребята с железнодорожной станции Весенняя, где вечно прорывало трубы, а местные коммунальные кроты раз в месяц перекапывали половину города, оставляя нас, чумазых, без капли воды.
Чтобы уж точно не провалиться в такую же кроличью нору, мы сразу договорились, что искать новое пристанище будем только в приличном районе – на любимой Таганке, где ночи, полные огня, и улочки взмывают ввысь, и свежие багеты благоухают из каждой двери… Церковные купола подмигивают холодному московскому солнцу, а интеллигентные бомжи тянут свою печальную песню о горькой судьбинушке у выхода из метро.
Как известно, то, чего очень хочешь, получаешь незамедлительно – и через три дня поисков мы вселились в первую просмотренную однушку, собственность уютной, похожей на булочку учительницы музыки. Назовем ее на всякий случай Анной Петровной. И пусть через два года милейшая Анна Петровна превратилась в злобную Ольгу Викентьевну, а через три с нескрываемым облегчением выпроводила нас куда подальше, Таганочка продолжает сверкать во мне разноцветным фейерверком – сказочный домик, куда до сих пор с радостью пытаешься вернуться, пока не обнаруживаешь, что живешь уже совсем в другом месте, и пешком дотуда никак, а последний бокал, видимо, был лишним.
Знаете, что такое жить в центре? Каждые выходные просыпаешься ближе к полудню и еще успеваешь на завтрак в "Жан-Жаке", ходишь пешком часа по полтора в день, на работу выдвигаешься за полчаса до начала смены, а вечером перед театром или ужином можно забежать домой переодеться.
Мы полюбили и изучили каждый переулок в радиусе пары километров и бесконечно принимали друзей, которым, оказывается, нравится ходить в гости, если эти гости в пределах Садового. Ночью я выезжала на велике, чтобы прокатиться мимо Кремля и обратно, а перед возвращением останавливалась у стен Новоспасского монастыря, чтобы выкурить сигареточку (прихожан уже нет, никто не оскорбится). У нас даже появились местные приятели с Пролетарки, которые чеканили гордые буквы Ц-А-О в ответ на половину вопросов о стиле жизни.
Фото: m24.ru/Михаил Сипко
Как известно, то, что очень нравится, быстро кончается. Анна Петровна разлюбила нас, как только мы поженились – она очень страдала от мысли, что мы можем завести детей, а те немедля оставят пятно на обоях. Каждый месяц, прибирая к рукам стопочку заветных пятитысячных, она настойчиво интересовалась, станет ли эта встреча, наконец, последней. Булочка зачерствела. С другой стороны вдохновенные речи о своем жилье толкали родители, очарованные длинным и внушительным словом "собственность".
После нескольких месяцев молодые капитулировали, подыскали жилплощадь по средствам у станции Рабочий Поселок в Кунцеве и перевезли свою жизнь в пяти коробках в царство окраины. Мрачное и суровое, с фейерверками только на Новый год под гулкий лай окрестных псов и залихвацкие выкрики завсегдатаев ночного ларька.
В нас все еще зиждились остатки позитивного настроя. Вот я иду к метро воскресным утром, у меня смена с 11 часов, я решила поспать подольше и не завтракать – купить кофе и круассан по дороге. После долгого кружения по району я понимаю, что бодрящий напиток наливают только в палатке с шаурмой и "Сабвее" – какая уж тут бодрость.
А вот мы хотим прогуляться по округе, блуждаем среди хрущевок и находим единственную в районе аллею – по ней плотной вереницей движутся молодые мамы с колясками, они доходят от одного конца "бульвара" до другого, разворачиваются и идут назад, и так много-много раз. До парка далеко.
Поначалу казалось, что смириться с этим невозможно, а на ночных "уберах" недолго и разориться. Каждый раз, проезжая Таганочку, я роняла слезу, и не одну, даже когда проезжала ее на метро. О том, что такое гости, мы забыли сразу после переезда – в черную дыру забвения угодили и завтраки в кафе по выходным, и радость пеших прогулок и поздних подъемов (до редакции теперь было больше часа пути).
Даже бомжи отличались от цаовских бездомных: ничего они не пели и сказками не кормили, а просто ходили вокруг да около или нервно сидели у входа в подземку с обреченно трясущимися руками. Зато напротив выхода из "Молодежной" каждую пятницу бодро читал рэп собственного сочинения парнишка старшего школьного возраста в трениках, он даже умел растормошить бродяг и вызвать улыбку.
Фото: ТАСС/Светлана Спирина
За отчаянием смирение все-таки логично пришло. Вместе с ним мы уныло следили, как распускаются почки, потом с интересом заметили, какими разными бывают московские птицы. Следующим открытием стало то, что при желании дойти до парка все-таки можно, и сразу до трех, а там уже очень даже терпимо. Потом мы начали с воодушевлением наблюдать, как вокруг открываются модные кофейни и семейные ресторанчики (сейчас у нас на очереди уже популярная бургерная).
Но знаете, даже когда я пишу это, мне кажется, что я все еще утешаю себя. А по ночам во сне я регулярно пытаюсь пробраться в квартирку Анны Петровны и пристроиться на диванчике так, чтобы новые жильцы не заметили. Чтобы уснуть, а проснувшись, оказаться в 2014-м, и бодро отправиться за круассаном, и долго выбирать, куда.
Ирина Бурмистрова