Виктор Майклсон, 63-летний москвич, канадец по паспорту, маркетолог и лидер движения slow food в России – о том, как понимать искусство (и даже современное).Фото: Leo Skryabin/предоставлено автором
Знакомая девочка Аня на мой вопрос, о чем написать следующую колонку, сказала: "Напиши про картины, как их понимать... и про музыку". И я задумался...
Я вырос в среде доморощенных интеллектуалов (нет, никто из нас в Геттингенском университете не учился), где даже моя любовь к Алле Пугачевой воспринималась с кислой снисходительной улыбкой. Культура делилась на высокую и бескультурье, попса было однозначно ругательным словом, безо всяких дополнительных коннотаций.
Потом пришел капитализм, и оказалось, что в академической сфере много престижа, но мало денег. Ну, то есть существенно меньше, чем в популярной культуре. Многие гордо отвернулись, кто-то попытался сидеть на двух стульях (и весьма достойно, кстати). Но появился и третий путь – путь современного искусства (СоврИск) с концептуальной живописью, с атональной музыкой. Если в советские времена артисты современного искусства были в почетном андеграунде, то теперь им во многом открылись площадки, сцены и фестивали. Они стали реальными акторами современной жизни, и стало понятно, что игнорировать это все и по-прежнему упиваться "Шишкиным в сосновом лесу" – уже как-то демоде.
Если в сюите для виолончели с оркестром нет ни одной мелодии и вообще отсутствует ритм, и при этом она исполняется в Московской консерватории при полном зале? Если за стоимость хорошего автомобиля продается кусок драного картона, на котором приклеен кусок драной бумаги, на котором написано что-то (дай-то бог, чтобы слово было приличное)? Если в театральной постановке нет слов, да и движения более чем странные, то как понять, что одно хорошо, а другое плохо?
Вот я прихожу на премьеру оперы (атональной) с парой молодых ребят. Один из них отводит меня в сторону и спрашивает: "Виктор, а вам нравится?". Я увлеченно отвечаю, что предыдущее произведение этого композитора (а он, кстати, может быть, самый знаменитый отечественный "атональщик") мне понравилось больше. Молодой человек погрустнел, услышав мой уверенный восторг, и перебил меня: "А вы понимаете, о чем это? Как вообще это понимать?"
Фото: Москва 24/Никита Симонов
Я подошел к композитору и передал ему "вопрос из зала". Он был готов, ответил не задумываясь: "Надо найти что-то похожее в прошлом опыте, выстроить цепочку ассоциаций..."
В середине 1980-х я довольно активно общался с молодыми художниками нонконформистами (объединения "Детский сад", "Мастерская на Фурманном", "Чемпионы мира"). Иногда они приносили свои работы, и мы их обсуждали. Я с детства был говорлив – не заткнешь и тут разливался соловьем, объясняя ребятам, что они хотели сказать той или иной картиной. Они слушали, тогда еще не навострились делать это сами.
И как-то раз, во время такого разбора, один из моих тогдашних друзей, известный музыкальный критик, отвел меня в угол и сказал, пробиваясь мыслью через свое фирменное заикание: "С-старичок, вот ты н-н-неправильно говоришь! Надо говорить: "В-вставляет или не вставляет". И все". Для меня это стало откровением. А как же показать образованность? Как тогда ходить на выставку с девушкой (или позже – с юной дочерью)? Что говорить им?
Много лет назад я услышал в разговоре, что художественный вкус формируется в совсем детском возрасте, и если до 14–16 лет человек вообще не видел современного искусства, то он так и останется дальтоником – он сможет различать авторов, школы, но не сможет чувствовать "вкус". Его "рецепторы" не разовьются. Так что задача видится именно так: водить детей на выставки, концерты, показывать, рассказывать (но только им и только для создания комфортного восприятия) и ждать, пока ребенок не скажет: "Папа, смотри, какая красивая картинка!" И тогда можно уходить из арт-критиков и просто любить то, что любишь.
И ну конечно, это работа. Наверное, поэтому посмотреть Лувр или Эрмитаж в один заход просто невозможно – и дело не в количестве залов. Легко сдаться и отступить, но именно эту высоту я всегда считал важным одолеть.
Фото: Leo Skryabin/предоставлено автором
Все это пронеслось в моей голове... а Ане я сказал вот что.
"Ну хорошо, вот мои советы:
1. Старайся найти что-то похожее в памяти, из того, что видела (отсюда – призыв смотреть, слушать все время новое. Заставлять себя, не застревать на привычном);
2. Старайся отключить "левое полушарие" – не пытайся понять, "что хотел сказать художник". Эта муть, пришедшая к нам из критического реализма XIX века и бережно несомая школьными учителями, мешает выключить рациональное, и мы бьемся... А ведь художники довольно часто ничего не хотят сказать (ну тут мы уходим в природу творчества – об этом мы, Анечка, поговорим через несколько лет...);
3. Попробуй всмотреться, вслушаться, увидеть задний план, колорит, услышать инструментовку, звукопись стиха и ритм в визуальном. Как сделано... Это одно может восхитить;
4. Старайся не делиться впечатлениями "как" и "почему" (ну, кроме "нравится – не нравится"). Это довольно бессмысленно, ты не эксперт, твое мнение, по большому счету, кроме мамы, мало кому интересно. Ну и старайся, чтобы понравилось;
5. Если не понимаешь – то это твоя проблема, а не проблема художника. Если ты это видишь/слышишь/смотришь в публичном месте, значит – это кому-то нравится."
Пару месяцев назад я пришел в молодежный клуб "Дом культур" и услышал там молодого музыканта. Меня "вставило" так, что я не мог танцевать: я стоял у сцены, меня потряхивало. Потом я познакомился с музыкантом, мы дружим...
Майклсон Виктор